Дорогие.
Купив, забросить запросто могла…
Завеивала пылью ностальгии, как ветреные юные дела.
Чтоб раны сердца прикрывало платье – фасон построже, чопорный, т.д.
Чтоб мозг мужской в один момент разладить - с глубоким, словно пропасть, декольте.
Посмотришь – неизбежно дух захватит.
Сплошная пытка тем, кто не пришей - взгляд оторвать.
Но в неглиже в кровати со мной - особый кайф ее душе.
Она любила дорогую обувь.
Прекрасно знала, что когда обуть.
Чтоб ритм задать притопом для прихлопов.
Чтоб прахом с ног стряхнулся скорбный путь.
В коллекции ее хватало шпилек. Пылить в глаза лохушкам – хрусталя.
Сапожек, чтобы сходу ослепили, все нужное подчеркивая, для
Тех, кто был ею вычеркнут из жизни и памяти мгновенно навсегда.
Стиль элегантен и безукоризнен, собой вполне заслуженно горда,
Уверенно по головам шагая и через труп переступив легко.
Но тяга тяг ее совсем другая:
Проскальзывать мне в душу босиком.
Ей нравились всегда автомобили.
А что попишешь? Женский дух таков,
Что рад, где о вниманьи затрубили
Внезапным онемением гудков,
Закатываньем фар и всяким прочим
В подобном духе, что известно всем.
Она любила, головы мороча,
Подрезать им улет, во всей красе
Промчавшись, даже и не вспоминая
О правилах, что писаны другим.
Но тяга тяг опять-таки иная:
Ее, привычным вкусам вопреки,
Не возбуждали тормозящий скрежет
И загнанности лошадиных сил,
Где я ее, не разобрав проезжей
И тротуаров, на руках носил.
Она любила море, шум прибоя.
И чаек откровенно хищный крик.
Фон, на котором хорошо обоим:
Накатывает нежность изнутри.
Свежо от кипариса-опахала.
Но главный кайф ее куда сильней:
Чтоб море ненадолго затихало,
Когда я ей стихи читал.
О ней.
