Мрак ночной застилает глаза, я не вижу;
Подбираются ласки и лисы всё ближе —
Смрад манит их, и звери покинули норы;
Мой слуга оступился — злорадствует эхо;
Я бреду, спотыкаясь, и конь мне помеха;
Глухо кашляет гром, копит силы для взрыва,
Под кустом стонет дух, шепчет смертное имя,
Зов Харона внезапен — губами сухими
Откликаюсь. Лечу в глубь земного нарыва.
Здесь вода вспять течёт и впадает в источник;
Бык ревёт, но взбирается на колокольню;
Льётся кровь со скалы, не кончается бойня;
Подбирается аспид к медведице — хочет
Овладеть ею, а наверху старой башни
Ястреб гибнет в объятьях змеи; как же страшно
Смотреть на огонь, что горит в льдистой глыбе,
На солнце, что стало чернее, чем уголь,
На быструю, в муках, лунную убыль,
На дерево, тонущее в крупной зыби.
Théophile de Viau (1590 – 1626) ODE
Un corbeau devant moi croasse;
Une ombre offusque mes regards;
Deux belettes et deux renards
Traversent l'endroit où je passe;
Les pieds faillent à mon cheval.
Mon laquais tombe du haut mal;
J'entends craqueter le tonnerre;
Un esprit se présente à moi;
J'ois Charon qui m'appelle à soi.
Je vois le centre de la terre.
Ce ruisseau remonte en sa source;
Un bœuf gravit sur un clocher;
Le sang coule de ce rocher;
Un aspic s'accouple d'une ourse;
Sur le haut d'une vieille tour
Un serpent déchire un vautour;
Le feu brûle dedans la glace,
Le soleil est devenu noir;
Je vois la lune qui va choir;
Cet arbre est sorti de sa place.