То, что осталось от неё сегодня, чаще всего или кондовая ведомственно-корпоративная печать, живущая на дотации, или бульварная пресса, зарабатывающая на существование рекламой, сенсациями, основанными на непроверенных фактах и торговлей «клубничкой».
Так уж получилось, что я в тот последний, самый бурный этап существования печатных СМИ, который пришёлся на конец восьмидесятых- середину девяностых годов, оказался в самой гуще событий. Читательский интерес к свободно хлынувшей со страниц газет информации был огромным: тиражи бывших партийных и вновь появлявшихся газет даже в некрупных областных центрах не опускались ниже 25 тысяч. Этот поток поднял много мути, но были в нём и светлые струи, воспоминание о которых вызывает у нас, старых газетчиков, ностальгическую грусть. Возможно, читателям будет интересно увидеть изнутри работу журналистских коллективов тех лет, постичь специфику редакционно-типографского повседневья, ощутить атмосферу ушедшей эпохи.
1.
Черт его знает, почему так: перед тем как засунуть плеер в карман, проводки складываешь аккуратненько, но они обязательно запутаются!
Словно какой домовенок - или лучше сказать карманенок - их там заплетает. Из вредности. Целую остановку Сергей провозился с наушниками. И пропустил самое главное. Оказывается, пока он распутывал узлы, его внимательно рассматривали. Но стоило сунуть 'бананы' в уши и освободить глаза, как она, та, которая рассматривала, тут же уронила взгляд в конспект. Однако Сергей ухватить движение успел. И ресницы подрагивающие тоже отметил. Верный признак, что глаза тянутся к заинтересовавшему объекту, но девичья скромность, которая еще иногда встречается в природе, не позволяет. Скромность - это хорошо. Это Сереге нравилось. А если скромность эта еще и борется с интересом... Теперь он стал рассматривать ее. Девушка была... такая. Ну, не современная, что ли. Но несовременная по-хорошему. Не отставшая от века, а как бы ему не принадлежащая. Лицо строгое, серьезное. Прическа гладкая и уж волос, конечно, не крашеный. Умеренная природная брюнетка. Как Синеглазка в сказке про Незнайку. Вот только заглянуть в глаза и проверить, точно ли синеглазка, пока не удавалось. Одета просто, но с пониманием. Наверное, это называется 'со вкусом'. Светлое легкое пальто, пестрый шарфик. И была она, кстати, в юбке. Не часто сейчас девчонку в юбке встретишь - все больше джинсы. Юбка была, конечно, не короткая - мини с таким лицом никак не гармонировало бы, - но коленки из-под нее выглядывают довольно явственно. Аккуратные такие коленочки, симпатичные.
Сергей воодушевился. На него девчонки не часто глаз клали слету. Осознавать его незаурядность они начинали только через несколько дней знакомства. А ведь иногда так хочется любви с первого взгляда… Или хотя бы влюбленности. Романтики хочется. Чтобы вошел - и у какой-нибудь сердечко затрепетало. И чтобы именно у такой девушки. И пока не заняли рядом с ней место, Сергей выключил плеер и галантно спросил:
- Вы позволите? - Спросить надо было обязательно. Это как первый шаг, мол, не просто так сажусь, а исключительно рядом с вами.
Она пожала плечами в том смысле, что ей нет никакого дела ни до пустого места, ни до претендентов на него, поскольку оно и после этого останется для нее пустым. И даже не оторвалась от тетрадки. Понятно, она ведь его уже достаточно хорошо рассмотрела, пока он с проводами возился. Иначе хотя бы искоса взглянула, мол, что это за тип намерен к ней присоседиться? И это тоже правильно. Другого ответа и быть не могло, и не нужен был другой ответ. От нее. Потому что... Таких девушек нужно покорять. Иначе все упрощается до теории стакана воды...
- Неправда ли, замечательная погода? - Спросил Сергей, усевшись. С изысканной, даже светской, но притом и с отчётливой иронической интонацией спросил. Так начинались беседы благовоспитанных молодых людей с барышнями в начале прошлого века. И вот этот «прошлый век» он своей интонацией оттенил. Есть чудаки, которые считают эту фразу неестественной и для знакомства совершенно неподходящей. Вот, мол, тупость, начинать с банальности! Это, мол, девушку оттолкнет. Ерунда! Девушке, если ты ей приглянулся, все равно с чего ты начнешь ее соблазнять. Она бы и сама рада сделать первый шаг к знакомству, но не принято это. А важно здесь другое, важно, как эта фраза будет сказана. Вымучено и дрожащим голосом или уверенно, с интонацией, которая свидетельствует, о том, что ты не боишься казаться банальным.
Девушка, конечно же, не ответила. Но хорошо не ответила. Вежливо. Без тех мелких признаков, по которым сразу можно определить, что твое приставание ей неприятно.
- Я хочу вас обрадовать, - продолжил Сергей ободренный ее доброжелательным молчанием, - согласно статистическим данным, полученным в рамках разработанной мною научной методы, именно сегодня наступила весна.
Она наконец оторвалась от конспекта и взглянула на него удивленно. Взгляд у нее был удивленный и очень серьезный. Так смотрят на человека, сморозившего глупость.
- Вы можете мне возразить, - продолжал напирать Сергей, - что теплая солнечная погода стоит уже третий день. Однако такое возражение будет не научным...
- Спасибо за информацию, - ответила она и сложила конспект. Жест этот мог означать, что она готова к беседе и потому убирает отвлекающие от неё предметы, а мог и то, что она готовится встать, чтобы покинуть пристающего с разговорами нахала. Но она не встала, а, посмотрев на него изучающе, сказала вдруг довольно доброжелательно: "Я считала, что весна наступила полтора месяца назад"... - Как-то очень серьезно сказала. Но чувствовалось, ей интересно узнать, к чему он клонит.
- Протестую! Это сугубый формализм! Всё врут календари! - воскликнул, воодушевившись успехом, Серега чуть более энергично, чем следовало в общественном месте: вокруг уже начали улыбаться. - Есть несколько систем отчёта. И все они, кроме моей, не верны. Вот вы слепо доверились Григорию, не помню его порядкового номера, хотя сам Юлий Цезарь был против такого, как он считал, консервативно-клерикального подхода. - Фразу эту он специально затуманил для того, чтобы вызвать недоумение и, как следствие, вопросы, которые бы помогли завязать беседу. Но она ничего не стала спрашивать, а ответила непонятно:
- Тринадцатый.
- Что тринадцатый?
- Папа Григорий тринадцатый. Кстати, реформа календаря произошла в 1582 году нашей эры, в то время как Юлий Цезарь умер в 44 году до нашей эры. Так что он никак не мог полемизировать с папой Григорием.
- Что значит не мог! Фактически и полемизировал. Самим фактом создания календаря. Но, как мы уже выяснили, календари врут. Поэтому я разработал свой способ определения начала весны. Статистический. Построенный на точном математическом анализе. И я вывел такую единицу исчисления, которая тесно увязывает как внешние природные факторы, так и психологические. Весна, это ведь и состояние души, не так ли?
Она взглянула на него заинтересованно. Здесь бы подошла улыбка. Но улыбка не появилась.
- В основе моего метода лежит шуземетрическая система.
- Мне сейчас выходить. – Сказала она и встала.
- Мне тоже, - соврал он. И тоже поднялся с места.
В двери он подал ей руку и тут же подумал, что поторопился и что вполне может случиться конфуз. И она впрямь какое-то мгновение колебалась, но все-таки вверила ему свои пальчики, хотя опираться на руку не стала. Если бы она этот его опрометчивый жест, проигнорировала, то пришлось бы ему вновь вскочить в троллейбус и уехать прочь... От позора.
- Ну и какой же это метод? - спросила она, высвобождая руку.
- Всё очень просто. Весна наступает тогда, когда большинство девушек переобуются из сапог в туфельки. Сегодня, по моим подсчетам, процент весенних девушек перевалил за половину.
- Ах вот почему шуземетрия! - Она машинально взглянула на свои туфельки. И Сергей посмотрел тоже. Туфельки были ношеные, но аккуратно ношеные. Уловив его взгляд, девушка нахмурилась. И чтобы не подать виду, что смущена, огляделась и согласилась.
- Пожалуй, так и есть. Оригинальный подход. Вы наблюдательный. За девушками. - Она сказала это совершенно серьезно. Даже слишком серьезно. Это его озадачило. Издевается?
- Будете пересчитывать? – чтобы снять неловкость спросил он голосом продавца, уловившего во взгляде покупателя недоверие.
- Не буду,- ответила она небрежно, словно речь действительно шла о копеечной сдаче. - Я вам верю на слово.
- На слово?! Вы гуманитарий? – сострил он, сделав вид, что его посетило прозрение. Но определить, что она филолог или историк труда не составляло – в третьем корпусе по направлению к которому они направлялись как раз обучались и те, и другие.
- Историк. Будущий.
- Родственная душа. Я тоже гуманитарий. Будущей представитель древней, но умершей профессии. Я учусь на журфаке. У нас с вами одна матер. Альма. То есть, в некотором смысле мы брат и сестра. По университету...
- Ну, если только сводные. Но с каких это пор журналистика древняя профессия? - Странно, но замечание об "умирающей" ее не заинтересовало. - Первая газета, как мне помнится, появилась только в середине семнадцатого века. Во Франции. Так что вашей профессии всего-то четыреста лет. История значительно старше журналистики.
- Позвольте! В Китае уже в восьмом веке издавалась газета. Печатная. - Явил Сергей свою осведомленность, почерпнутую на одной из лекций, которую он не прогулял.
- Журналистика тут ни при чем, - отмахнулась она. - Столичный вестник размещал императорские указы и сообщения о событиях государственной важности. Официоз. Вы еще "Ежедневные дела римского народа" вспомните.
Он вспомнил. Правда, с большим трудом. И удивился её эрудиции. И тут же решил для себя, что она зануда и зубрилка. На всякий случай спросил осторожно:
- И откуда вы всё это знаете. Вот так, на вскидку.
- У меня хорошая память. Если я что-то прочитала, то запомнила навсегда. Конечно, если считаю, что это мне пригодится. А почему умирающая? - Заинтересовалась вдруг она. - Газеты выходят, появляются новые, телевизионные программы множатся. Не похоже, чтобы журналисты оказались не у дел.
- Дядя мой так считает.
- А дядя, он кто?
- Мой дядя самых честных правил, - не удержался Сергей от того, чтобы выдать любимую остроту. У этой остроты было ещё и продолжение, объясняющая её смысл, но девушка, видимо, посчитала, что он цитатой отгораживается от ответа и только кивнула в ответ. Мол, раз так, тогда конечно… Они подошли к ступеням крыльца третьего корпуса.
- Меня зовут Сергей, - сделал он ещё одну отчаянную попытку к сближению.
- И что вы хотите, Сергей?
- Познакомиться, - буркнул он. – Будто не понимаете.
- Зачем? – удивление её было таким искренним, что он не нашёлся с ответом. - Спасибо, что проводили.
- До свидания, - Сергей нахально протянул ей руку, и девушка, скорей всего, чтобы не ставить его в неловкое положение, руку подала.
- Ну, отпускайте же, - начала сердиться она через несколько секунд, которые он не отпускал её пальцы. - Про шуземетрию вы мне уже рассказали. Или у вас есть еще какие-то открытия?
- Есть - вы...
Она сильным движением высвободилась и взбежала по ступенькам. Тяжело закрылась дверь.
Сергей некоторое время постоял у крыльца. Солнышко приятно пригревало щеку, теплый ветерок играл с волосом. Ему вдруг захотелось увидеть её без пальто. Перескакивая через три ступеньки он влетел на высокое крыльцо и вошел внутрь. В вестибюле было пусто, но с фотографии, размещённой на стенде «Отличники Истфака», на него серьезно и строго смотрела она. Он подошёл ближе и прочёл: «Ирина Дроздова. Второй курс». Вот и познакомились.
