Памяти медсостава РККА и медработникам Красной армии Советского Союза посвящается.
В десять часов утра раздался нежданный телефонный звонок. «Опять ошиблись номером!» - раздражённо подумала Анастасия Константиновна и тихонько пошла в гостиную, где телефон звонил всё настойчивее и настойчивее. Она терялась в догадках: «Кто же так усердно названивает?» Взрослые дети, давно живущие отдельно, были на работе, а с подружками-соседками она созванивалась после обеда.
Подняв трубку, пожилая женщина услышала приятный мужской баритон с иностранным акцентом:
- Алло! Здравствуйте, куда я попал? Это квартира?
- Да.
- Мне нужна Анастасия Константиновна Карасёва.
- Я вас слушаю.
- Ещё раз здравствуйте. Наконец-то я вас нашёл, с большим трудом узнал ваш номер! Пожалуйста, не вешайте трубку! Мы уже встречались, но тогда вы не знали моего имени. Меня зовут Гюнтер Вербер, я из Германиии, хотя, скорее всего, вы не помните меня.
Среди знакомых Анастасии не было немцев, как и иностранцев вообще, и она вежливо ответила:
- Боюсь, вы ошиблись номером. У меня нет друзей за рубежом.
- Мы не знакомы. Я только недавно узнал ваше имя и номер вашего телефона. Во время войны мы были врагами и встретились с вами в Воронеже. Тогда вы были медсестрой и случайно натолкнулись на раненного русского разведчика и пленного немецкого танкиста. Вы спасли мою жизнь и дотащили меня до своих позиций. Знаю, тяжело возвращаться в то страшное время, но прошу вас, вспомните меня.
По телу Анастасии пробежала лёгкая дрожь. Какое-то время, держа в руке трубку телефона, она молча стояла в гостиной. Эти слова вернули её на несколько десятилетий назад во времена Великой Отечественной войны. Когда пожилая женщина наконец-то пришла в себя от услышанного, она смогла лишь тихо вымолвить:
- Да, помню.
- Я уже несколько дней в России: привёз внучку, чтобы показать ей вашу замечательную страну. Сейчас мы в Москве, я могу с вами встретиться?
- Гюнтер, я очень плохо хожу и не могу выехать в город.
- Не волнуйтесь, скажите домашний адрес, я сам к вам заеду…
После этого разговора Анастасии стало не по себе. Чтобы успокоиться, она налила кружку горячего чая с бергамотом и села за кухонный стол. Неожиданный телефонный звонок воскресил в памяти её молодость и события тех страшных дней. Внезапно нахлынувшие воспоминания вернули её в прошлое, в осенние дни 1942-ого года. Она вспомнила ожесточённые городские бои на улицах Воронежа, проходившие на Чижовском плацдарме.
***
Прошу прощения за отступление от повествовательной части рассказа, но для полной картины необходимо обрисовать ситуацию, сложившуюся на момент описываемых событий.
В конце июня 1942-ого года, во время отступления советских войск после провала майского наступления на Харьков, противник нанёс мощный удар на стыке Юго-Западного и Брянского фронта. Армейская часть группы «Юг», силами немецкой 2-ой и 4-ой танковой армии, при активном участии 2-ой венгерской армии и частей 8-ой итальянской армии, под командованием фон Вейхса начала наступательную операцию на Воронеж, являвшуюся одной из основных целей летне-осенней компании немецких войск на Восточном фронте под кодовым названием «Блау», переименованной позднее в «Брауншвейг». Этот город был основной точкой поворота германских соединений на юг, а также главной базой, с помощью которой предполагалось обеспечивать фланговое прикрытие основного направления всей военной компании 1942 года на Сталинград с последующим продвижением на Кавказ. Немецкой группировке сопутствовал успех. К середине августа ей удалось выбить советские части из Воронежа, овладев почти всей правобережной частью города.
С большим трудом частям Воронежского фронта удалось закрепиться на правом берегу реки Воронеж на Чижовском плацдарме, прозванном солдатами сражающихся сторон «долиной смерти». Она простиралась от правобережья и поднималась на береговые холмы южной части города. От центра Воронежа через Чижовку протянулась главная полоса обороны гитлеровцев с множеством узлов сопротивления. Под огневые точки фашисты приспособили подвалы и погреба, фундаменты домов и все каменные постройки. Начиная с августа 1942-ого года по 25 января 1943-ого года в этом районе города шли ожесточённые бои, незаслуженно забытые историей. Эти схватки по своей ярости и интенсивности ничем не отличались от тех, что происходили в Сталинграде. Точное число советских потерь за Чижовский плацдарм не удаётся выяснить до сих пор. Воронеж был вторым городом в истории Великой Отечественной войны, в котором более полугода проходили тяжёлые городские бои и третьим, после Ленинграда и Севастополя, по длительности нахождения на линии фронта.
***
Настя Карасёва, окончившая в 1942-ом году школу, видела всё это своими глазами, а не слышала от других, как прежде. Как только она закончила медицинские курсы, её сразу же направили санитаркой на Воронежский фронт в действующие части РККА (РККА — Рабоче-крестьянская Красная армия — Прим. автора). К этому времени занятая противником часть Воронежа была превращена в хорошо укреплённую линию соприкосновения с подразделениями Красной армии. Наступление советской ударной группировки 40-ой армии, начатое в ночь на 12 августа, завершилось в конце сентября. Занятый участок Чижовского плацдарма был значительно расширен и углублён. Понеся значительные потери, обе стороны перешли к жёсткой обороне. Атаки за улучшение позиций продолжались днём и ночью. После того, как наши подразделения закрепились на занятом рубеже, Настя оказалась на правом берегу Воронежа, где начались ожесточённые уличные бои. Молодая девушка сразу же попала в эпицентр сражения за Воронеж. Анастасия многого не знала и училась всему на ходу: как действовать во время боя на улицах города, как вести себя при постоянных контратак противника. Уже не раз ей приходилось брать в руки оружие убитых или раненных бойцов и вести из него огонь по противнику.
Эта атака началась с первыми лучами утреннего солнца. Бойцы уже знали, что делать и сразу же после краткой миномётной артподготовки пошли в атаку. У них было всего лишь несколько минут, чтобы, пригибаясь к земле и используя любое укрытие, пробежать и проползти смертельные десятки метров, а затем в ближнем бою выбить противника и занять здания на противоположной стороне улицы. Секунды объятий со смертью и вроде бы вот оно — минутное счастье бойца! Оно в руках солдата, но сначала его нужно было взять, а затем удержать во что бы то ни стало! Но не тут то было...
Пара решительных бросков в сторону зданий на стороне противника, и эта атака захлебнулась под огнём неприятеля так же, как и предыдущая. Назад на свои позиции вернулось на двенадцать человек меньше, чем уходило в бой. Обстановку осложняло ещё одно обстоятельство. За время, пока продумывался новый ход, противник менял огневые точки: передислоцировал места пулемётных гнёзд, и немецкие снайпера также «ломали» свои позиции. И с каждым часом у батареи 82-ух миллиметровых батальонных миномётов становилось всё меньше и меньше боеприпасов. Если за утро батальон, в составе всего лишь двух «тощих» по численному составу стрелковых рот, не закрепится на противоположной стороне улицы, то всё, что они делали и ради чего бились, будет зря! С этого участка противник в любой момент сможет нанести контрудар и, в случае его успеха, вести с новых позиций постоянный и непрерывный артиллерийский обстрел переправы советских подразделений на Чижовский плацдарм.
***
На людей, вернувшихся назад в засыпанные щебнем руины здания, было больно смотреть. Только что провалившаяся атака показала, что все подходы к заветным домам на той стороне улицы были намертво перекрыты.
- Разрешите обратиться? - спросила Анастасия симпатичного старшего лейтенанта, который был старше её всего лишь на год или два. После провала утренней вылазки, тот, судя по напряжённому взгляду, не знал, что делать. Они со снайпером и корректировщиком миномётной батареи стояли у разлома в стене и пытались определить расположение внезапно открывшихся новых огневых точек противника.
- Твоих раненых я уже отправил в тыл… - сказал офицер, напряжённо глядя в щель разбитого здания. Как только он это сказал, над его головой просвистела пуля немецкого снайпера и со звонким стуком ударилась о кирпичную стену за его спиной.
- Черти! - резко пригнув голову, выдохнул лейтенант. - Что у тебя?
- Разрешите сползать и проверить, вдруг там остались раненые. Позиции эти я хорошо знаю. Если ребята меня прикроют, я смогу их вытащить.
Офицер посмотрел на неё с нескрываемым уважением.
- Хорошо, только обожди несколько минут. Солнце поднимется выше и начнёт немцу бить в глаза, глядишь, у тебя и получится. Семён Павлович, - обратился он к пожилому бойцу, - прикроете с бойцами сестрёнку.
- Конечно, дочка, не бойся. Прикроем, - спокойно ответил бывший сибиряк-охотник, сжимая в руках снайперскую винтовку.
Глядя сквозь щель в сторону немецких позиций, Настя быстро проложила в голове маршрут, по которому поползёт. В этом деле ей помог советами Семён Павлович, который тоже ждал момента, когда солнце начнёт слепить противника. Страха не было. Санитарка знала, что вражеский снайпер не станет тратить на неё и раненого пулю, раскрывая выстрелом своё местонахождение. Впрочем, на той стороне и так было достаточно других стволов, также смотрящих в нашу сторону.
Как только солнечные лучи заиграли на противоположной стороне улицы, Карасёва, твёрдо решив для себя отыскать и перетащить раненых в безопасное место, проскользнула в щель разбитой стены и поползла в сторону вражеских позиций. Прижимаясь к земле, она чувствовала, как снайперы противника разглядывают её в оптический прицел, но рокового выстрела не следовало. И дело было не только в том, что врага слепило восходящее солнце, и не в том, что на медицинской сумке виднелся красный крест. Он никогда не мешал фашистам открывать огонь по советским медработникам. Вражеские стрелки просто не хотели раскрывать своё месторасположение. Несколько раз раздавались короткие очереди немецкого пулемёта. Несмотря на слепящее солнце, немецкие пулемётчики метко били по едва заметному движению на пристрелянных позициях, и рядом с санитаркой поднимались пылевые фонтанчики от попаданий предназначавшихся ей пуль. Настя замирала на месте и какое-то время лежала, не подавая признаков жизни. В тот же самый момент со стороны наших позиций звучали выстрелы из снайперской винтовки Ивана Петровича и прикрывавших девушку бойцов. Слившись в эти минуты с холодной землёй, Анастасия вслушивалась в краткую тишину между короткими перестрелками.
Но все её старания были тщетны: не было слышно ни стонов, ни криков раненых. Скорее всего, среди тех, кто после неудачной утренней атаки остался лежать посреди улицы, живых уже не было. В пятнадцати метрах от Карасёвой стоял подбитый советский лёгкий танк Т-40. Под его корпусом мог сидеть вражеский пулемётчик или снайпер, но, прикрываясь неподвижной машиной, как укрытием, там могли быть и наши раненые бойцы. Опыт и чутьё, появившиеся за время городских боёв, не подвели медсестру и в этот раз! Глядя в сторону сгоревшей железной махины, она заметила слабое движение. Кто-то пытался махать рукой в её сторону!
Благополучно преодолев смертельно опасные метры, Настя доползла до стоявшего боком к противнику танка, дававшего своим корпусом убежище от пуль немецких стрелков. Её взору предстал незнакомый солдат в серой телогрейке. Прислонившись спиной к гусеничным каткам подбитой машины, он тяжело, с надрывом и хрипом, дышал. Судя по ватнику и автомату ППШ, который держала его рука, этот боец был не из их батальона, а, скорее всего, из разведгруппы полка или дивизии.
- Куда попало? - глядя на капли холодного пота и болевые судороги на бледном лице разведчика, санитарка пыталась определить тяжесть ранения.
- Плохи дела — в печень прилетело… - прохрипел раненный. - Под наш же миномётный обстрел попал!
- Не говори ерунды! Сейчас потуже перебинтую и вытащу, а там быстро переправим на тот берег! В госпитале будешь девкам головы дурить! С чего ты взял, что всё так плохо?
- Сама посмотри! - он показал ладонь, которой зажимал рану. Она была чёрная от крови, а это значило, что осколок от нашей же мины угодил ему в печень! Ватная телогрейка солдата помогла погасить кинетическую энергию осколка.
Это и позволило бойцу всё ещё оставаться в сознании. Но если его срочно не прооперировать, жить тяжелораненому оставалось полчаса, в лучшем случае час, не больше.
- И что?! Предлагаешь тебя здесь бросить?!
- Не ори, дура, а слушай! Иначе это всё будет зря! - с трудом проговорил разведчик. - Я сниму телогрейку. Стянешь бинтами рану потуже, так я дольше протяну. Оглянись!
Анастасия обернулась и увидела лежащего в двух шагах от неё немецкого унтер-офицера со связанными руками и кляпом во рту, которого она сразу не заметила из-за чёрной формы танковых войск Германии.
- Фрица надо дотащить живым до наших во чтобы-то ни стало. Кстати, его тоже задело в голову, помоги ему — он нужен живой. Слишком дорого этот фашист нам достался! Из-за этого гада погибла вся наша группа. Его потащишь, не меня и не спорь! - приказал боец. - Я вас отсюда прикрою.
Карасёва помогла незнакомому солдату снять с себя ватник и перевязала рану, а затем занялась немцем. Глядя на пленного, медсестра не испытывала к неприятелю лютой ненависти, которая захлёстывала её, как и всех наших бойцов, когда они узнавали о зверствах фашистов на оккупированных территориях. После того, как стало известно, что происходило с мирным населением в пригородах Воронежа, где держала позиции 2-ая венгерская армия, наши солдаты, по негласному закону войны, перестали брать неприятеля в плен. Венгерские «языки» после допроса сразу же расстреливались «при попытке к бегству». Когда Настя бинтовала голову немецкому танкисту, то с удивлением обнаружила, что у смертельного врага были такие же испуганные ужасом войны обыкновенные человеческие глаза. Они с болью и страхом смотрели на девушку.. Взгляд немца ничем не отличался от взгляда, что был у наших раненых солдат. Двуногие звери во вражеской форме, оказывается, тоже были людьми и так же не хотели умирать!
Когда санитарка закончила перевязывать пленного, разведчик слабым движением подтолкнул в её сторону планшет:
- Здесь его документы и карты. Если с фрицем что-то случится, запомни, что нужно передать — это важно! Противник силами двух танковых рот в составе двадцати восьми средних и десяти лёгких танков, а также полка пехоты, готовит на этом участке удар с целью оттеснить наши войска к реке. Атака может начаться в любой момент. По координатам на этих картах нужно срочно нанести артиллерийский удар. Противник уже занял исходные позиции, готов к атаке и ожидает лишь пополнения запасов топлива и боеприпасов. Поняла?
- Поняла! А ты?!
- Я уже не жилец, но хоть напоследок прикрою вас. Давай, ползи и тащи фрица! - ответил боец. - Пусть этот гад будет жить, зная, что он обязан жизнью «недочеловекам», которых они хотят сделать рабами!
Как только Карасёва ухватила фашиста за форму и приготовилась ползти, разведчик её остановил. На удивлённый взгляд санитарки он ответил:
- Накинь мою телогрейку на немца и застегни её. Если снайпер увидит в прицел, что ты тащишь немецкого танкиста со связанными руками и кляпом во рту, он сделает всё, чтобы ты не доволокла его до наших живым.
Когда девушка «упаковала» пленного в ватник, раненный боец с трудом нашёл в себе силы и, превозмогая боль от ранения, подполз к краю гусеницы подбитого танка. Приготовив автомат к бою, он оглянулся и, словно прощаясь, посмотрел на Настю и сказал:
- Ну, сестрёнка, давай, прикрою!
И Анастасия поползла, хватаясь одной рукой за холодную землю, а другой волоча за собой немца. Эти движения доставляли раненному боль, и тот, мыча сквозь кляп, постанывал. Но как только они выползли из-за укрытия, которое давала сгоревшая боевая машина, санитарке стало не до него. Карасёва вновь оказалась на простреливаемом участке, только теперь она была уже не одна. Несмотря на то, что девушка спасала злейшего врага, ей опять пришлось бросить смерти вызов. И та его охотно приняла!
Солнце взошло выше и уже не так сильно било в глаза противнику. Сразу же раздались очереди немецкого пулемёта, и вокруг Насти опять заплясали фонтанчики от пуль. Медсестра замерла и услышала, как в ответ фашистскому пулемётчику зазвучали короткие очереди из ППШ. Разведчик, которого она перевязала, начал прикрывать её огнём. «Дура! Я даже его имя и фамилию не узнала!» - подумала Анастасия. Но сейчас уже было поздно что-то менять. Тем более, заметив, что Карасёва тащит кого-то на наши позиции, к неизвестному солдату присоединились бойцы её батальона. Гулко застучал молчавший до этого «максим», в аккомпанемент к его стуку присоединились короткие очереди ручных пулемётов, зазвучали выстрелы наших бойцов из стрелкового оружия. На огонь, открывшийся с советской стороны, мгновенно «проснулись» все огневые точки противника, и завязался полноценный позиционный бой. Оживились немецкие снайперы, но Семён Павлович, беря в прицел солнечные блики от их оптики, плавно спускал курок. После этого боя на прикладе его винтовки появились ещё три новых засечки. Ответными выстрелами наши солдаты отвлекали врага и не позволяли фашистам сосредоточиться на санитарке. Насте удалось благополучно доползти и дотащить немца до своих позиций. Когда наши бойцы в здании принимали пленного сквозь пробитую снарядом щель, она услышала, как возле подбитого танка, где остался раненный разведчик, раздались хлопки взрывов. Не сумев подавить огонь неизвестного солдата, фашисты забросали его ручными гранатами.
- Там...там… - девушка попыталась приподняться на ноги, но тут же со стоном осела на щебёнку кирпичной крошки у разбитой стены. Левое бедро пронзила острая боль. Когда Карасёва передавала немца своим товарищам, одна из вражеских пуль всё-таки ранила её, и в горячке боя она этого не почувствовала. Когда ей помогли подняться и перевязали ногу, она рассказала лейтенанту всё, что ей велел передать разведчик. Пленного с картами сразу же отправили в штаб полка, а её переправили на тот берег в госпиталь. Через час по координатам, полученным из карт и показаний немецкого танкиста, с левого берега Воронежа артиллерия нанесла упреждающий удар, который не позволил противнику осуществить свои планы. Лежа в госпитале, Анастасия получила свою первую награду — медаль «За отвагу». Это было далеко не единственным, но стало самым памятным её награждением за время Великой Отечественной войны.
Через два месяца после госпиталя Настя Карасёва вернулась в свой же полк и батальон, в котором из тех, кого она знала, в живых уже никого не осталось. В городских боях за Чижовский плацдарм наши части, как и части противника ежедневно несли ощутимые потери. Симпатичный младший лейтенант погиб на следующий же день после её ранения, а Семён Павлович за сутки до её возвращения. Вокруг неё были уже другие, совершенно незнакомые люди, но, несмотря на это, она с таким же усердием выполняла свой воинский долг и спасла ещё не один десяток жизней.
В ночь с 24 на 25 января 1943-ого года на левом берегу Воронежа сосредоточились мощные ударные группы советских войск. На рассвете с первыми залпами «Катюш» и артиллерии, части 40-ой армии и 4-ого танкового корпуса перешли в наступление по всей линии соприкосновения с противником. Началась Воронежско-Касторненская наступательная операция. Город был освобождён одним мощным ударом, и линия фронта откатилась далеко за Дон. Город горел, но за семь месяцев беспрерывных боев в нём впервые наступила тишина. 26 января 1943 года на то, что осталось от домов, из окрестных поселков стали возвращаться жители. Воронеж встретил людей грудой камней и заревом пожарищ.
Колыбель российского флота оказалась третьим, после Ленинграда и Севастополя, по длительности нахождения на линии фронта. За всю войну было только два города — Сталинград и Воронеж, где линия фронта проходила в самом городе. Воронеж вошел в число двенадцати крупных населённых пунктов Европы, наиболее пострадавших во Второй мировой войне и в число пятнадцати городов СССР, требующих немедленного восстановления. В боях за Воронеж было уничтожено 26 немецких дивизий, а также румынские части и подразделения 8-ой итальянской армии, полностью разгромлена 2-я венгерская армия. Количество пленных было больше, чем под Сталинградом. По приблизительным подсчётам в сражениях на воронежской земле погибло не менее четырёхсот тысяч советских воинов. Имена и фамилии многих из них неизвестны до сих пор.
Настя Карасёва встретила победу в Восточной Европе. В мирное время она старалась лишний раз не вспоминать страшную войну, перечеркнувшую всю её молодость. С тех пор минуло уже не одно десятилетие, и Анастасия Константиновна рассказывала о своём боевом прошлом лишь изредка, да и то только по просьбам своих детей и знакомых. Но этот телефонный разговор воскресил в памяти события давно прошедших дней.
***
Внезапно раздавшийся звонок в дверь квартиры прервал её размышления. «Это всего лишь гости. Что это я так волнуюсь?» - думала пожилая женщина, выходя в прихожую. Когда она открыла дверь, её взору предстал хорошо одетый седовласый пожилой мужчина с девочкой семи-восьми лет от роду. Какое-то время они молча изучали друг друга взглядом, и он, не скрывая волнения, первым нарушил тишину:
- Здравствуйте, Анастасия.
- Здравствуйте, Гюнтер. Это ваша внучка?
- Да. Её зовут Марта — дочь моего сына Алекса, ей уже восемь лет.
- Проходите. Я поставлю чайник, вы будете чай?
- Да, спасибо. Конечно, тем более, мы не с пустыми руками, - войдя в прихожую, он протянул Карасёвой торт.
Проводив гостей в комнату, Анастасия нарезала угощение на кусочки и отнесла их в комнату, где неожиданные гости с любопытством разглядывали её фотографии, висевшие в рамочках на стене, на которых она была ещё молода и красива, особенно в военной форме.
- Sie waren die Feinde? (нем. - «Вы были врагами?» - Прим. автора) - спросила девочка Гюнтера.
- Ja, waren. Es gab einen Krieg und wir wollten einander zu töten und zu zerstören, aber Sie rettete mich (нем. - «Да, были. Шла война, и мы хотели друг друга убить, но она спасла меня, а не своего товарища...» - Прим. автора), - ответил дедушка внучке.
Стоя позади Марты и положив ладони девочке на плечи, пожилой немец тоже смотрел на изображения молодой медсестры. На его глазах сверкали еле заметные слёзы.
- Сейчас вода закипит, и я угощу вас чаем с мятой. Давайте, Гюнтер, присядем, расскажите, пожалуйста, о себе. Где вы так хорошо выучили русский? Как жили в плену и когда вернулись домой? - спросила Анастасия, приглашая гостей присесть на диван.
- В русском плену и выучил, - ответил гость, когда они с внучкой заняли место за журнальным столиком. - Времени на это у меня было предостаточно.
Гюнтер Вербер рассказал, что после Воронежа его перевели в лагерь в глубине Советского Союза. По его словам в местах, где содержали пленных, царила жестокая атмосфера. Раздача продуктов происходила неравномерно. Люди гибли от голода, нередки были случаи каннибализма. Во время раздачи еды военнопленные аккуратно поднимали руку уже мёртвого собрата по несчастью, чтобы получить его паёк. Случались и нападения на разносчиков пищи, отчего со временем их даже стали обеспечивать охраной. К удивлению фашистов, местное население не испытывало к ним ненависти, а, наоборот, старалось подкормить тех, кто когда-то считал их людьми низшей расы, жаждал уничтожить и обратить в рабство. Позднее, после того, как немецкий танкист оправился от ранения, его перевели в рабочий батальон из пленных. В его составе, после окончания войны, он помогал восстанавливать разрушенные заводы и фабрики на территории, которые были под немецкой оккупацией, и по которым особенно сильно и жёстко прокатилась война. По словам Гюнтера, после лагеря, где их содержали, эти работы были подобны глотку свежего воздуха.
Его рассказ прервал свист чайника на кухне. Человек, бывший когда-то смертельным врагом, вызвался помочь Анастасии. Когда они разлили чай по кружкам и принесли их в комнату, Вербер продолжил свою историю. За время, которое проходило в плену, он пересмотрел и отринул всё, что так усиленно вдалбливалась в его голову нацистской пропагандой. Он увидел, что русские — это такие же люди, как и немцы. Гюнтер неоднократно отмечал, что советские граждане оказались намного благороднее своих врагов и лишний раз старались не припоминать пленным все те ужасы, которые они принесли на их землю. В Германию он вернулся в 1950-ом году, и, к его удивлению, перед возвращением домой ему даже выплатили деньги, которые он заработал своим трудом в рабочем батальоне военнопленных.
- Простите, Анастасия, нам уже пора возвращаться в гостиницу, - сказал Гюнтер и, взглянув на неё испытывающим взглядом, добавил. - Вы знаете, я до сих пор так и не могу понять русских. Давайте я помогу вам деньгами?
- Не надо. Того, что у меня есть мне хватает. Если у вас всё измеряется деньгами, вы никогда нас не поймёте. Приходите с миром, как сегодня, может тогда получится, - ответила Карасёва. В прихожей, где они прощались, Гюнтер неожиданно крепко обнял пожилую женщину, и она почувствовала, как на её шею закапали слёзы пожилого немца.
- Danke dir! Danke für dein Leben, für das Recht, deinen Sohn und deine Enkelin zu umarmen! Verzeih mir! (нем. - «Спасибо тебе! Спасибо за жизнь, за возможность увидеть своего сына и внучку! Прости меня!” - Прим. автора), — он плакал и не мог высказать по русски то, что хотел. Женщина не знала немецкого, но она чувствовала всё, что хотел сказать ей Гюнтер. Неожиданно для себя Анастасия испытала тёплые чувства к бывшему врагу и тоже больше не могла себя сдерживать.
Марта с нескрываемым удивлением смотрела на своего дедушку, обнимавшего незнакомую русскую женщину, которая, как она поняла, когда-то была его злейшим врагом. Она не понимала, что за странные слова он ей говорит, и почему они обнимаются и плачут. Ей, не знавшей лишений и ужасов страшной войны, были не понятны их чувства. Она не понимала, что слёзы на лицах её дедушки и русской женщины были слезами радости.
Маленькая немецкая девочка не могла осознать, что эти люди победили смерть и остались живы в одной из самых страшных войн человечества. Она даже не запомнила, где на карте находится город Воронеж. Ей было не до этого. Марта не могла понять, что капли на лицах Гюнтера и Анастасии были слезами победы над смертью. Это были слёзы Воронежа.
08.06.2017
