а аруах мерцающий – фравашей,
а Алуа при этом – Алуашей,
мне были ясны эти чудеса,
яснее Ясны и вестней Авесты
мне были гулы волн и гулей жесты,
степных волков запутанные квесты
и заплутавших ангелов гласа.
Когда пылало дерево как факел,
пожарник слал заносчивые факи
и жались жалко по углам собаки,
степь за селом лежала как тетрадь –
драна ветрами, мочена дождями,
словами, снами, злыми временами,
бесчещена крутыми племенами,
что проносились здесь за ратью рать.
Когда благая старая корова
на нас пошла с мычанием сурово,
мы позабыли мысль свою и слово
и ее благость, бодро драпанув.
Но устыдились быть всегда чужими
и возвратились, и спросили имя.
Она мычала, и вздымалось вымя,
и птица Феникс разевала клюв.