Из земли наблюдать близоруко,
И с червями делить то, что гнило,
Это знаете, та еще скука!
Надоел полумрак преисподней,
И созвездий стеклянных гирлянда.
Призывая на танец господний,
Над погостом звучит сарабанда.
Мы шагаем в толпе разномастной,
Средь оскалов, тумана и тлена,
Под разорванным небом атласным,
Утопая в траве по колено.
Сарабанда звучит еще выше,
Эхо вторит неясно и гулко.
С каждым разом все громче, ты слышишь?
Мертвецы продолжают прогулку.
Мертвецы подбирают мотивы,
Лязг костей серебристою трелью.
Мертвецы еще, кажется, живы,
Мертвецы не бояться веселья.
Сарабанды пьянящая брага,
Вторит неба седая утроба,
Totentanz не отступит ни шага,
Totentanz поспевает за гробом.
Мы идем. Вслед за ними. Без страха.
А чего нам бояться? Да, бросьте…
Мир из пыли и серого праха,
Вьются марши, да лязгают кости.
Против мира. Один. Или двое.
Под шаги безразличной фортуны.
С оглушительным лязгом и воем,
Рвутся лесы и ржавые струны.
Рвутся нити из глаз поднебесья,
Гаснут звезды в холодных канавах.
Сарабанда, как черная песня,
Оглушает безмозгло и ржаво.
Закрываются крышкой тяжелой,
Забиваются мысли, как гвозди.
Синий вечер скользит ореолом,
И срывает хрустальные грозди.
Разбивая звучанье сюиты,
От Эдема, до проклятой Анды,
Время рушит гранитные плиты.
Вторит время игре сарабанды.
С пробуждения к новым могилам,
Шаг за шагом печатая гордо,
Мертвым верить и ждать не по силам.
И под землю до новых аккордов.
Шаг за шагом размытою тенью,
Мы с тобою, навеки, как прежде.
Мертвецы не привыкли к сомненьям,
Мертвецы не имеют надежды.
И мечты о сияющем свете,
Превращаются в пепел нервозно.
На часах лишь двенадцать отметин,
И на каждой деление «поздно».