ВАСИЛЬКИ
Живя в деревне, какую бы работу не выполняла: огород, уход за скотиной, шитье (обшивала всю округу, изумительная была портниха) и все остальное, моя бабушка делала, тихонько напевая. Все — с песней!..
Известно много, так называемых, бесконечных украинских песен. «Ты ж мене пидманула...», «Де б я не ихала, де б я не йшла...», а также, малориссийская песня, каких много поют на Сумщине (передаю со всеми искажениями правописания, именно так, как поют, тягуче распевно, четко выговаривая каждый звук): «Как хотела ж мене мать та за перваго отдать. А той первый, та он мне не верный. Ой, не отдай мене ж, мать!.. А той другый ходит до подруги... А той третий, як у поле ветер...».
И замечательный финал, который бабушка, сама, будучи замужем за холериком, весельчаком, великолепно поющим и играющим самоучкой на всех музыкальных инструментах, какие ему попадали в руки, особенно четко пропевала для меня, патологически серьезной девочки: «А той сёмый, бравый да веселый, он не схотел мене взять...».
Познакомившись с моим первым мужем, точнее трижды первым, расстаться с которым я смогла, лишь обеспечив его жильем, где он и поныне обитает только с котом, флегматично медленно растягивающего слова, коих произносил за сутки аж несколько, как мне потом передавали мои родители и родственники, им сказала: «Умный. Из хорошей семьи. Но как его можно было полюбить?».
И вот вчера мы со вторым мужем отмечали 14-летие совместной жизни. Овен, Дракон, Григорий. Огненная ртуть, безумолчно говорящая и хохочущая. Так хохотал и шутил (скажет, и сам хохочет самозабвенно) только мой папочка, Лев. Его же недостатки, привычки и словечки, не успев с ним встретиться при его жизни, дублирует мой Г., потому и не вызывая у меня раздражения.
С первой встречи с Г. я уверена, что это мои бесконечно обожаемые и любящие меня так, как мало кого вообще любили, бабушка и папа «оттуда», оставаясь всегда рядом со мной, и прислали Г. мне в мужья.
И вот, вчера, выходя по делам из дома, я увидела посреди пешеходного прохода, где иногда какой-нибудь дачник что-то продает в малом количестве, целое ведро с большими букетами васильков! Впервые! Иногда в букетах полевых цветов три-пять цветочков, а тут — букеты из одних только этих украшений пшеничных полей!
Любимые цветы моей бабушки, по-украински, волошки: «Видите, внучечки, и имя у цветка, как у вашего папы, Василек, и такого цвета, как его глаза».
Потому, во вчерашний юбилей, я и получила такой от них подарок, к их же подарку-мужу.
Благодарю. Свет — ото всюду, и всегда; лишь бы его разглядеть, имея в момент встречи незатемненые рассудок и душу.
ТЯЖКИЙ ТРУД
Молодой монах сказал:
– Мы молимся и днем, и ночью. Молитва — это тяжкий труд.
– Я - математик, - вступаю в разговор, - После окончания университета мне предложили лучшее распределение, и со мной взяли моего мужа, мы вместе учились. И я в действительно элитном конструкторском бюро (не в нынешнем употреблении этого слова; элита — это ум, интеллект, благородность, интеллигентность, а не принадлежность к партии и не кошелек) была системным программистом (звучит красиво и желающих на это место — масса), но я — аналитик, а это рутина, плюс жуткий холод в машинном зале и страшный гул, от головной боли страдала неимоверно. Это все убивало меня. И это был тяжкий труд. Я с упоением решала задачи по баллистике своего мужа — действительно, творчество: сложные задачи, всякий раз что-то новое.
Заболел сын, я перешла по второй специальности, школьным учителем, почти на 15 лет. Кстати один период года три школа зимой не отапливалась, дети сидели в пальто. В школе, двусменной тогда, было около двух с половиной тысяч учеников, вечно бегущих, шумящих, в классах до 43 человек, потом — до 37. Ответственность колоссальная! Но это меня нисколько не угнетало... Я с упоением отдавалась своему делу. Опять же, это не было для меня тяжким трудом.
И, если бы я не молилась день и ночь, не читала акафисты, на которые меня благословил светлейший из встретившихся мне священников, моего сына не было бы в живых давным-давно. Спит он урывками вообще с самого рождения, то есть почти 35 лет я без нормального сна. Молюсь... И это — никак не тяжкий труд.
И вот только от вас, монаха, узнаю, что молитва — тяжкий труд... Может Вы, простите, не тем занимаетесь? Не может быть трудом, да еще и тяжким, общение с тем, кого любишь, кто есть Отец, Свет и Радость и Благословение.
...ИЗВЕЧНОЕ «КАМО ГРЯДЕШИ?»...
4.07.2013 г.
Лет до восьми, наверное, когда ко мне или, чаще, к младшей сестре приходила новая кукла, я, с необъяснимой безудержностью, находясь словно в какой-то прострации, хватала химический карандаш и рисовала ей вокруг глаз то, что уже гораздо позже находила на изображениях египетских фараонов. Точь-в-точь. Но в период своего раннего детства я точно нигде не могла это видеть.
Сестра безутешно рыдала, подрастая, что все куклы испорчены, как ей, разумно земной с самого рождения, казалось.
Считается (и мною неоднократно проверено), что дети до семи лет помнят... А потом забывают.
Так, попугаи, что точно сформулировано в песне Новеллы Матвеевой, «только в клетке говорят», а вот «в лесу они язык забывают». В открытой природе им это не нужно, более того будет восприниматься стаей, как аномалия, как ненормальность, и стая забьет «не своего».
Правильно: пришел на Землю — живи на полную здесь и сейчас. Нарабатывай новые качества, дабы идти вперед.
Жизнь, пришла я к выводу, наблюдая ее во всех ипостасях, как школьное обучение. Каждое воплощение — новый класс. Обучение идет так же: короткий период в начале отводится на повторение пройденного ранее (что и происходит в первые семь лет жизни), а потом: работа, работа, работа...
И как хочется прожить жизнь, не удовлетворяясь минимальной оценкой, а чтобы все - на «отлично», и хоть бы что-то «превосходно»! Как будто и стараешься, а потом что-то выбивает тебя из колеи... И это следует раз за разом.
Потом вдруг (а это почему-то всегда — вдруг!!!) подходишь к своему концу и начинаешь осознавать преимущества школьника: все заработанные им оценки можно всегда увидеть в журнале. Там есть четкие колонки с итоговой оценкой за каждую тему, четвертные, годовые оценки проставлены — ознакомься. И ни каких сомнений...
В реальной же жизни чаще всего обнаруживаешь, что, выполненное тобой честно и добро, осталось незамеченным, а за сделанное походя, чего и сам-то не заметил или не придал никакого значения, оказалось для кого-то чрезвычайно ценным и обернулось для тебя огромной человеческой благодарностью!
Как-то, на полном бегу, окликнула меня женщина моих лет с дочерью студенткой, с которыми давно и очень коротко прошла по жизни абсолютно параллельно. С трудом узнала и вспомнила их. Она обрадовалась этой случайной встрече:
- Я же все эти годы вспоминаю тебя с благодарностью! Помнишь, у меня... И ты
мне... Я теперь в подобных ситуациях сразу вспоминаю твои глаза, «вхожу» в тот момент, и!!!
– Да? Я и не помню такого случая...
– А у нас в классе Вы были на замене урока по литературе. И нас поразило, что вы, математик, стольких поэтов знаете на память, их и в программе нет и наша учительница, как потом выяснилось, половины имен даже не слышала... Мы сразу начали их читать, а я после того урока сама начала стихи писать!
И совсем другой случай, после чего одна женщина привязалась к нашей семье, стала приятельницей и постоянной гостьей. Прошло с первой нашей встречи, скажем так, не впадая в подробности, лет десять, и вдруг она, обращаясь к моему мужу:
- Как счастливо я тогда попала к вам, и ты меня спас...
- Вообще-то тобой занималась она. Я сразу отказался, вспомни, мы еще ее ждали, а я тогда даже не подошел, она одна, - запинаясь от изумления такой черной человеческой неблагодарностью, воскликнул он, указывая на меня.
После паузы, весьма не короткой, та почти прошептала:
- А ведь действительно... Теперь я вспоминаю... Какие же мы люди — не благодарные... И все эти годы я была уверена, что это был ты. Так это же была не ерунда какая-то!!!
- Да, ерунда. Не озабачивайся, - успокаиваю ее.
- Подождите! - резко встрепенулась она, - В прошлых ваших гостях так же твоя школьная подруга благодарила его, и ей он ответил то же...А ты тогда, как и сейчас, вообще не отреагировала!!! Тебе, что же, и в самом деле не обидно???
- Нет, конечно. Ничего не бывает случайно, и никто к нам в жизнь не входит случайно. Значит так надо. Меня попросили, я по возможности помогла. Ко мне, кстати, тоже обращаются не все. Я делаю то, что должна и не жду благодарности. Более того, воспринимаю подобные ситуации, как напоминания: я же тоже «прошла мимо», не поблагодарив, и не один раз... Жаль только, что изменить уже ничего нельзя, а только на будущее урок. Ну, и на том — спасибо.
ДВА ГЛАЗА
6.07.2013 г.
Давно обнаружила и в очередной раз наблюдаю поразительное свойство моего зрения.
Все и всех, что есть Радость, Красота и Свет я вижу, почти физически развернув навстречу зрелищу, тот глаз, что из моих с детства слабовидящих глаз, видит получше, четче, дальше и воспринимает мир гораздо ярче другого.
Но в случае негатива: в человеческом обществе или, столкнувшись с любым темным и грязным явлением, включается тот глаз, что видит хуже: только верхнюю строчку в таблице окулиста, а вторую за ней знает наизусть.
Эдакая оборона, самозащита организма: общее размытое плавающее пятно без деталей.
ВСЕ ДЕЛО — В ВОЗРАСТЕ
Простейшая, казалось бы, ситуация. Особа женского пола возвращается домой, так как что-то забыла.
Реакция увидевших это, вернее, и что ужасно обидно, реакции две!!!
Позитивная, с доброй улыбкой:
– Что, девичья память?!
НЕ позитивная, ехидно:
– Да... Это уже — старческий маразм...
ВСТРЕЧИ С ВЕЛИКИМ ТАРАСОМ
Собственно, и не встречи, жизнь бок-о-бок. С самого рождения.
I
Племянники в очередной раз выходные проводили у меня, и, почти с порога, Аня, с возмущением:
- Тетечка!!! Ну такое придумали...Зачем вот нам изучать Шевченко, когда уже миллениум, слушай, на дворе?!.
Словно и не услышала этой дикой тирады, позвала их за стол.
Зная меня, мои «отроки» уже внутренне после такого «равнодушия» приготовились к сюрпризу.
Пообедали, завожу их в комнату, беру с книжной полки массивный том в суперобложке, не давая им ее рассмотреть.
Открываю наугад, читаю вслух. Слушают, замерев! Другой кусочек, еще, еще... Восторг полный!
- Кстати, Тарас Шевченко...
- Ой, ты не поняла! Да мы же того еще Шевченко начали проходить...
- А он один.
Изумление на лицах...
- Да ведь это же — сегодняшний день. Он - наш современник, - отреагировали оба.
- Именно это и называется словом «классик».
Анна берет недоверчиво из моих рук книгу, бережно листает — подарочное издание к 170-летию со дня рождения Тараса Григорьевича, оригинально иллюстрированное А.Данченко:
- 1984 год издания. О, за год до моего рождения!
Два дня мы по очереди втроем читали вслух. В понедельник моя племянница приходит в школу:
- Ребята! Была два дня в гостях у моей тетечки, читали Шевченко. Вот почитайте сами, не поверите, что это за чудо!
Зная меня и обо мне, все ее одноклассники находят в библиотеке, у соседей, у бабушек «Кобзарь».
Утром весь класс — с красными от недосыпания глазами. Наперебой делятся своим удивлением и впечатлением.
На перемене кто-то из них встречает учительницу по украинской литературе:
- А ведь Вы Шевченко не читали...
- Как?! Ты что...
- Да, Вы, как и мы, читали в учебнике параграф.
Среда. Звонок на урок украинской литературы. В класс входит уже учительница с красными после бессонной ночи, в руках «Кобзарь» с массой закладок. Два урока без комментариев наперебой читали отмеченные каждым куски текста.
- Не обижайтесь, в руки не дам, смотрите так, уж очень белая и тонкая обложка, - продолжая дарить радость товарищам, Аня показывает изданную «Веселкой», Киев, 1991 г., тоненькую книжечку из моей библиотеки с цветными репродукциями самого поэта, прозаика и, главное, гениального художника, - Последний труд Т.Г. Шевченко. «Букварь южнорусский 1861 года на украинском языке». Вышел в 1860 году.
Светлый получился праздник в классе современной школы, особенно для учительницы.
II
В один наш приезд на родную сумщину, оказавшись в Ворожбе, зашла я в магазинчик «Книги», как и все подобные магазины в то время, грустно и печально пустой. Намеривалась, собственно, купить что-то из канцтоваров.
Продавщица, полноватая и немолодая, разрезая веревку, охватывающую небольшую пачку, внесенную в магазин как раз перед моим приходом, кивает мне, дескать, обожди, занята.
Взглядом охотника, если не охотничьей собаки, а именно так застывал наш сеттер, завидев добычу, наблюдаю, как она разворачивает серую обертку...
И я резко выхватываю из появившейся небольшой, собственно, стопочки разных книг — одну!!!
Сама, благовоспитанной барышней будучи, опешила от своего жеста! И схватила-то, подброшенная интуицией, то, не зная еще что...
По корешку темно бардовой тканной обложки — рисунок: «вышивка крестиком», мелкая, что сразу и не различишь, надпись, недоступная мне для прочтения даже с полуметра.
Взглянула на обложку. Среди таких же фрагментов вышивки крестиком с украинских рушников золочеными небольшими буквами — три коротких волшебных строчки: Тарас Шевченко Кобзарь.
Переворачиваю в поисках обозначения цены. Прижав книжку к себе, быстро отсчитываю деньги, и - на выход.
Все произошло так быстро, что продавец и привезший ей товар человек с накладной в руках буквально зависли!..
- А шо то хочь за книжка?!
- Не скажу — расстроитесь. Она ведь только одна! - уже в дверях, вежливо прощаясь, ответила я, добавив на украинском, что зайве хвилювання скоротчуе життя.
Счастью моему не было предела. Домой, к бабушке с дедушкой, я летела с мощным солнечным восторгом- предчувствием, неся счастье бабулечке!!!
Буквально за восемь минут автобусом доехала до станции Белополье, успев полистать чудесно оформленный томик, и - домой, где меня всегда ждало счастье и мудрое обожание, и где я всех любила бесконечно.
Бабушка моя, обладая, среди прочих уникальных дарований и особенностей своих, феноменальной памятью от рождения, хранила, махонькая и сухонькая из-за массы болезней, которые не мешали никому, в своей дивной головке, однажды прочитанное, всю жизнь.
Всего Пушкина, даже прозу — дословно; Лермонтова, Ивана Франко, Лесю Украинку...
Особенно же она любила, причем так любят только родного отца, Тараса Шевченко. Он был всегда с ней. Тарасик («и» в украинском языке звучит, как «ы»), промовляла она нежно и почтительно-благоговейно, пропевая каждую буковку, составляющую родное имя.
И, чем бы мы с ней не занимались по хозяйству в обычной сельской жизни (опять же, совсем не обычной, поскольку она профессионально и искусно обшивала всю округу), когда меня к ней привозили в отпуск, а до школы дважды по году я вообще жила у них, она читала мне стихи и пела!!!
То есть, когда я училась говорить, то наряду с агу и мяу, я учила стихи из «Кобзаря».
И вот бабушка, тщательно вымыв и вытерев руки, затаив дыхание, как шкатулку с драгоценностями, берет этот крошечный томик: формат 70Х90 -1-32 (то есть 13, 5 см на 17, толщина 3 см). В нем 17 цветных вклеек — издание иллюстрировано фрагментами репродукций с рушников. Шрифт очень мелкий, почти шестьсот страниц, тонкая бумага. Киев ее издал тиражем всего в двадцать пять тысяч экземпляров, и вот один из них таким дивным образом оказался у меня!
Бабушка начинает читать, останавливается... открывает книгу наугад в другом месте, прочитав пару строф, вновь перескакивает, читает уже бегло:
- О, лишечко! А то для чого...
Подобное же удивление испытали мы, став обладателями ветхого большого тома «Полного собрания сочинений А.С. Пушкина», изданного в самом начале двадцатого века.
Текст сильно отличается местами!!! Зачем-то...
То есть, известный бабушке с детства, прочитанный более пятидесяти лет тому назад, не совпал с обретенным мною...
Как и текст раритета не совпадает с тем, что мы «проходили» (ужаснее термина быть не может!) в школе.
На мое счастье, уже летом после шестого класса, слушая бабушку, я запомнила всего «Евгения Онегина». Когда же пришло время для знакомства с ним по школьной программе, то учительницей по литературе оказалась бывшая балерина, окончившая пединститут заочно.
Ничего, лет через десять я все же взяла томик Пушкина в руки!!! Боюсь, многие мои одноклассники так и пребывают в печальном состоянии, в кое их ввергла «педагог».
Парадоксально, как же можно было танцевать в оперном театре, где обязательно пелся А.С. Пушкин, оставшись чудовищно бесчувственной и духовно замороженной?..
Но все равно, несмотря на новое прочтение Тараса Шевченко, мы были счастливы.
В то же время или даже раньше на среднем Сахалине, в гарнизонном магазине, а там даже в то время продавались книги, я купила изданную в 1971 году (Москва, «Детская литература», тираж 75 тысяч, перевод с украинского на русский ) книгу «Тарас художник» Дм. Красицкого.
Изумительная по содержанию и по энергетике (для среднего возраста, как указано), книга содержит, хоть и черно-белые, но репродукции с картин Тараса Григорьевича, четырнадцать штук. Это было откровение по тем временам.
Книга эта моя зачитана, хоть и обращались с ней очень бережно, но обложка помнит...
И только в восемьдесят четвертом году издательство «Мистецтво», Киев, издало альбом живописи и графики «Тарас Шевченко». Но бабушки моей уже не было... Всякий раз, просматривая этот альбом, я чувствую рядом с собой ее затаенное дыхание, потому что смотрю я всякий раз, беседуя с нею, а она — с Великим Тарасом.
Только сейчас увидела: тираж двадцать пять тысяч. Печально...Но «имеющий глаза да увидит».
III
Дома ни у бабушки, ни у нас дома, где собиралась вполне приличная библиотека, поскольку папа двадцать лет служил по всему Дальнему Востоку и постоянно бывал в командировках, книг Т. Шевченко не было!
Отец моего сына — третий и поздний ребенок в учительской семье, его отец восемнадцатилетним ушел в армию, перед тем женившись, в тридцать девятом году; прошел финскую, Отечественную войну и борьбу с бандеровцами.
Году в восьмидесятом они из своей Хмельницкой области приехали к нам в гости, я вбегаю в дом радостная:
- Ждала троллейбуса, на столике с книжками купила тоненькую «Стихи Тараса Шевченко — детям».
- О!!! Хоть наш пятый внук будет иметь книжку со стихами Шевченко, не все же с нашей памяти кусочки им слушать, - радуются свекры (они говорили на украинском языке).
Открываю портфель, вынимаю книжечку, читаю название и остолбеваю в смеси страха, ужаса и отчаяния...
- Что? Да что там написано?
- Да написано: «на русском языке»!
- А там не написано, як я собi теперь повинний пояснювати, за ради чого я в свого сусiду стриляв?
Мы все застыли, глядя на то, как у него блеснула слеза, когда он тихо и растяжно произносил выстраданное, при том, что вообще очень редко говорил о войне, как о больном и тяжелом.
Но это была единственная встреча с Шевченко, вызвавшая страдание и, благо, не в связи с написанным им.
Кстати, пару лет назад я на «блошке» выхватила книгу, которую, будучи школьниками, могли держать в руках мои свекры, и, судя по описанию рисунка на обложке, с этим изданием была знакома моя бабушка.
Харьковское издание 1932 года, стотысячный тираж. Любопытно, но совсем непривычный для нас шрифт, похожий на тот, что был на механических пишущих машинках.
И автопортрет там чудесный, далеко не самый распространенный.
9.03.2014 г.
КОСМИЧЕСКИЙ МИГ
Совсем забыв, что он - облако, белый олень с широко раскинутыми густыми ветвистыми рогами стоял на осеннем сизо-голубом предзакатном небе, не глядя вниз, где далеко-далеко, лежала земля с непонятными ему, оленю-облаку, признаками жизни, пронизанной шумом, гарью и суетой.
Повинуясь ленивому ветру начала октября, он грациозно разворачивал голову с ветвистым сооружением.
А, может, и не забыл... Да, скорее всего, он даже и не знал, что он — облако.
Себе-то он казался настоящим, потому что у него была своя жизнь в среде многочисленных жителей неба. Они все были разными. Общим было только то, что составляет их тела — облачная структура.
Более того, это была жизнь среди огромных, даже абсолютно бескрайних, просторов, пропитанных солнечным светом.
Жители земли, а, может, вообще один только из их огромного числа, вдруг подняв голову, обнаруживает столь забавное облако-оленя, и, восхитившись сначала, наблюдает изменение формы облака и полное его разрушение...
А поскольку наблюдатели были просто землянами, то они был напрочь отравлены ядом пессимизма и сомнения.
«Вот, все проходит, долго ли, коротко ли, но все обречено на исчезновение, - думалось им, - А уж этот-то олень небесный не проживет и пяти минут... Коротка его жизнь».
Собственно, для космоса и человеческая жизнь — миг.
Главное, чтобы среди огромной массы одинакового физического и химического состава землян, каждый успел за отведенный ему короткий отрывок времени осознать себя единственным в своем роде. И чтобы каждый успел вызвать восторг хоть у одного, заметившего его, облака.
8.10.2014 г.
КАК ПИШУТСЯ НОВОГОДНИЕ СЦЕНАРИИ
С внезапным и необъяснимым до сих пор заболеванием моего сына, оставляю престижную работу, лучшее распределение после университета, перехожу математиком в школу, расположенную в двадцати минутах быстрой хоть бы от дома. В «окнах», то есть, в «пустом» уроке между моими, захватывая две перемены, до и после него, и сорок пять минут свободного урока. Успевала сбегать домой, проведать, успокоить, покормить...
Репетиторство в ту пору было под страшным запретом, зарплаты же даже на лекарства не хватает, но сына моего тогда можно еще было оставлять одного. Читала два цикла лекций через общество «Знание», ныне почившего. Потом начала творчески работать тамадой, на целых пятнадцать лет (в сорок лет ушла из школы, до пятидесяти еще проводила торжества всякие). Практически через пару лет после начала работы на этом поприще все начали открыто репетировать, у меня даже был период, когда доходило до 28 часов частных уроков в неделю.
Уйдя из школы в сорок лет, я попала в новое замужество. Высокого красавца с прекрасной дикцией и грамотной речью тут же приобщила к тамадейству, где он премного преуспел, надо сказать. Но я и начинала- то лет на шесть раньше, чем он, и закончила года на два после того, как ему это поднадоело, хотя Дедом Морозом он поработал, не сильно нагружаясь, еще лет пять — это наркотик. По крайней мере, костюмы держим дома, ведь Дедом Морозом можно быть и в семьдесят лет, как говорят те, кто нас знает.
Самыми же любимыми и для нас, и для народа всех возрастов бывали новогодние представления.
Провожу я, например, корпоратив, на тридцать-сорок минут к нам приходит Дед Мороз со Снегурочкой. У нас — просто великолепные костюмы с бородищей до пояса!!! И программа у них всегда яркая, хоть и короткая.
Обязательно находится шутник:
- Тамада! А на приз можно Снегурочку поцеловать?!
- Конечно! Тем более, что это — моя племянница.
- Ша! Снегурочку никто не целует, - раздается хор голосов.
- А Деда Мороза-то можно поцеловать? - оживляются дамы.
- Опять же, можно! Тем более, что это — мой муж.
И опять — взрыв смеха и лавина добрых шуток.
Деда Мороза и Снегурочку постоянно приглашали минут на сорок-шестьдесят в детские садики, в начальную школу (для одного класса, обычно), в спортивные детские школы, в организациях для детей всех возрастов сотрудников... Последние из перечня этих утренников я обычно «подстраховывала», в концертном же платье, сама вела программу, дети разных возрастов, могли быть неожиданности и сюрпризы «для непрофессионального педагога», которых никто из гостей не должен заметить.
Но обычно они работала без меня. Как правило, приглашали, увидев нас «в работе» на свадьбах, юбилеях и прочих празднествах. Моя племянница рано вышла замуж, ее на этом поприще сменила моя бывшая ученица, пока была студенткой, ее — старшеклассница, что ходила ко мне на репетиторство по математики, потом тоже ставшая студенткой...
Безусловно, к каждому празднику сценарии составляла для них я и готовила реквизит, включая маскарадные костюмы, в которые они обряжали, объясняя программу действий, кого-то из родителей, всегда присутствовавших на утренниках своих деток. Забавно, но самым трудным было потом - снять эти костюмы с вспомнивших детство и разыгравшихся родителей! В каждом крепко сидит желание праздника, и это — прекрасно.
И — вдруг... Как в любом деле, случаются непредвиденные ситуации.
Еще несколько дней тому назад нами был оговорен сценарий, и запланировано, как обычно (утренники новогодние совпадают с зачетной сессией в институтах): Катя первой сдает рано утром зачет, тем более, что она в ожидании подработки и положительных эмоций, заранее старается изо всех сил учиться. Потому вбегает на зачет первой, ей ставят в уже раскрытую зачетку «автомат», она мчится к нам за костюмом и реквизитом, и они, волнуясь, отправляются делать чудо...
Но в тот день: утром рано она чуть не рыдает в телефонную трубку... У преподавателя что-то случилось, он будет только через несколько часов, то есть, как раз во время запланированного нами утренника в третьем классе школы.
Успокаиваю Снегурочку, привожу в чувства Деда Мороза...
Никто в той школе тогда ничего даже не заподозрил. Все решили, что именно так и было нами задумано. Я, в концертном платье тамады, красиво и торжественно начинаю утренник парой конкурсов, захвативших весь класс и родителей, которые, вскочили с мест для зрителей, сбивая с ног своих детей. И только оказавшись в центре зала, вспомнили, смутившись, что это детский утренник.
Вставляю умело фразу о том, что Новый год — праздник всеобщий, пристраиваю мамочек в хоровод. Стоит ли добавлять, с каким радостным восторгом забыла о солидности учительница, приобщившись к участникам торжества, как равная?!
Дружным хором зовем Деда Мороза, народ встречает его ликованием и выкриками о том, что у них Дед Мороз совсем даже настоящий. Дети касаются «незаметно» его наряда и сказочного посоха.
И ни у кого больше не было такого «настоящего» алого дедморозовского мешка!..
Это — особый предмет восторгов и зависти коллег, пытавших нас: «Откуда такой посох?!» и долго потом хохотавших, узнав правду-секрет: древко - от советского флага, а мешок - да-да, из него самого... Голь на выдумки хитра!!!
Итак, утренник поет и пляшет вокруг Деда Мороза. Тот «испуганно» обнаруживает, что нет его внучки, Снегурочки.
Это вдруг обнаруживают все присутствующие, они-то в праздничном угаре отсутствие Снегурочки и не заметили!
Пока они обсуждают отсутствие Снегурочки, которая, как рассказывает «разволновавшийся» Дедушка Мороз, «побежала вперед, к деткам, пока старый Дед преодолевал леса и буераки...», я незаметно исчезаю за шторой.
Компания, разволновавшись, подстегнутая игрой Деда Мороза, искренне на все голоса громко кричит: «Ау, ау, Снегурочка!!! Приходи к нам!!!».
Появляюсь я.
Здесь, признаться, мы действительно боялись перепугать третьеклашек, костюм у нас - больше, чем «настоящий», мы его детям никогда не демонстрировали, он в шок в первую минуту приводил и взрослую разгулявшуюся публику, отрезвляя некоторых. Потом несколько минут все хохотали, делясь впечатлениями. Баба Яга.
Резиновая маска страшной старухи, черная косынка. И черный же сарафан-фартук.
Боже, такой радости дети еще не испытывали, как в тот миг, при виде «живой Бабищи-Ягищи», как они тут же окрестили мою героиню!!!
Тут же зазвучала музыка и песня про бабок-ёжек, все начали танцевать. И сколько же смеха и радости, сколько импровизации и фантазии выплеснула скачущая в танце детвора. Нас всех порадовало, что это были не дикие скачки, а именно танцы: каждый старался покорить друзей красотой своих фантастических движений.
Вот тут уже не усидели на местах зрителей мамы и бабушки, постеснявшиеся примкнуть к нам в самом начале.
Еще какой-то общий конкурс-игру с Бабой Ягой я провела, благо «копилка» у меня приличная за годы работы набралась.
- Ну что, ребята?! Нравлюсь я вам?!
Переждав звуки ликования и одобрения, продолжаю
- Красивая я Снегурочка?!
Пауза... Все изумленно уставились на меня, быстро соображая, что происходит.
И тут я «обнаруживаю с ужасом» на себе черные лохмотья.
- А где же мое красивое голубое платьице, обшитое белым мехом?! Где моя красивая шапочка Снегурочки?! Да кто же я теперь???
- Ты — Баба Яга, - ответил мне многоголосый хор.
- Ой, горе мне! Когда я бежала к вам в гости, мне встретилась в лесу злая Баба Яга. Это она меня заколдовала... Вам меня жалко?
- Да! Очень жалко! Жалко!!!
- А если вы Дедушке Морозу сейчас будете рассказывать новогодние стихи и петь песенки, вы меня сумеете расколдовать!!! И я вновь стану красивой Снегурочкой! Вы же хотите меня спасти?!
Надо сказать о главном: после Катиного звонка, поняв, что утренник у нас будет без Снегурочки, мигом начинаю спасать ситуацию, просто-таки, аховую, я мужу, укладывающему свой дедморозовский костюм в сумку, предложила этот фокус с Бабой Ягой. Мы, подкидывая на ходу друг другу идеи, приходили всякий раз в тупик: вот, дети меня азартно «расколдовывают», а Снегурочка-то ниоткуда не появится...
Потому, едва мы пришли в школу, среди мамочек я выбрала самую миниатюрную, чтобы она вошла в костюм Снегурочки, и договорилась с ней, что после того, как меня «расколдуют», я в костюме Бабы Яги убегу за штору, а она оттуда выскочит в костюме Снегурочки. Ей поаплодируют, а Дед Мороз громко поздравит еще раз всех с наступающим Новым годом, скажет, что ему надо дальше идти... Прощаясь, он возьмет свою внучку Снегурочку за руку, и они пойдут к выходу...
Такой мы разработали план, но... Не тут-то было!!! Едва я задала вопрос о том, хотят ли они меня спасти и расколдовать, изумиться довелось нам с Дедом Морозом, учительницей и родителями: дети, не сговариваясь, одновременно прокричали, что есть мощи:
- Нет!!! Не хотим!!! Так прикольнее!!!
Вся эта счастливая компания подхватила меня, потребовала громкой музыки, и начала со мной, то есть Бабой Ягой, плясать!!!
Пришлось с ними договариваться, что, так и быть, заготовленные ими стишки и песенки-то они Деду Морозу продемонстрируют, но — ни какого расколдовывания, потому что Снегурочек, как нам довели, они «сто раз видели, а Бабы Яги вместо Снегурочки с Дедом Морозом вообще еще ни у кого не бывало!!! Только у них!».
На том мы и сошлись. И прощались с юными школьниками и их старшими товарищами Дед Мороз с волшебным посохом и заколдованная Баба Яга. Остановить их не удалось, они нас шумно и празднично провели от актового зала до вестибюля, вызывая здоровый интерес оказавшихся в школе детей и взрослых, долго махали нам, стоя на крыльце школы, не дав нам даже снять костюмы. Так мы и остались для них «самыми настоящими».
Переодевались мы за углом школы, благо, две родительницы догадались захватить нашу верхнюю одежду, и «прятались» за углом вместе с нами.
Это и называется «нарочно не придумаешь». По крайней мере, лучшего новогоднего утренника мы не устраивали за все годы своей очень нелегкой, но такой благодарной и красивой работы.
13.12.2014 г.
ТОРГОВЫЙ ЦЕНТР
Выросла в местах, где не было огромных магазинов и рынков, и с детства ненавижу их... Вот, вот, именно: смертельно. Поскольку для меня было бы самой ужасной и жуткой, самой изощренной казнью за бесчеловечные преступления и прегрешения, соверши я их.
Муж с восторгом в глазах даже не читает в слух, а декламирует для меня обнаруженные в интернетсетях анекдоты о том, как женщины — тупые шопоголички, с упоением рассматривают витрины. И всякий раз я, не желая его обидеть, нахожу самые мягкие и нейтральные слова для уточнения, что это — о нем, то есть в нашей семье все наоборот.
Забавно наблюдать сам парадный вход в торговый центр в несколько этажей, который мною всегда воспринимается, как отдельный многонаселенный душный город с искусственными потолками и синтетическим отравляющим воздухом.
Подойдя к двери, что имеет яркую надпись «вход», уточняющую для забывших, что мы проживаем в стране с правосторонним движением, краевым зрением рассматриваешь выползающих из левой двери, что есть «выход». Уставшие, вернее будет сказать: обессиленные, с мутным взором, согбенные под тяжестью покупок в двух руках.
Здесь самое время в очередной раз восславить творца нашего за главный шедевр, им созданный: две руки у человека, особенно у женщины. Дай он нам семь рук, мы бы нагрузили все семь.
Толпа же одеснуя, текущая в магазин — толпа совсем с другим дыханием.
Если вытекающий людской поток подобен канализационному стоку по затхлости чувств и настроений составляющих его ингредиентов, то вливающийся ручей, пока еще не втек в гигантский всепожерающий торговый котел, подобен горному ручью в пору таяния снегов. В него отовсюду добавляются шумно журчащие резвые мелкие потоки-червячки, окрыленные ожиданием яркого праздника, открытий, сюрпризов и приключений.
Если же вдруг поток туда или обратно на секунду прекращается, то входные ворота сжимаются. Перед приблизившимся к ним объектом, обнаруженном недремлющим часовым, специально для того обученным датчиком, они начинают плавно расползаться, как растение-хищник, захватывая и захлопывая глупую жертву, которую потом выкинет, выжав из нее все жизненные соки.
С самого первого начала торгово-денежных отношений вырабатываются все новые и новые обманные маневры, цель которых - вынуть из каждого все содержимого его кошельков, кредиток, карточек...
Моргают лампы, играет музыка, отвлекают искусственные пальмы в бочках, и рекламные щиты, рекламные щиты, рекламные щиты...
И, смог - из выдохнутого всеми, там до тебя побывавшими, спертого и невидимого газа, не достойного названия воздуха. Самое же мерзкое, это сгустки, черные и серо-коричневые, липкие, тяжелые, зависшие тучами повсюду. Сгустки выплеснутых энергий. Они слились, хотя, казалось бы, имеют совершенно разные две градации: жажда отобрать деньги, и робкая попытка сэкономить и не отдать. Не покупать, чтобы, как всякий раз случается, разбирая дома там скупленное, не терзаться вопросами: что это, откуда в моей сумке, зачем оно мне, куда его приспособить и кому это передарить за полнейшей ненадобностью...).
Я в такие халабуды для принижения и оболванивания каждого зазевавшегося, при возникшей для того необходимости, вхожу быстрым шагом, крепко зажав в руке список необходимых покупок, делаю их и пробкой выскакиваю из смеси гула и запахов толпы.
Выскользнув из внутренностей хищного зверя, мгновенно начинающего растворять и дробить все в него попавшее каким-то подобием кишечного сока живого существа, инстинктивно хватаю открытым ртом воздух свободы от того ската, который меня все-таки обжег и обескровил. Спиной ощущаю, как огромные створки стеклянных дверей смыкают челюсти. Стряхиваю с себя всю налипшую мерзость и грязь. И, лишь постояв пару секунд, привыкая к неотравленной среде, начинаю спешно удаляться.
Смертью для меня оказывается желание мужа «сопровождать» меня в места совершения покупок.
Мужчины, как учат девочек в нашем роду старшие мудрые женщины, готовящие нас к роли идеальной жены, никогда не бывают взрослыми, а потому и отношения с ними следует налаживать и поддерживать, исполнившись терпением, тактом, и хорошо скрываемой улыбки, постоянно вызываемой проделками живого творчески растущего ребенка.
Итак, огромадный умный и рассудительный до входа в магазин мужчина, едва переступив его порог, вмиг перевоплощается. Глаза и рот, благо, прикрываемый густыми усами и бородой, округляются, широко раскрывшись и не мигая, не расслабляясь до самого выхода из магазина.
Просто невозможно поверить в то, что сделав вдох на входе, выдох человек делает только на кассе, пронзенный звуком, оглашающим сумму покупки. Все остальное время — задержка дыхания... Рассматривает с искренним интересом содержимое всех витрин, не пропуская ни одну... Берет в руки, восторженно и сосредоточенно рассматривает предметы со всех сторон, и по несколько раз...
Я, поочередно перебирая все мне известные методы медитации, выключаюсь, дабы не реагировать на этот спектакль дерзко, терплю минут пятнадцать, потом, тихонько взяв компаньона за локоть, а это — на уровне моего плеча, тихонько бесцветно напоминаю известное ему по предыдущим десантам в торговые места: «я не могу жить в магазине». Встретив искренне заботливое понимание и сострадание, опять принимаюсь медитировать: «Я нахожусь на солнечной поляне огромного леса, бабочки летают, насекомые жужжат, травы колышутся, издавая чистый аромат».
Еще через семь минут молча прикасаюсь к тому же локтю. Встречаю испуганный взгляд, бегая, всматривающийся в мое лицо: уже посеревшее; ртом я хватаю воздух, стараясь это скрыть, удерживая в памяти, что меня воспитывали в приличной семье. Но то, что сердце сейчас остановится, каким-то образом выдает мое состояние.
«Все! Все! Уходим», - слышу я уже смутно, меня из начинающегося обморока выталкивает несильная боль в предплечье, вцепившись испуганно в которое, меня тянут к выходу.
Погрузить добровольно в ту жуткую клоаку меня удается только, когда все в магазинах превращается в новогоднюю сказку и есть возможность «прогуляться» по еловому лесу, хотя и искусственному, рассмотреть шеренги Дедов Морозов всех размеров и цветов, охраняющих огромные коробки и стеллажи с еловыми игрушками, соревнующимися друг с другом многообразием форм и ярких оттенков. Но!!! Ненадолго...
ФАКТ ЗА ФАКТОМ
Пребывая на планете Земля, в круговерти событий и историй, начинаешь невольно мечтать, что вот увидеть бы такое событие, что не имело предыстории и не станет прародителем лавины последующих событий и фактов…
Просматриваю каталог почтовых марок СССР, обнаружила выпущенные в декабре 1921 года (номера 28 и 29). Почтово-благотворительный выпуск в феврале 1922 года еще один почтово-благотворительный выпуск «В помощь «В помощь населению Поволжья, пострадавшему от неурожая».
населению, пострадавшему от неурожая». Да, слова «Поволжья» уже нет, поскольку неурожай ощутило уже не только оно… Надпечатка «Р.С.Ф.С.Р. ГОЛОДАЮЩИМ».
В один из тех дней железнодорожный состав с детьми, которых молодая советская власть, спохватившись, решила спасать от голодной смерти, прибыл в маленький городок Моздок, издавна населенный людьми всех национальностей и религий.
Деток вывели или вынесли из вагонов, и добрые люди разбирали их в свои семьи, и без того очень многодетные.
Остальных загружали назад и везли до следующей станции.
Вот как-то совсем не видела информации о такой акции правительства в голодомор 1932-33 годов.
Совсем, как будто недавно мир охватило сообщение об ужасах землетрясения в Спитаке 7 декабря 1988 года. Мои знакомые на перроне Днепропетровска так выбрали себе в дочери чудесную армянскую маленькую девочку, и так они быстро и радостно полюбили друг друга, и национальность, как оказалось, совсем не имела значения…
Через пару месяцев нашлись родственники той крошки и забрали ее. Принявшие ее в семью и сердце люди до сих пор об этом не могут говорить, их душат слезы воспоминаний и того перрона, заполненного взволнованными людьми и уже не плачущими детьми со старушечьими лицами, и ужаса расставания. Время еще не лечит.
А тогда, в Моздоке беленькую девочку, которая смогла им сообщить о себе только имя и фамилию, забрала в добрый дом с кучей детишек осетинская семья. И вырастили ее, Наташу, совсем как родную и замуж отдали за соседского парня.
Его предков сослали в Моздо в годы коллективизации. Женщина бежала с восемнадцатью детьми, довезла только троих. Муж разыскал их после.
Забрали плуг, а еще раньше мануфактуру тестя… Зато теперь там есть улица имени того тестя! Добрая советская власть. Это теперь-то мы знаем, что следующие будут еще страшнее.
Обязательно надо рассказать, как и ту несчастную с оставшимися измученными голодом и болезнями тремя детьми, в Моздоке приютили тоже в огромную, но уже армянскую семью, дали в долг мешок семечек, научили десятку способов жарить их, пристроили продавать. Старая армянка мудро поставила условие: ни копейки из заработанного торговлей семечками тратить не смей, заработаешь на два мешка сырых семечек, один возвратишь мне назад, а на втором поднимайся.
И поднималась.
А муж ее остался жить, потому что его выбросили за ворота тюрьмы «додыхать». Слово-то придумал какой-то нелюдь. Кто-то дал кусочек чего-то съедобного. Тот прошептал, что грамотный, может, кому надо за еду письмо написать или прошения какие. Так под тюрьмой, благо лето было, и писал… Окреп – и в дорогу! Знал, что семью сослали в Моздок.
И, вот наша Наташа уже замужем, в сентябре 1939 года в любви и согласии родила дочь Тамара. Живут и радуются.
А в середине августа 1942 года в Моздок вошли немецко-румынские войска…
Люди подобрали крошечную Тамару возле того, что осталось, после попадания бомбы, от ее мамочки.
Выросла Тамара в огромной любви сразу у двух бабушек и двух дедушек, благо их дома были почти напротив.
Осетины очень бережно относятся к своей родословной, и она выросла в той гордости. Никому даже в голову не пришло рассказать ребенку историю матери. Родным ребенком росла та в осетинской семье.
И вот уже Тамара, расставшись с первым мужем, похоронила второго, сама дождалась внуков.
Пришло время умирать ее осетинской бабушке…
- Вот ведь, и у тебя жизнь не задалась и у Вовки, тоже моего внука, - слабым голосом заговорила бабушка, - а ведь как вы с детства друг друга любили! Мы все ждали, что поженитесь…
- Да мы же кровные родственники, - изумилась Тамара, - мы же двоюродные…
- Ты что говоришь?! Как, ты не знаешь??? Я думала, тебе та бабушка или отец рассказали…
Так поздно, безнадежно поздно, и она и Вовка узнали, что они – не родственники, и могли бы быть счастливыми.
Но сценарии жизней людских пишутся где-то там…
23.07.2015 г.
ЛЫСАФЕТА
Украинское село на сумщине, что никогда не было крепостным, а было государственным, а потому тот, кто трудился, не бедствовал.
Начинался двадцатый век (или оканчивался девятнадцатый)…
В дом зажиточного крестьянина с дочерью на выданье прибыли сваты!!!
Приехали издалека сватать красавицу и рукодельницу из приличного рода.
Как водится, «брехун», то есть главный сват-агитатор хвалит жениха и всю его родню, а «пiдбрехень», его помощник, прихваливает. Речь украинская: яркая, эмоциональная.
- У родителей жениха коровы…
- А коровы-то какие! Породы – ни у кого в округе таких не найдете!
- … гектар земли!
- А земля-то какая! Урожаи!!!
Жених сидит солидно, едва скрывая застенчивость, поглядывает на девушку, которую и сам-то видит впервые. Приглянулась она ему сразу!
Девушка тоже ведет себя, строго соблюдая ритуал. У нее всего-то два способа реагировать на происходящее: сначала, скромно опустив очи долу, пальчиком слегка «колупать печь», если жених ей понравился, или бежать в кладовку за гарбузом (то есть, тыквой). Это – в случае отказа.
Родители слушают сватов, да зорко поглядывают на молодых, стараясь делать это незаметно. Тревожно им на душе – на всю-то жизнь долю дочери определяют. Ой! Не ошибиться бы.
И вот: парень уже подает знаки девушке, выражая интерес, та, кокетливо, со все большим усердием колупает печь …
Сваты, почувствовав, что дело идет к сговору, все больше распаляются в похвальбе. Помощник, заговорщески улыбаясь, торжественно произносит, буквально по слогам:
- Та в нього ще й лисафета э…
Барышня, которую сватали в испуге отпрянула от печи!..
Родители невесты напряглись, уставившись друг в друга в испуге и недоумении. Начали перешептываться:
- Шо ще за Лисавета?!
- А хто зна? Може дивчину яку обiдив, теперь овна вiд нього брюхата…
- А може удовець, дитина десь…
Мать только зыркнула в сторону дочери, та – за гарбузом.
Ничего не понимающие, сраженные такой резкой переменой настроения хозяев, тем более в тот момент, когда, кажется дело было уже слажено. Сваты и молодой, в обиде, выскочили из хаты, уже и в сани сели!
А хозяев любопытство не покидает, отец девушки и спрашивает, когда те уже сдвинулись с места:
- А шо це ви, свату, за Лизавету казали, хто це? Хто вона молодому?
- Яка ще Лизавета? Я ничого такого не казав…
Та нi, казали…
- Та не Лизавета, а лисафета!!! Машина така.
В тот момент, разгневанный нанесенным оскорблением соискатель невесты со всей силы стегнул лошадей, и сани помчали по накатанной дороге…
Один из немногих богачей купил сынку чудо- диво, велосипед, может даже единственный на всю округу. Мечтал, что сынок с шиком проедет, вызывая зависть у товарищей и вздохи у подружек!!!
А народ, оказалось, не готов еще к такому празднику, и о велосипеде одни вовсе не слышали, а кто и видывал такое чудо, выговорить пока не умел.
Ох, и горевали невеста и ее родители, готовые бежать за санями с прогнанным ими, по столь дикому недоразумению, женихом!
А, поздно…
Записано еще в 2003-4гг,
восстановлено 12.04.2016 г.
ПОСОЧУВСТВОВАЛИ РЕБЕНКУ
К женщине приезжает внучка с мужем и девятимесячным ребенком.
В гости к ней приходит родная сестра. И две мудрые интеллигентные пожилые женщины беседуют о молодой семье. На беду, в их роду есть проблема: все младенцы очень плохо спят.
- Как мальчик, спит хорошо?
- Ой, нет! Пока заснет…
- И как они приспосабливаются?
- Поют ему.
- И что, засыпает?!
- Да, чем такое слушать, то лучше спать…
ОПРЕДЕЛИЛСЯ!
В днепропетровской маршрутке девушка лет семнадцати едет с братом-первоклассником.
Тот, как настоящий еврейский ребенок, говорит по-взрослому рассудительно. Медленно и почти без эмоций выдает фразу за фразой. Между ними – паузы.
Вдруг, безо всяких предисловий и переходов:
- Не-е-е-т, я зарекся влюбляться сразу в двоих! Да. Хватит с меня этих опытов…
- Чего так? – скрывая иронию, поддерживает беседу сестра.
- Ой! Ты не поверишь: я же влюбился сразу в двух девочек из нашего класса. Значит, я же должен за ними ухаживать… Ну, то есть, на переменах за ними гонятся… А они же, дуры такие, в разные стороны бегут! Я к концу перемены аж мокрый весь. Оно мне надо… Нет, я зарекся. Больше в двоих сразу влюбляться не буду ни-ког-да!.. Зарекся.
ИСТОРИИ С ШОКОЛАДОМ
В 1944 году моя мама пошла в школу, Сумщина к тому времени была освобождена, но еще долгие годы народ жил в жутчайшей экономии. Оканчивала уже школу, и очень сильно простудилась. Зима была ужасно морозная и снежная. Девушка обессиленная лежала, никакое лечение не помогало совсем.
И вдруг она произнесла, с трудом:
- Мне кажется, если я выпью хоть чашечку какао, я сразу выздоровею.
Ее мама взяла деньги из оставленных грошиков «прозапас», и нашла в оставшихся магазинчиках в Белополье немножко какао. Бегом, через огромные сугробы, прибежала домой, сварила дочери какао.
Та выпила мелкими глоточками, наслаждаясь ароматом и вкусом, чашечку вожделенного напитка, оживая, буквально на глазах бесконечно любящей ее мамочки.
И. действительно, болезнь буквально мигом вышла из юного организма!!!
Но любовь к шоколаду осталась на всю жизнь.
Не только болезни, но и душевные усталости и боли она снимает чашечкой какао. А вот для себя купить шоколадку, даже когда совсем не знала нужды, как-то, как у большинства семейных женщин, не поднимается…
Потому я всякий раз стараюсь любой «оказией» передать ей шоколадку. Естественно, в одиночку ее съесть ей никогда, и это тоже – слава Богу, ей и не удастся.
Моя ровесница, тоже, кстати, не в бедности, но, как все тогда, в экономии, выросшая, как-то мне поведала начало своей истории, когда в театре, в антракте, я вынула из сумочки шоколадку, угощая ее и себя:
- Вот не поверишь, но у меня на всю жизнь в сознании сидит одна ситуация. Я была в подростковом уже возрасте, в трамвае сидела рядом со мной женщина, такая красивая и нарядная, что я даже сжалась от удивления. Она открыла сумочку, а там – шоколадка.
Это теперь-то я понимаю, что она могла ехать кого-то проведывать в больницу, или в гости, и что она тоже не питалась одними только шоколадками. Но тогда у меня пронеслась мысль-мечта: когда я вырасту и начну работать, я тоже буду настолько богатой, что у меня в сумочке будет лежать шоколадка. Всегда! Представь, лет с сорока я всегда имею в сумочке плитку шоколада.
Как-то мы ехали в поезде с мамой и с сестрой в какие-то гости. Беседуем, не часто уже вместе встречались, я зачем-то открыла сумку, увидев шоколадку, продолжая же беседу, отламываю по полосочке им и себе, заворачиваю оставшееся, кладу в сумку.
- А я, собирая бутерброды в дорогу, подумала, что шоколадку или конфеты для нас ты возьмешь, сама не любительница их, а для нас приготовишь.
- Да, у меня, если не поела давно, бывает, голова кружится, так я, на такой случай, имею под рукой что-то съедобное. А шоколадка и места не занимает, и сытно…
Минут через десять мама, прервав очередной рассказ, тоном и мимикой заговорщика:
- Я вот думаю, а ну, как, у нас голова и не закружится… Так что, пусть та половинка шоколадки и пропадает?..
- Ой, да съешь, наконец-то хоть половинку, сама, отведи душу, - смеясь вынула я кусочек ее радости.
На каком-то генном уровне эта страсть ее передалась внучке и двум правнучкам.
Живут они недалеко друг от друга. Через день после того, как я с девчатками нашими виделась, приходит к ним.
- А тетечка мамина тебе шоколадку передала, - прямо с порога парирует младшая, четырех с половиной лет, - нам она тоже давала. Но это – тебе! Мы договорились, что вся – тебе…
Договор, безусловно, расстроился. Но все посмеялись над общей для них слабостью.
Племянница моя иногда оставляет дочек одних ненадолго. Частный сектор в большом городе, соседи - буквально впритул, но все равно опасается, и строго-настрого предупреждает, чтобы никому не открывали. Даже, если их по имени назовут, или скажу, что хотят им что-то дать. В общем, как все мамы.
Как-то с правнучками осталась моя мама, тут же младшая, барышня весьма рассудительная, усевшись поудобнее, начала воспитывать:
- Бабушка! Садись и двери! Даже, если тебя по имени будут называть – не открывай. И если будут говорить, что хотят тебе что-то дать – не открывай. Вот, даже если будут тебе шоколадку предлагать – двери не открывай!!!
Потом вздохнула, покачала головой, и добавила:
- Но шоколадку возьми.
20.05.2016 г.
ПАМЯТЬ… ПАМЯТЬ…
Начальную школу окончила я в Амурской области. Нас туда с «точки», как называлась воинская часть, ракетная, возили за десять километров.
Среди болот и чахлых перелесков – четыре барака на четыре квартиры. Причем, один, как правило, был для командировочных. Эта территория обнесена штакетником, с одной стороны – глухой невысокий забор, отделяющий территорию для солдат, параллельно этому ограждению – высоченный забор, за которым, собственно, «позиция». Зачехленные ракеты, некоторые на специальных машинах, и шахты. Мы, дети, на машинах для перевозки ракет, в огромных кабинах залегали на пол. Так нас солдаты завозили в эту запретную зону, огражденную и охраняемую со всех сторон.
- А сюда – нельзя!!!, - указывали на маленькую полу-будку над ступеньками, ведущими глубоко вниз.
Это мне-то, уже лет девяти с половиной, кажется, сказать «нельзя»…
Зима. А зимы там были: морозы дичайшие, но, как правило, солнечно. Очень яркое солнце, поскольку на снегу (по сравнению с Сахалином, очень даже не большой слой снега, до полуметра) морозом выстелен плотный наст полу-льда, от которого солнечные лучи отражались, как от зеркал, слепя так, что совсем в нескольких метрах не сразу можно было определить рост людей и предметов. Миражи своеобразные.
И вот, под моим руководством, мы вчетвером проникли за тот забор (собаки-то нас знали, не гавкнули). Один товарищ на класс старше меня, а его сестра и еще один мальчик – на класс младше.
Подобрались мы к заветному спуску к тайне!!!
Накануне, осенью (у нас давно уже зима…) привезли к нам в часть группу узбеков, солдат. Тут можно отдельный роман составить…
И, как раз (а в моей жизни иначе и быть не могло!!! И не бывает иначе.), впервые на посту, который мы собрались изучить, оказался узбек. Слава Богу, автоматом они до конца службы только гвозди забивать научились, а стрельбу не освоили. А тут еще впервые дали в руки автомат, он его боялся панически.
Мы почти спустились в подземелье, узбек нас увидел, заорал испуганно диким визгом, схватил автомат, и – за нами. Находящиеся внизу люди не сразу поняли, что происходит.
Мы уже наверху, начинаем убегать, а постовой сперепугу, не поняв, что перед ним дети, плачет, но стреляет из автомата, куда-то стреляет!!!
Выскочивший за ним солдат, увидев нас, ничего не понимающему узбеку дает команды, видя его нереакцию, надавливает на дуло автомата, и тот уже выпускает пули в землю.
До сих пор помню, как пули с неописуемым звуком хлюпались в обледеневший наст снега, пробивали его и проваливались. Так за нами и выстлана была широкая полоса этих дырок. Каждая пуля падала совсем рядом с нами.
И вдруг Сашка, что на полгода младше меня, падает. Те-то, брат и сестра, дети начальника штаба, огненно-рыжие, побежали вперед спасаться, как разумные детки.
А я, замполитская дочка, не раздумывая (да и времени-то для этого не было), разворачиваюсь, и – за упавшим Сашкой.
Сашку этого, следует сказать, все терпеть не могли, да и не брали с собой ни по грибы или ягоды, ни на лыжню… Как он с нами увязался?
Тяну я этого ревущего противного Сашку, волоком, злая на него так, что уже было не до страха. А пульки стучат по насту…
Больше нас за забор не пускали, хотя после весенних событий на Даманском мы и сами туда не рвались как-то, а в начале октября папу перевели на новое место службы.
Но описываю я этот случай (и в китайских повестях с первого до 17-го века, что я читаю, так же: описывают долго что-то, вдруг – резкий переход к тому, для чего все и есть), как раз из-за тех трех дней Даманских событий.
По бездисковым телефонам, что в каждой квартире, наши папы всех предупредили:
- Запереться дома и не выходить даже на крыльцо!
И все, без пояснений. Заперлись. Тишина. Ни единого солдата на территории. Переговариваемся, по телефону или из форточки кричим в противоположный барак, или с соседями на верандах через дощатую перегородку. Ждем.
Вдруг на второй день вбегает папа, молча. Резко снимает со стены охотничье ружье и полный патронтаж, маме, жестко (вообще – высокий и стройный красавец, балагур, весельчак), резко побледнев:
- Внимательно смотри, как заряжать! Сначала – дочек, потом заряжаешь, и – себя. Китайцам живыми не даваться.
И выскочил. Побежал за позицию.
Каким китайцам?! Кстати, в соседнем селе, образованном ссыльными украинцами (нашими земляками), много китайских семей. Никто не различал никого по национальному признаку. На Сахалине, в гарнизоне, в школьном журнале, в списке из 18-ти нас, в классе, было указано 18 национальностей.
Трое суток наши офицеры сидели «у кнопки», готовые выпустить ракету по приказу.
Обошлось.
Привозят нас в школу. Кстати, возили на чем придется, обычно на списанном дребезжащем газике, брезент которого немного спасал от ветра и осадков, но не от лютого мороза.
Да, если кто дочитал до этого места, не раз задал себе вопрос: кому пришло в голову послать в ракетную часть узбеков, из которых не все говорили по-русски, а писал на русском языке аж один?
Отвечаю. Все те же советские умники, отцы-командиры, один из которых послал на верную гибель моего деда. Это, когда в первые же дни войны Украина оказалась под оккупацией, в конце 1943-го, после освобождения, не стали проверять, кто чем занимался в тех условиях, призвали всех мужчин на фронт. Так из нашего села почти всех мужчин погрузили в вагон, доставили на передовую. И, кто в чем стоял, с котомками, выставили, дав команду оружие брать в бою. Страшнее, чем штраф-роты. Из всего села один вернулся, попавший без ноги в госпиталь после того первого и единственного для них боя.
Все те же советские умники, отцы-командиры, что моего отца принудили стать офицером. Окончил тот школу, мечтал поступать в вуз, а тут – война с Кореей. Всех, кто прошел в военкомате медкомиссию – в военные училища:
- Что значит, не желаешь?! Тем более, что ты, как сын погибшего имеешь льготу: поступление без конкурса в любой вуз!
Льгота: твоего отца уничтожили и тебя уничтожим. Только того – сразу, а этот долго мучился. Как политработник во время учений на полигоне был не на верху, а под землей, в шахте, когда ракета взорвалась. Потому, в отличие от сослуживцев нашей части (один – на месте, второй – через некоторое время, в госпитале) долго еще облученный прожил, только в пятьдесят рак его свалил.
Так вот, едва мы вышли, после нескольких дней отсутствия в школе, из машины, к нам побежал китайченок:
- Вот наши придут, они вам покажут!
У меня перед глазами возник мой папа, обучающий маму заряжать охотничье ружье.
Не помню, что я делала с этим, ждущим своих…
Едва я научилась ходить, папа купил для меня крошечные гантельки, которые время от времени заменял все большими. И солдаты, которых он тренировал (мы с детьми нашей точки были постоянно на стадионе или в солдатской столовой, она же была им клубом и библиотекой, во время тренировок) всегда были чемпионами округа по самбо.
Так вот тогда куча старшеклассников и солдат, привезший нас в школу, у меня вырвали того несчастного. Замечено, живущие русские в Украине, украинцы - в канадах, китайцы - в России… так любят свою, оставленную ими страну! Эдакие пламенные патриоты-заочники.
Они бы не стали, боюсь, его спасать, выкрикни он мне угрозу еще через несколько дней. Две матери солдат из нашего села, служивших в тот ужасный момент на Даманском, кинулись туда (не далеко). Таких матерей там уже было немало. Их изо всех сил сдерживали, но они прорвались… Одна из наших односельчан нашла в мешанине трупов, в той куче порубленных тел, часть руки своего сына. По родимому пятну узнала…
Лет семнадцать назад вдруг на нашем рынке в Днепропетровске я услышала брань. Обернулась: китаец, торгующий чем-то из овощей, орал, грязно оскорбляя покупателей. Я резко сделала пару шагов в его сторону. Он на миг затих, рассматривая маленькую дамочку в шляпке.
Я, подойдя вплотную к его прилавку, молча поманила его указательным пальчиком, глядя на него в упор темными глазами, раза в четыре большими, чем у него. Он наклонился, думая, что я хочу что-то ему сказать «на ушко». Но я сказала спокойным железным голосом:
- Мы – на своей земле.
Я продолжила стоять, глядя на него в упор. Едва я прищурила глаза, он начал быстро собирать с прилавка свой товар, несвязно бормоча извинения. Не знаю уж, что он увидел на моем лице, но перед моим взглядом стояли из моего детства: папа с ружьем, китайченок с выкриками угроз о своих и матери, что искали родимые пятна своих сыновей на кусках тел…
Я медленно пошла. Больше его на нашем рынке не было.
***
Забавляюсь китайскою прозой,
Что стихами насыщена сплошь:
Проливаются щедрые слезы,
Перемешаны кровь и ложь.
Из начала далеких веков:
«Путь к заоблачным вратам».
Мир волшебный из грубых оков,
Чудеса из чудес - тут и там…
Современник-китаец, ты-то знаком
С тем Китаем, где предки твои?!
Чувства нынче свои под замком
В чужих странах живя, затаил.
Ты насыщен презреньем к чужому
(Сверхлюдьми себя тщитесь мнить),
Из своих убежали Всякчжоу,
На куски разорвав жизни нить.
12.10.2016 г.
И ЛЕТЯТ, И ПЛЫВУТ...
«И летят корабли и плывут самолеты», - пропел внутренний голос, или что (кто) там постоянно напевает.
«Что за парадоксы-выверты?!», - возопил тот (то), что всегда на чеку — умный и категоричный.
Забавный парадокс: умный и категоричный... Опять — противоречие, причем глубокое и парадоксальное.
Еще в молодости, борясь со своими недостатками, в тот раз — с родовым качеством, почти проклятьем, категоричностью, вдруг выхватила так же кем-то громко произнесенное внутри коробки с серым, как обещает анатомия, веществом: «Категоричность — признак ограниченности ума!!!». Обрадовавшись такой лаконичной, увы, опять же, категоричности, схватила листок бумаги, фламастером записала эту фразу и приколола английской булавкой на стену, сняв ранее прикрепленный такой же, с необходимой прежде цитатой.
Действительно, подумалось, верно и точно!!! Переданный мне по наследству и постоянно мною усовершенствуемый (кажется), ум изначально не мог быть ограниченным, тогда почему же те самые его носители-дарители основной чертой характера выделялись категоричностью?..
Только закрепила листок на стене — звонок в двери. Маменька моя пожаловала. Самый яркий носитель-передатчик и развитого ума, сдобренного и регулярно подпитываемого образованием, ознаменованном тремя дипломами без единой тройки, и постоянным чтением хорошей литературы, и - всеохватной категоричности. Она вообще, не говорит, она «забивает гвозди», так же естественно, не задумываясь о том, что дышит, считала, считает и считать будет, что есть только два мнения... Да, да: ее и неправильное. Точнее, она знает, что есть только ее мнение, все остальное — сор и мусор. Собственно, ни одно чужое мнение она не дослушала ни разу, здесь подхватывает еще одно жгучее ее качество: она халерик в высшей степени.
Ворвавшись вихрем в мою квартиру, тут же упирается взглядом огромных черных глазищ в висящий листок с только что записанной мною фразой, сверкнула очами в меня:
- Спасибо! Подготовилась к встрече с матерью!
Разумеется, мною произнесенного о том, что о ее визите я и не догадывалась, поскольку она никогда никого не оповещает заранее (Зачем? Что, еще кто-то существует со своими планами?!.), и это написано и вывешено — для меня, она уже не посчитала нужным слушать и уж тем более, слышать. Пулей влетела в кухню, начала все переставлять, выхватывать тарелки, и всюду раскладывать принесенные внуку гостинцы, все время что-то громко произнося-декларируя.
Боже! Я обожаю этот «кошмар в юбке», как я ее зову всю свою жизнь! Благодаря ей я получила светлых, мудрых, радостно и благодарно воспринимающих мир: папу, бабушку, дедушку. Они мне подарили бесконечную любовь и оставили во мне вечное обожание их; обучили всем видам труда, воспитали во мне счастливого трудоголика, читателя и поглотителя знаний. Приобщили к природе, со всем ее богатством и умению жить в гармонии с миром. Но сами они страдали из-за собственной категоричности, на которую им указывал их развитый ум. От них же — видение Света - во всем, дар во всем различать диво и чудо.
Итак, корабли у меня в подсознании летят, самолеты — плывут!!! И все это — с песней, бодрой и бравой!!!
Корабль — летит.
Вот и то, что катера на советских речках в просторечии именовались «Ракетой», никого не удивляло. Легкий катер, действительно, летел на большой скорости. Казалось, он не оставлял за собой хвост, а как бы отталкивался от бурлящего водоворота, им же и порожденного.
И о том, что обычная моторка действительно взлетает над водой, задрав нос, известно каждому очевидцу.
Летит лодка, летит.
Помнится, ближе к середине девяностых мирно наслаждавшиеся морем в заливе Донузлав, заслышав издалека еще еле различимый гул, шумно обрадовались, выстроились на берегу, устремив взоры в его сторону. Дети захлопали в ладоши. Гул нарастал со страшной силой, напугав новичков на том пляже.
И вдруг над поверхностью искусственного канала, поднимая настолько жуткие брызги, что создавалось впечатление, будто вся вода оторвалась от дна и зависла, летит громадное сооружение, скорее похожее на нелепый высотный дом!!!
Военный корабль. Летит на воздушной подушке.
У впервые видящих — шок от этого «порхающего».
А самолет — плывет.
Боинг... Ну — это вообще нечто, вынуждающее «зависнуть» зрелого человека, чье детство и юность было сопряжено с тремя перелетами в отпуск и тремя — обратно на всех видах гражданского аэропорта, от самых малых до самых больших советских самолетов, закладывающих уши дичайшим гулом в салонах и выворачивающих неимоверной болтанкой во время полета все, пардон, в специальные пакеты... И запах, навсегда впитавшийся во внутреннюю обивку самолета...
Боинг же совершенно незаметно для пассажира оторвался от взлетной полосы Запорожья, в салоне — тишина... И никакой качки... И всю дорогу до Хургады все едят, пью соки и спиртное на выбор без ограничения... И все разговаривают тихонечко, без нужды перекрикивать шум двигателей, ибо нет его...
В недоумении оглядываясь и высовываясь в иллюминаторы, обнаруживаешь, что за окнами плывут берега из облаков-гор, облаков-холмов, облаков-храмов. Они плывут или самолет?.. Главное - плывут!
И, уж точно, не с неба сваливается на взлетную полосу, иначе он бы стукнулся всеми шасси об землю, сотрясло бы его и продолжало телепать до полной остановки. Боинг пристал, как к берегу, к полоске асфальта, о чем узнали в нем сидящие из объявления бортпроводницы.
На рейсе Москва-Хабаровск в семидесятых огромные советские самолеты взлетали, приземлялись. Между этими действиями почти все несколько часов временами они летели, но часа три или четыре в середине маршрута - плыли. Плыли, разбивая собой облачные айсберги и льдины поменьше. Особенно, если шел дождь. Самолет движется среди верхних, освещенных солнцем облачков, а под ним — темные густые тучи, как камни на дне огромного моря. И так смешно: из каждого такого булыжника текут струи воды, как из душа. А огромный борт, раскачиваясь, плывет.
Однажды мы застряли в Хабаровске, вот уж - провалля, точнее этого украинского слова не подберу. Неделями там народ страдал в ожидании то летной погоды, то запаздывающих или ремонтирующихся самолетов, а чаще — просто из-за бардака.
Военного комендант, как на железной дороге там не предусмотрен. Папа заходит в кабинет их главного по аэропорту:
- Выручай! Вот телеграмма, срочно отзывают из отпуска, сорвал семью. От сум — самолетом до Москвы, оттуда — до Хабаровска... Срочно надо прибыть на службу на Сахалин...
- Так видишь же, какие дожди льют...
- Безвыходных ситуаций не бывает. Решай что-то.
- Лад-но... Но имей ввиду: гарантий не даю!
- А когда Аэрофлот гарантии давал?!
- Мне надо срочно бригаду в Южно-Сахалинск доставить. Посажу твою семью с ними. Бегите, может успеете.
Хватаем вещи, мчим изо всех сил на взлетное поле, видим паренька из нашего гарнизона, студент едет к родителям на каникулы, хватаем его...
Самый маленький пассажирский самолет, состояние обшивки в салоне настораживает: уж не списанный ли самолетик?.. С грохотом и скрежетом вздрагивает и подпрыгивает по взлетной полосе, но взлетает. Над сушей, несмотря на ливень, грозу и шквальный ветер, еще как-то не так жутко, но над океаном он болтается как лодка долбенка сахалинских аборигенов по горной речке в наводнение!!! Вода и над, и под, и с боков...
- О, теперь буду рассказывать, что плыла на подводной лодке!!!
Бесконечные воздушные ямы, как речные перевалы!
Плывем... Качка невообразимая. Благо, подлокотники на спаренных креслах - откидные. Все легли, даже их бригада, летчики и стюардессы.
Вода бются в окна, хлещет по корпусу...
Доплыли!!! Гарантий он не дает... Положено прибыть к месту службы — прибыли. Храбро проплыл самолетик.
- Ну, ты, папуля, молодец. А еще над бабушкиным соседом смеялся, над дедом Свиридом.
Тот много лет сокрушался, рассказывая с непроходимой обидой, как с появлением у нас первого паровоза он нарядился, побрился, это мы его застали с бородой до пояса, а смолоду-то брился он, и — на станцию. Из окна паровоза паренек высунулся. Свирид — к нему:
- То я же ему культурно так: довези, дескать, до Сум. А он как захохочет и паром в меня, паром!!! И поехал: чух-чух, чух-чух.
И то верно, мог бы человеку незнающему рассказать о билетной кассе.
- Вот и ты, папочка, подошел к летчику: «Довези, сынок, до Сахалина». И, что характерно, тоже в кассу не пошел, тебя так паренек подвез!
7.10.2013 г.
