Медведь как-то хотел его в соседний овраг сбросить, да не смог – капкан цепью к пню старому был пристегнут.
Звери в лесу про него знали и, проходя мимо поляны, осторожно капкан этот обходили. Так что вреда от него особенного не было. Как, впрочем, и пользы.
Хотя, если быть точным, не совсем так. Что-то медленно, но неотвратимо начало происходить в окрестном лесу. День за днём, месяц за месяцем.
Сначала неожиданно задумавшийся филин промахнулся мимо мыши и угодил клювом в расщелину пня. Еле вытащил!
Потом заяц, вместо того, чтобы от лисы врассыпную улепётывать, сел на задние лапы и подбоченился гордо так – мол тварь я бессловесная или Право имею?
Лиса удивилась конечно, но пообедала с обычным удовольствием и почти забыла этот забавный случай. Однако, через пару недель, увидев на поляне толстую, на сносях крольчиху вдруг устыдилась самой себя, ушла в дальние кусты и, плача, уснула голодной.
И так всё в лесу пошло не так, что хоть санэпидстанцию с санитарами вызывай. Эпидемия, вроде. На грани экологической катастрофы.
Отощавшие волки воют, филин даже не ухает, а тихо стонет, дохлая ворона валяется на тропе, а жуки-мураши на неё смотрят сочувственно, но не трогают. Медведь среди лета в спячку впасть пытается. Буду, мол, лучше сам себя употреблять, чем другим делать то, чего себе не желаю.
Кранты, в общем. Даже хуже – зрада, измена и полный заколот.
Лиса пыталась глодать кору с сухих осин и берёз ¬– с живых-то ей совесть не позволяла – и уже совсем было собиралась прилечь рядом с той вороной, но тут сошло на неё вроде как Озарение.
И начала она вещать не своим голосом, и все звери, птицы и гады лесные услышали, и стало им немного легче и много ясней.
И поняли они, что не всё то Хорошо, что Хорошо, и не так всё Плохо, что не вполне Хорошо. И вообще, что Точка Зрения – Великая Вещь. Смотри под Правильным Углом и будет тебе Отпущение.
Ну, то есть это не ты Зайца должен отпустить, а Совесть тебя отпустит. А ужин останется с тобой.
Это если Высокия Материи простым лесным языком переложить.
И как-то так получилось, что долго ли коротко ли, но Лисье Учение трансформировалось в зверьих головах в самые причудливые философские и прочие формы, причем несмотря на их разность не препятствующие, а напротив, способляющие вернуть Лесную Жизнь в её почти привычное русло.
Волк вот съест кого, морду хвостом вытрет, и вся незадача – объективная, мол, у меня реальность такая, что порождает субъективный голод, разрешаемый в процессе обеда.
Медведь в пчелиное гнездо влезет и доволен – мёд – это действительность данная нам в сладких ощущениях. А вот пчёлы – в ощущениях нам не даны, потому как шкура толстая и шерсть. Значит их вместе с их возмущённым жужжанием можно считать просто глюками и в расчёт не принимать.
Пчелы философическими изысками старались не заниматься, предпочитая им простой труд на свежем воздухе и натуральную диету. Однако и в их рядах время от времени появлялись отдельные трутни, в силу особенностей своей профессии имевшие больше свободного времени, которые объясняли «Явление Медведя» народу как Кару за грехопадение Первопчелы.
При этом, одни трутни считали, что Кара – явление временное, и однажды наступит Искупление и Медведепрощение, а другие же возражали, что Мед и Медведь – сути две стороны Одного, Того, который Един в означеных лицах и, поэтому, назначен длиться вовеки.
Даже порой до драки почти доходило. Хорошо еще, Матка ихняя чуть что, феромонами спорщиков спрыснет, так они и притихнут, нанюхавшись.
Или вот Мышь. Она уже раза два или три от Филина счастливо спаслась, в критический момент впадая в Нирвану. Филин был старый, отличить медитирующую мышь от сухой коряги в темноте не мог, и, покружив над поляной, обычно улетал прочь. А Мышь, очень довольная собой, бежала дальше, уверенная, что может управлять своей Кармой.
Филин же, уж на что старый пень – пнем, а тоже, по вкусной Мыши промахнувшись, съест невкусную ящерицу и двух трех кузнечиков, сядет на старую осину и размышляет о переходе количества в качество. Грустно так, да куда ему, старому, деваться?
И так все, кого только ни возьми:
Жуки – позитивисты рыли ходы в шариках, оставленных Лосем – Первотворцом Навоза.
Бабочки – однодневки с жаром обсуждали проблему Шестой Секунды – действительно ли Он отдыхал в это время, создав Нектар и посыпав Пыльцой Вселенную.
Головастики (недаром их так называют!) заявили, что это они – высшая фаза лягушачьего народа, а всякие эти – перестарки, которые без хвостов и с лапками – только квакать и умеют, а толку от них – никакого, один вред.
Конечно, по прошествии назначенного времени, даже самые отпетые «головасисты» все равно теряли хвост и приобретали лапки, но об этом в сообществе головастиков говорить считалось неприличным, как о чем-то некрасивом, но пока неизбежном. Пока, как считалось.
Даже Ёж, даром что был застарелым материалистом, и тот нет нет да и схлестывался в полемике с Белкой – что же всё-таки первично – Охотники или
Лес.
Белка, как большая патриотка, считала, что Лес. А вот Ёж – что Охотники. Он обосновывал этот парадокс тем, что все должно приносить пользу. А польза от Леса – только Охотникам.
На естественный вопрос-возражение Белки, что в таком случае непонятно, что же делали самые первичные Охотники в отсутствии Леса, Еж отвечал совсем туманно, с употреблением слов «Идея Леса» и «Охотники в Темной Пещере». В общем, нес полную ахинею.
Но всех зверей в лесу превзошла Лиса. Эта вообще назвалась вегетерианкой.
Нет, зайцев и прочих мелких и не очень лесных обитателей она конечно ела, но не целиком и не сразу, а по частям. Лапку там, ушко, полтушки. Ведь, если посмотреть философски, полтушки – это же не живое существо. А вкус – тоже не плох...
Поймает Лиса Зайца, разгрызёт его на Компоненты Сущности, обдумает, обнюхает всесторонне, а уже потом эту дедукцию Зайца в брюхо и индуцирует. В самых лучших традициях Школы.
А ещё жил в этом лесу Енот. Вроде – тоже с виду зверь, как все. Лапы там, хвост, усы на морде. Но что-то в нём было не то. Не так как-то.
Это даже Лягушонок Квак заметил, уж на что совсем ещё зелёный, только-только хвост регенерировал.
Увидел он как-то Енота, как тот прямо посреди поляны Гриб ест, и безо всякого к Грибу уважения, как просто нежить какую, и, главное, вовсе даже без никакой рефлексии. Съел, морду вытер и нюхает вокруг – нет ли ещё чего пожевать.
Испугался Лягушонок, поскакал к болоту, где как раз Цапель на одной ноге стоючи и прикрывши левый глаз обдумывал Смысл Жизни. А тут как раз Лягушонок его чуть с ног, то есть с ноги, не сбил. Орёт, будто режут его:
– Там Енот Гриба Съел Безо Всякого Смысла!
Цапель на него посмотрел так, ласково, как только старые мудрецы умеют, ухватил клювом за лапку, да в рот себе и закинул.
– Вот и Смысл Жизни сам прискакал. Главное – не суетиться, и не мешать Реке Событий течь своим Путём. И не зевать, конечно, тоже.
Это Цапель подумал, прикрыв на этот раз правый глаз и ощущая, как Лягушонок у него в желудке начинает, наконец, постигать всю глубину его мудрости.
Да, Енот... Если быть точными, то был он не совсем из Этого Леса. Точнее, из этого, но когда Лес был побольше и попроще. А потом посередине проложили дорогу, путь. Шоссе можно даже сказать. Магистраль.
И так получилось, что звери, которые остались на дальней, задорожной стороне Леса, так и остались какими были издревле. Как бы это помягше?.. Непрогрессивные, что-ли. Традиционные? Да, вроде того.
Едят друг друга, детишков – волчат там, зайков, лисенят и прочих жучишек – рожают. Потом, когда срок придёт, идут на корм мухам и прочим санитарам.. В общем – Природа Мать в её натуре.
Енот наш тоже жил себе на той стороне и ни о каком Прогрессе слыхом не слыхивал. До самого того дня, когда на Магистрали что-то приключилось. То ли фура в велосипед врезалась, то ли мотоцикл переехал бетономешалку. В общем, встала Магистраль. Совсем. Бегают какие-то в форме и без, с фонарями, носилками и прочим инвентарём. А уже темнеет.
Енот то ли так, из праздного любопытства, то ли унюхал что-то съедобное, но вылез из кустов своих на дорогу. Недалеко совсем. А тут на него что-то с мигалками несётся и воет. Прямо как.. прямо как.. В общем, рванул Енот куда попало. А попало не в ту сторону.
А к утру всё на дороге починили, убрали и растащили, и стала она снова для зверья лесного неодолима – как стена. Так и оказался Енот наш на чужой половине Леса. Застрял.
Постепенно, правда, освоился. Вроде всё нормуль. Жуки, мыши, ягоды – по вкусу те же. Жить можно. Он и стал тут жить.
Да вот как-то стал замечать, что всё, вроде, нормуль, да не совсем. То жук перед тем как стать завтраком как-то искоса посмотрит, то белка, а уж ей-то что, кажется, у виска хвостом покрутит.
Увидел Енот и капкан этот, к пню привязанный. Ну капкан и капкан. Енот такие штуки у себя в лесу встречал. Не трожь – не укусит. А больше ничего и не скажешь. Это Енот про себя подумал, пробегая мимо.
А как раз вскоре после этих дней стали в нашем Лесу происходить события, ещё более странные.
Сначала Белка объявила, что она теперь – Бобриха, и будет поэтому жить в речке. С этими словами она плюхнулась с берега в воду и пыталась грызть мокрый осиновый пень. Нахлебалась, чуть не утопла, вылезла на берег и старалась приласкаться к молодому Бобру, за что получила оплеуху, приведшую её на время в сознание, потом взлетела на соседнюю сосну и кидалась оттуда шишками, крича, что её никто не понимает.
Но всё это оказалось совсем ерундой, по сравнению с тем, что произошло потом.
Ранним утром Волк, искавший, как Истинный Философ, чем бы отрицнуть мучительные спазмы пустого желудка, а если попроще, то кем бы позавтракать, так вот, на поляне, что возле речки, столкнулся он с Лисой.
Ну, Лиса, конечно, количественно немного больше чем Завтрак, однако, это противоречие разрешимо. Так подумал Волк, и уже было собрался разинуть пасть, но тут увидел, что у Лисы к голове привязаны две развесистые ветки, вроде рогов. И что хуже всего, Лиса не убегает, а напротив, опустила башку и идёт в его сторону.
Лось! Ну точно, Лось!
Волк поджал хвост, развернулся на месте, и дёру. А Лиса ещё немного так, набычившись, постояла, а потом давай своими бутафорскими рогами стучать по соседнему пустому пню. Вроде – Победу отмечает.
Но на этом злоключения Серого не закончились. Ах, если бы знал он, куда приведёт его тернистый путь Прогресса! Точно бы на ближайщей осине повесился. Правда, верёвки у него всё равно не было..
Пролетев малинник, крапивник и ельник Волк нос к носу столкнулся с Кабаном.
Такая встреча, очевидно, не сулила ничего хорошего. Волк надолго запомнил свою давнишнюю попытку подискутировать с этим оппонентом на темы полезных качеств ветчины, закончившуюся рваной долго не заживавшей раной в боку и полным взаимным непониманием.
Однако, сегодня владелец обычно грязного пятачка повёл себя странно. И это ещё мягко сказано!
Хрюкнув что-то невнятное, но явно нежное, Порось-переросток подбежал к оторопевшему хищнику и стал ласково тереться розоватым боком о серый бок последнего.
К своему вящему ужасу, Волк понял, что Свин чисто вымыт, и даже, кажется местами подкрашен то ли охрой с соседнего оползня, то ли соком каких-то ягод. И пахло от него не то лавандой, не то ландышами, не то ещё какой-то вонючей гадостью.
Волк собрался было ретироваться тем же способом, как от давешней облосевшей Рыжей, да не тут-то было.
Свин, несмотря на как бы эмоциональный порыв, действовал крайне расчетливо, и вскоре Волк нашёл себя прижатым к большоиу валуну без малейшей восможности отступления.
То, что происходило потом, Волк хотел бы оставить за кадром, но в Лесу везде есть если не камеры, то Сороки наружного наблюдения, и все происходящее в режиме реального времени разнеслось окрест.
Прибежавшую по тревоге Волчиху ждал приём не менее пылкий, после чего вся троица проследовала в Волчье Логово, где и оставались в течение нескольких дней,
по прошествии коих смущенные хозяева вынесли в кусты несколько обглоданных костей и какие-то не совсем понятные предметы, вроде ошейников, ремешков и плёток, ранее в Лесу невиданых.
– Сссааадооо-ммааазззооо-гэбэтээээ... – эхом прокатилось по дальним окраинам болота, отчего у крольчихи на сносях случился выкидыш.
А что же наш друг, Енот?
На удивление, ничего ТАКОГО, с ним не приключилось. Напротив, удачная охота принесла ему пару жирных ящериц, жабу и гнездо сойки с почти созревшими яйцами. Он съел парочку, остальные закатил в укромное место и улёгся вздремнуть под кустом.
Чисто случайно куст этот оказался как раз на краю поляны, гда был привязан Капкан.
И приснился Еноту сон странный и немного даже тревожный.
Сначала всё было вроде как обычно. Снились жирные мыши, червяк сам полз к нему на ужин, прямо через частокол вкусных грибов...
Потом что-то изменилось. Над шляпками показалась знакомая зубастая пасть, но не звериная, а чужая.
Енот-во-сне мучительно пытался вспомнить, чья это пасть, но не мог, а пасть все росла и росла, ехидно усмехаясь, и даже, вроде приглашая заглянуть вовнутрь. Енот пытался убежать, но не мог, напротив, что-то тянуло его к железным зубьям.
Мимо него пронеслось что-то и сгинуло в зеве. Он успел только разглядеть розовый поросячий хвостик колечком.
Затем на поляну вышла Лиса, понюхала воздух и прыгнула внутрь. На спине у неё сидела Белка. В последний момент Белка пыталась соскочить, но не успела, плюхнулась на подоспевшего Лягушонка и оба они ичезли в глубине водоворота.
Всё закружилось. Волки в цветных фартучках взявшись за руки гнались за Енотом, в хоровод включались Бобры и Вороны, пестрые, словно павлины.
Енот карабкался по радуге. Радуга была настоящая, но мокрая и скользкая. Дождик смывал краски с морд, лап и перьев.
Бобры смотрели друг на друга с удивлением, а Медведь, пыхтя от напряжения, тащил к обрыву кряжистый пень с прикованным к нему Капканом. Капкан клацал зубьями, стараясь ухватить Потапыча за ляжки, и орал что-то про равные права всех Цветов.
Потом дождь и радуга разом кончились, Енот кубарем полетел вниз, больно ударился о корягу и проснулся...
...Поляна вокруг была вся в цветах. Красных, оранжевых, жёлтых, зеленых, голубых, синих и фиолетовых.
Заходящее солнце расцветило радугой капельки на соседней паутине, что сбило с толку молодую муху. Паук невозмутимо закутал её в кокон – славный получился консерв.
Подул ветерок, и Енот почуствовал приближение голодного зверя. Пора было делать ноги. Он ещё раз окинул взглядом поляну и исчез в глубине ельника.
Появившийся вскоре поджарый волк обнюхал место Енотова отдыха и побежал в сторону затоки, туда, куда кабаны обычно приходят на водопой.
В глубине оврага валялся капкан. Пролетавшая мимо ворона, как все вороны падкая на блестящее, опустилась было рядом, но, увидев бесполезные зубья, обиженно каркнула и унеслась по своим делам.
Солнце между тем окончательно исчезло за дальними вершинами, и тьма укрыла лес. Обычный лес, безо всякой философии. Вдали ухал филин. Рядом заливался соловей. Выли голодные волки. Кого-то ели. Кто-то родился. Мокрым тянуло с реки..
1/29/09 – 9/22/–11/6/22
