Мы зачем-то встретились. Не понимаю, зачем. Жил он неподалеку от моего любимейшего места в Париже — Люксембургского сада. Туда и пошли, прогуливались по аллеям. Неловкое молчание. Курим. Особенно много курю я — без передышек, одну сигарету за другой. Хотя сигареты уже давно не спасали от нервов. Это было, скорее, плацебо.
Он участливо поинтересовался, все ли в порядке со мной? На что я вяло отшутился.
Я поддерживал разговор, как мог. Говорил, преимущественно, он. Как я понял, он не был скованным человеком. Рассказывал об учебе, о семье. Я в ответ лишь кивал и выпускал тонны дыма.
Попрощались мы около четырех вечера. Ему надо было куда-то уходить. Пожали руки. Улыбнулся он, улыбнулся я в ответ. Он ушел, немного сутулясь, в сторону Эн. Я постоял немного на месте, достал пачку сигарет, но понял, что уже не могу — горло ужасно саднило после этого табачного марафона. Упал на лавку, буквально упал. Посмотрел наверх. Темнело, стаи птиц кружили над садом.
2
В метро было много людей. Думал, чем поужинать. Прокручивал нашу встречу снова и снова. Повторял наши диалоги в уме. Машинально начинал шевелить губами. На меня начали странно смотреть, весьма странно. Особенно женщина в твидовом пальто коричневого цвета. Видимо, подумала, что я какой-то сумасшедший или, того хуже, религиозный фанатик.
Я дал команду своим губам успокоиться. Женщина в твидовом пальто успокоилась вместе с ними.
Выхожу на своей станции, уже окончательно стемнело. Быстро преодолевая улицу, прохожу мимо бара Б, ателье А и кофейни К. Вот и мой дом.
Дома решил наградить себя бокалом вина. День выдался тяжелым.
3
Проведя неделю в мучительных сомнениях, подогреваемых алкоголем, я снова назначил встречу. И снова я в Люксембургском саду прогуливаюсь вместе с ним по красивым ухоженным аллеям.
— Нет даже и шанса, что мы можем быть вместе?
— Нет. Зачем ты это спрашиваешь?
Я не нашел, что ответить.
По пути домой решил зайти в бар Б. Выпить да успокоить нервы. Хотя, я совсем не нервничал. Но в бар все равно хотелось зайти.
Там, совершенно случайно, встретил друга. Выпили много коньяка. Домой еле дошел. Зайдя в апартаменты, сразу же пошел в спальню и свалился в кровать. В одежде и в обуви — снимать все это было недосуг. Снилось мне, как я сжигаю Люксембургский сад.
4
С Софи мы были знакомы около двух лет, и все знали, что она в меня влюблена. Не знаю, что во мне такого, что ей понравилось. Совершенно не понимаю. Но факт оставался фактом: Софи бегала за мной, абсолютно потеряв рассудок.
Была она очень мила и с красивыми руками. Безумно красивыми: тонкая бледная кожа, нежные длинные пальцы. Друзья обзывали меня дураком. И все потому, что я не отвечал Софии взаимностью.
Но зачем мне любить того, кого я не могу любить?
Поэтому с Софи я лишь дружил. Я понимал, что ей тяжело. Я говорил ей, что ничего не выйдет. Без толку.
Обедали сегодня с ней. Она пригласила. Обсудили учебу — учились мы в одном университете. В который раз обратил внимание на ее нежные руки, которые сжимали чашку с кофе.
В тот же вечер проследил за ней до дома. Оглушил, затащил в близлежащее заброшенное здание.
Никогда не думал, что отрезать часть человеческого тела так тяжело. Корпел я с лобзиком минут пятнадцать, пока наконец-то ее безумно красивая кисть не оказалась в целлофановом пакете. Кинул его в контейнер со льдом.
Крови было море. Не думал, что будет так много. В мои планы не входило навредить ей, а она могла потерять много крови и скончаться. Кое-как наспех перебинтовав кровоточащее запястье, я убежал. Надеялся, что верно рассчитал дозу вводимых ей препаратов и что с ней все будет хорошо. Вызвал медиков с таксофона.
5
На следующий день пришел в больницу к Софи. Все газеты писали об этом вероломном случае с отрезанной рукой. Мне это даже немного льстило.
Она была в сознании. Потеряла немного крови. Медики обработали рану. Опасности для жизни не было, что порадовало меня. Сочувствовал и соболезновал ей как мог. Купил цветы, фруктов и сок. Сказал, что жизнь на этом не прекращается, что люди живут без некоторых конечностей. Высказал надежду, что ублюдка, сделавшего это, найдут.
Словом, сделал все, что мог.
6
В моей руке был контейнер, когда я пришел в Люксембургский сад, чтобы встретиться с ним еще раз.
Увидел его. Подошли друг к другу, пожали руки. Нашли лавочку, сели. Людей было не особо много. Было темно. Болтаем непонятно о чем.
— У меня для тебя подарок, — сказал я и резко запнулся.
Протянул ему контейнер.
— Открой сейчас, пожалуйста.
Он недоуменно смотрел на меня. Открыл контейнер. Еще больше удивился, увидев там тающий лед. Достал прозрачный пакет. Прищурился. Раскрыл его, достал руку.
Впервые видел на его лице столь неописуемый восторг.
— Она… прекрасна, — произнес он
— Я знаю. Теперь она твоя.
Дрожащими руками он сжимал посиневшую кисть Софи. Потом аккуратно положил ее в пакет, уложил его в контейнер и захлопнул крышку. Посмотрел на меня.
Встали с лавочки. Он поставил контейнер на землю и внезапно обнял меня. Очень крепко. Я несмело приобнял его. Так мы стояли около тридцати секунд. За всю жизнь я не испытывал подобной гаммы эмоций, какую испытал тогда.
Он отпустил меня, а я стоял с глупой улыбкой.
— Мне так приятно, — сказал он. — Мне правда приятно. Это лучший подарок.
— Тебе следует поторопиться домой, пока лед не растаял. Будь аккуратен.
Мы попрощались. Я был впервые счастлив.
7
Через неделю я узнал, что его арестовали — он похвастался красивой кистью кому-то из друзей. На суд пришло много разгневанных парижан. Не помню, на сколько его посадили.
Я женился на Софи. У нас родилось двое детей.
Иногда я приходил в Люксембургский сад один. Ходил по тем же аллеям и вспоминал его. Пытался почувствовать себя хоть немного счастливым.
Но у меня не получалось.