Новые избранные произведения
Новые рецензированные произведения
Сейчас на сайте
Всего: 60
Авторов: 0
Гостей: 60
|
Пророк Духовной жаждою томим, В пустыне мрачной я влачился, — И шестикрылый серафим На перепутье мне явился. Перстами легкими как сон Моих зениц коснулся он. Отверзлись вещие зеницы, Как у испуганной орлицы. Моих ушей коснулся он, — И их наполнил шум и звон: И внял я неба содроганье, И горний ангелов полет, И гад морских подводный ход, И дольней лозы прозябанье. И он к устам моим приник, И вырвал грешный мой язык, И празднословный и лукавый, И жало мудрыя змеи В уста замершие мои Вложил десницею кровавой. И он мне грудь рассек мечом, И сердце трепетное вынул, И угль, пылающий огнем, Во грудь отверстую водвинул. Как труп в пустыне я лежал, И бога глас ко мне воззвал: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею моей, И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей». Автор Александр Сергеевич Пушкин (для тех, кто не в курсе).
Свидетельство о публикации № 17012021143223-00440168
Читателей произведения за все время — 38, полученных рецензий — 2.
Оценки
Голосов еще нет
Рецензии
Пані Міла, ви себе перевершили...
Духовной жаждою томима я не прошла всего лишь мимо, сраженная в который раз убойной силой этих фраз, во власти пушкинских идей готова жечь сердца людей, но, покоренная судьбой, давно не властна над собой!
В пустыне мрачной я влачилась, в тоске духовной нищеты, жизнь как каток по мне катилась, убив последние мечты, не слишком веря в исцеленье, теперь забыла про покой, и, ай, да Пушкин! Ай, да гений! Живу пророческой строкой!
И шестикрылый серафим, ревнительный охранник Бога, на очи положив крыла, мне указал мою дорогу, что через душу пролегла, и шла она поближе к Богу, вдали от зла.
На перепутье мне явился из дымки сумрачного страха, когда мой путь почти что сбился и был на волосок от краха, явился яркий свет надежды, как путеводная звезда, и он ведет меня, как прежде, из неоткуда в никуда. Но это заурядный путь куда-нибудь, зачем-нибудь, простого смертного бродяги, чьи бытовые передряги не могут мир перевернуть!
Перстами легкими как сон, устами нежными, как стон, как легкой паутинкой лета, меня накрыло пеленой его божественного света. И он пророчил мне рассвет, и долгий путь наворожил, и рядом был, и много лет мне верой-правдою служил. За что мне этот щедрый дар, в моей душе горит пожар.
Моих зениц коснулся он лучами солнечного света и я прозрела для рассвета. И с пробужденьем обрела надежды легкие крыла и легкий флер пустых сомнений, но без сомненья поняла, что Пушкин есть пророк и гений!
Отверзлись вещие зеницы, с ресниц слетели стаей птицы, а на ланиты тень легла, зари прекрасной отраженье, и первые
мои крыла пророк отметил, как свершенье!
Как у испуганной орлицы гостит залетный воробей, так я, залетной робкой пташкой гостила у судьбы своей.
Моих ушей коснулся он, — недобрый приговор собрата, он отрицал, что было свято, глумился, в злобе был смешон, хвалил и порицал без меры, но в чем таился корень зла, я слишком поздно поняла, мы разной веры!
Ай да Мила, ай да = "покоренная судьбой, давно не властна над собой!" )
Ну, дак разминку же никто не отменял! Тренируемся!
И их наполнил шум и звон, мои ушные перепонки едва не лопнули во мне, настолько струны были тонки и просто плавились в огне. Сегодня мой огонь не тот, мой пыл сгорал из года в год. Теперь он не горит, а тлеет, зола остывшая не греет.
И внял я неба содроганье, вскричал возвышенно поэт, когда к нему на склоне лет пришло народное признанье.
) Томление ещё можно понять, а вот такие фигуры как "пророк", "народное признание"...- - из лексикона 19-го века. Они давно сданы в архив истории словесности. Из 19 века пора бы выйти...и ещё и из 20-го века надо выйти - работы у вас, Мила, непочатый край а вы всё "разминаетесь". Трудитесь.
И горний ангелов полет, возвышенный с небес на землю, он самый тот, чему я внемлю, и он вперед меня зовёт.
Так-так - именно: "с небес на землю"! Осмотритесь. Жизнь прекрасна!
И гад морских подводный ход, я не оставлю без ответа ничто, чем славится планета, всё будет мной не раз воспето, всё очертанья обретет.
И дольней лозы прозябанье, где в каждом нежном лепестке творцу осанна и признанье, а он над всеми налегке, как бог, само очарованье.
И он к устам моим приник, и одарил меня любовью, и спать улегся к изголовью, души живительный родник.
И вырвал грешный мой язык, взамен его приладив новый. Тот прошлый мой сгорел в аду, а с этим новым я в ладу.
И празднословный и лукавый, он был отмечен черной славой, он был от злого словаря, и вырван с корнем был не зря.
И жало мудрыя змеи пророк вложил в уста мои, в мои бездарные уста вложил мораль, что так проста, язви порок, что станет сил, люби того, кто сердцу мил.
В уста замершие мои досель не знавшие любви вложил любовь и состраданье, и милость к падшим и признанье людских пороков и страстей, всего чем полнится природа, отныне до скончанья дней.
Вложил десницею кровавой не только пламенный язык, но и мечту в поход за славой!
И он мне грудь рассек мечом, за каждой пушкинской строкой, при всей премудрости великой стоит мятеж и не покой.
И сердце трепетное вынул, такой суровый выбрал путь, чтобы потом его вернуть испытанным огнем отравы безумных почестей и славы.
И угль, пылающий огнем, как символ пламенного сердца, горит всё ярче с каждым днём и к счастью приоткрыта дверца.
Во грудь, отверстую задвинул, благих намерений не скрыв, я оценила сей порыв. Не каждый в силах сделать это, из ничего создав поэта.
Как труп в пустыне я лежала, змея в меня вонзивши жало по толике сосала кровь, и той змеей была любовь. Но мне пророк шепнул, восстань! Озрись на правду, так негоже, вставай, иди трудись, вельможа, что разлеглась в такую рань. И я восстала, как Юдифь, и с головою Олоферна пришла в свой девственный чертог, поняв в скитаньях, что есть скверна, а что есть Бог.
И бога глас ко мне воззвал: и я услышала собрата, всё что доселе было свято взметнулось как девятый вал.
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли, так и ему шепнул с небес тот самый Бог, что создал землю и нам, поэтам, в душу влез.
Исполнись волею моей, он призывал творца из плоти, и сделал Богом для людей.
И, обходя моря и земли, дозором со своих высот, он видел тех, кто сердцу внемлет, кто понимает что поёт.
Глаголом жги сердца людей - напутствовал певцов Создатель, будь путеводною звездой, поэт, художник, иль писатель, ты для служенья создан мной, служи весь век, без отрешенья, неси свой крест, испей до дна из кубков славы и забвенья, из чаши горького вина!
Закончен бесполезный труд, я, вырвав из контекста строчки, скажу, пророки нам не лгут, но могут довести до точки!
Диалог с Пушкиным. Здорово!
Да, захотелось мне расшифровать для себя пушкинские строки. Но, если разобраться, стихотворение в целом дает ответ на все вопросы. На самом деле не слишком приятное занятие я себе придумала. Хоть смысла в стихотворении целый вагон, строки сами по себе кондовые, уже на середине хотелось бросить, упрямство пересилило.
Духовной жаждою томим Зашел я как–то в магазин В пустыне мрачной я влачился, А тут мне серафим явился. Но водку больше я не пью,
И глюков больше не ловлю.
И он мне грудь рассек мечом, И всю залил ее вином, И он язык мне вырывал, Так что я лыка не вязал Пришел на производство,
Смутилось рукводство.
Но штраф ко мне не применим
Так как виновен Серафим.
Да уж, заоблачный полёт мысли! Впрочем, у меня не лучше!
Это произведение рекомендуют
|
