Мой дядя – самых честных правил,
А уж нечестных – без числа.
Он службу прежнюю оставил,
Но жизнь – сюрприз преподнесла:
Его пример – другим наука:
Жизь всё же – грёбаная сука!
Не тратясь на вино и тряпки
(Младых ногтей учтя урок)
Вложил он собранные бабки
В малоросийский хуторок.
Забрал из города внучат,
И с огородом не скучал.
Возил огурчики в засоле
Он к проходящим поездам.
Внучата выросли на воле,
И разлетелись кто куда.
Но выправкой гордился дед
В свои семь с гаком дюжин лет.
Похоронил жену, но бренной
Нашёл заменную жену
Из местных. Этой перемены
Ему не ставлю я в вину:
Без женщины, борща и сала
Жизнь – будто поезд без вокзала.
Была жена, была страна,
Та, что внахлёстку создана,
Что без единого гвоздя
Стояла, по волнам скользя
Времён и войн, зимой и летом
Качая нефть и спорт с балетом.
Потом дождались перемен:
С экранов новые всё лица,
Перевороты в двух столицах,
Центростремительный момент
Перенаправил вектор власти
И люди плакали от счастья.
Так победила Перестройка
Всех человеческим челом,
И враз безгвоздая постройка
Распалась. Потащили лом:
Политики – края и веси,
Бандиты – медь. Примерно взвесив.
А от прославленных Кижей
Остался лишь поручик Киже,
И бабки с пачками ножей
Стояли у завода – ближе
Конечно танковый завод
К решенью бытовых забот.
***
Так думал молодой повеса,
Гоня по трассе Мерседес,
Депешей бывшего Собеса
На землю спущенный с небес.
Я вас испытывать не стану –
С героем моего романа,
Без промедленья, в сей же час
Позвольте познакомить вас.
Онегин, добрый мой приятель
Родился на брегах Невы
В лихие времена, читатель.
Ему накладывали швы
На раны, рваные кастетом
Он не в обиде был за это.
Был очень занят мой герой –
Входил без стука в рестораны,
Он белоночною порой.
Не ел, не пил. Он был – Охрана:
В ночной естественной тиши
Сбирал наличные гроши.
Потом поехал бизнес в гору,
Он банк купил, потом продал.
В такую пору, без укору,
Кто не успел, тот – опоздал.
Такое учат не из книжек.
В него стреляли, всё же – выжил.
Грузил в Кузбассе поезда,
Потом переменилась мода,
Он уголь каменный продал,
И жил, прильнув к газопроводу.
Быть надо в курсе перемен
Когда страна встаёт с колен.
Он по английски совершенно
Мог изъясняться и писать,
Легко кредит в Гонконге взять,
Откат заслать всенепременно,
И даже сам Газпром решил,
Что он умён и очень мил.
Мы все учились понемногу
Чему нибудь. О том – забудь.
Не обученье, слава Богу
Наверх прокладывает путь.
Наверх ведущие ступени
Осилят жопы и колени.
Латынь из моды вышла ныне,
Так, если правду вам сказать,
Он знал немного по латыни,
Чтоб в Риме пиццу заказать,
Но феню утренней порой
Учил усердно наш герой.
***
В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе.
Народы жаждали свободы
И новой жизни на заре.
Одни – глядели на Европу,
Другие, почему-то – вспять.
Искали вновь – кого распять,
Но вышла всем большая жопа.
***
Тиха украинская ночь.
Прозрачна вотка, зубы блещут –
Свои тревоги превозмочь
Омон пытается. Но вещи
Уже не могут изменить
То, что содеяно людьми.
Вдали звезда упасть пыталась,
И матерился пьяный мент –
Запомнилась такая малость
В разрезе крупных перемен.
А рядом шины жёг Майдан
Давя за евровыбор дам.
***
Я – не судья, в том нет обиды,
Есть всем единый судия,
Но в тех краях бывал и я.
Живет во мне моя Таврида,
Где вдоль отрогов гор, счастливый,
Быв юношей, сбирал я сливы,
Где обплывал я Кара-Даг
С младой женою на матрасе,
И где вина струя лилася,
Что грек на пляже нам продал.
Ах, сколько этих самых дней
До сей поры живёт во мне!
Нет, вспоминать я не устану,
Крещатик, мокрый поутру
Трамвай до Станции Фонтанов,
И Запорожскую жару.
Чернигов, перевал в Карпатах...
КРЫМНАШ! Ударило набатом.
...Возможно, время всё залечит.
Возможно, время всем простит.
Клааса пепел сжав в горсти
И те, и те толкают речи.
И все, по своему, правы.
Правы, что слева, сбоку, справа,
Но гусеницы режут травы,
А птиц не будет без травы...
...Горят дома, пылают люди,
В безумье впали времена...
Когда-нибудь мы все забудем,
Что вот, была у нас страна
Одной шестою частью суши.
Её дыханье реже, глуше,
И бывшие её куски
Увы, друг другу не близки.
***
Мне по ночам порою снится
Московско – Тульская граница.
Стоит у столбика казак,
С тоскою в голубых глазах,
И смотрит на огромный пряник,
Забытый ворогом в бурьяне.
***
Прости читатель, я зане
Забыл об основном сюжете.
Воспоминанья тяжки эти,
И боль затихла не вполне.
***
Таможня. Вот – она уж близко.
Немного сюрно при луне,
Напоминая о войне,
Вдали мелькают обелиски.
Онегин протянул записку,
Что из «Нотариальных справ»
Ему курьер принёс вчера.
Таможенник, спросонья краткий,
Героя снизу оглядел,
«Папирка може и в порядке,
Но на ночь заперт тех-отдел...»
(Какой таможенник без взятки?)
И пальцы обнимают мышь...
Всего-то двести баксов лишь.
Границы вспаханы, как грядки.
Богатый всходит урожай,
И прошлого совсем не жаль!
***
А вот уже и заграница!
Здесь пролетала тройка-птица,
Которой было имя – РУСЬ.
Теперь её назвать боюсь
Я прежним именем. Ведь ныне
Названья этих мест иные.
(Племянник мой прописан там,
Но вам я адреса не дам.)
Ну, пусть её. Теперь Донбасс
На верстовых её столбах.
Верста сменяется верстою,
Степной пейзаж бежит окрест.
Онегин, новых этих мест
Не узнаёт совсем. Не скрою
Что в Новорусской той ночи
Он чуть трусы не промочил.
Он не был записным героем,
Работал часто на краю,
Но жизни линию свою
Он очень аккуратно строил.
Он рисковал, бывал побит,
Но всё ж выигрывал гамбит.
Он быстро понял и поверил
Что здесь иные шулера,
Что вряд ли здесь его игра,
Когда на пестром бэтээре
Его патруль остановил.
Был командир его в крови.
Водитель был три дня не бритый,
А сзади был мужик убитый
С открытым настежь рваным ртом.
Но это всё пришло потом.
А в первый миг мой алтер-эго
Едва успел нажать на стоп,
Тем избежав прицельно в лоб.
Нет, мой герой не обольщался,
Что существует много мест.
Он с разными людьми общался,
Не только с облачных небес.
Ему не раз за риск платили
Но тут иное. Или – или.
Рулетка русская на взводе.
Его признают, будет жить,
И даже может быть проводят
А могут – просто положить.
Свободно место под кустом
В районе действия АТО!
Тем более, шальные мины...
Он вынул паспорт из штанины.
Тут командир, совсем устало
Ругнулся – Як же всё достало!
И украинский этот «ЯК»
Онегина слегка напряг.
Но дальше шёл привычный мат,
И был ему Онегин рад.
А дальше – город Ленинград,
Такой, который был вчера,
И в нём – десантников парад.
– Давай друган – по пятьдесят!
– Тебе вперед, а нам – назад.
– Гляди там на дорогу в оба,
Не то не доживёшь до гроба...
***
Под утро привела дорога
Его к окрестностям села.
Как говорится – слава Богу,
Что в небеса не привела.
Так где тут бывший русский дед,
Которому износу нет?
Бежит мальчишка босоногий –
Какой-то местный сорванец,
Вот косогор. Ещё немного.
Ну вот, добрались наконец.
Хотя и верится с трудом.
А нафига ему сей дом?
Да, я обманывать не стану,
Онегин не любил Татьяны,
Как не любил он сельских мест,
И тамошних простых невест.
Зачем же мчался он сюда?
И я вопрос ему задам.
Пока он, словно идиот,
Не постучав, хозяев ждёт.
***
– Судьбою нам отрезок даден,
И в том отрезке – винегрет,
В нем Ренуар, Эйнштейн и бляди
Канкан танцуют на заре,
А если ты проспишь канкан –
Бежит иной твоя река,
И пусты нотные тетради,
И непонятно мудакам,
Чего ты ел котлеты ради...
Мой альтер-эго замолчал,
И в дверь подковой постучал,
Висевшей посредине двери
Согласно древнему поверью.
***
Раскрылась дверь. За ней старик
Стоял, уперши руки в боки.
Улыбкой рот его широкий
Отца напомнил. В тот же миг
Онегин на крыльцо всбежал,
И дядьку к Леннону прижал.
(Был Леннон на его футболке,
Такою хипповской наколкой).
***
Тут что-то сдвинулось в природе.
Три дня Евгений не выходит.
Забыв про грёбаный Гонконг,
Он пьет домашний самогон –
Круговорот зерна в народе :
Зерно выращивал народ,
Гнал самогон и сам же пьёт.
Перпетум мобиле навроде!
Но у всего есть свой конец –
Несётся, как шальной, гонец –
Колонна танков на подходе!
Чьи это грёбаные танки?
Онегин знал проблемы банков,
Он мог пробить любую ссуду
Под «чесссно слово» – гадом буду!
Но в зоне действия АТО
Он выбежал с раскрытым ртом
И замер прямо у порога,
Лицом меняясь понемногу.
Прошло еще минуты две,
И мой Онегин, протрезвев
Себя нашёл уже в подвале
И тут его сынком назвали.
И был Евгений слову рад.
И в это время вдарил Град.
Он, видимо, стрелял примерно
Туда, где танки шли. Но, верно,
Плюс-минус лапоть на войне
Ещё работает вполне.
Один снаряд попал по танку,
Другой – по бабке в вышиванке,
А следующий им снаряд
Сносил дома, за рядом ряд.
Потом колонна отступила,
Взяв танк подбитый на буксир.
Соседский щен заголосил,
Соседка в голос завопила.
И непонятно, чья вина –
Кровит по трещинам страна
Евгений вылез из подвала.
Нога торчала из завала
Там где хлестали самогон.
Нет, здесь, конечно, не Гонконг!
Под этот рил эстейт, ребята,
Вам яму выроют лопатой.
Онегин оглядел окрест
Него лежащие руины.
Коровы бывшей половины.
Остатки бывшего кота
И хвост, повисший на кустах.
Скорей подальше этих мест!
Но где же новый Мерседес?
А, вот и он лежит в порядке,
Колёса распростав на грядке –
Там, в исторической пыли
Колёса свой покой нашли –
В одной из мощных контратак
Его таранил пришлый танк.
Бежать, скорее, в глушь, в Саратов.
Пешком, на ослике бы рад он,
Да хоть в телеге, на быке,
Тем более, что налегке.
Но будто вымерло село –
Опять Евгению свезло.
***
Дороги, русские дороги
Куда ведёте вы, зачем?
Как много странных теорем
По вам выписывают ноги
Бредущих неизменно вдаль,
Бредущих в дождь,
Бредущих в зимы,
Их жажда непреодолима,
Их жажда вызвана водой,
Бедой, размывшей постепенно
Устойчивые русла рек.
Кто их обрек? Кто им предрек
Что вновь падут сады и стены.
Куда ведёте вы? Когда
Закончится ваш бег извечный,
И кто-то новый, человечный
Всё расшифрует по следам.
Когда-нибудь?
Нибудь-когда?
***
Три дня шагал вперёд Евгений.
В стогах осевших ночевал.
Початки желтые жевал,
Но избегал чужих селений,
Не зная, что там за народ.
А кто их нынче разберёт!
Потом он вышел за кордоны.
Трава вокруг и лес зелёный
Ему напомнили опять,
Что время доллары менять.
А это уж другое дело.
К обменнику он вышел смело
И гривен пачку получив,
Опять почувствовал лучи
Ему согревшие затылок.
Евгений не был очень пылок,
Но, храма преступив порог,
Поставил свечку на зеро...
... Простите, местному святому,
За то, чтобы дожить до дома.
***
И вот Евгений на свободе.
Острижен по последней моде,
В кармане пачка сигарет,
Ему домой скорей, но нет
Его в Одессу рок приводит.
Зачем в Одессу занесло
Его? Там южное тепло,
Там девушки совсем другие
По улицам, почти нагие,
Ну, чуть прикрыты тут и там.
Такие славные места!
Онегин по причалам ходит,
Кидает чайкам чёрный хлеб,
Ему в затылок светит Феб,
И всё божественно в природе.
Он чувствует себя, как Крёз.
Что дальше делать – вот вопрос.
А утром он у банкомата
Узнал (слегка ругнувшись матом),
Что санкций медленный каток
Его достал. Такой виток
Ну уж никак не ожидал он.
Кидалы там, одни кидалы!
И вмиг скатился бывший Крёз
К подножью гор, в долину слёз.
Пересчитав в кармане бабки,
Остатки гривен и рублей,
Он подхватил баул в охапку
И съехал с хаты поскорей.
(Он обретался в пансионе,
У берега, на самом склоне).
А нынче путь его к вокзалу...
...Судьба, наверно, указала.
Где обретает наше счастье?
На облаке? В другой стране?
На дне морском? В билетной кассе?
Ответ мне ясен не вполне.
Судьба Евгения хранила.
Хоть девам многим и был мил он,
Но сердца нежного комок
Он ни одной отдать не смог.
– У вас плацкартные вагоны, –
Спросил Евгений обречённо,
– До Питера на завтра есть...
Он замолчал. Такая жесть
С ним много лет не приключалась.
Но в кошельке едва осталась
Какая-то херня на дне.
До дома хватит ли?
– Вполне,
Добавлю я...
Такая малость
Его ударила под дых.
Упал он на пол и затих.
***
– Я Вам врача найти пыталась,
Услышал он, придя в себя.
***
Читатель, истину любя,
Я думаю вокзал в Одессе,
Имеет несколько врачей,
Но, для истории моей,
Их не было в тот день на месте.
Чтоб всё случилось интересней.
Лишь та история жива,
От коей кругом голова!
***
Итак, придя в себя, Евгений
Увидел вкруг себя движенье,
И, я признаться не боюсь,
Дыханье чьих-то нежных уст.
У кассы, в середине зала.
Закрыл опять свои глаза он,
Решив, что в райский сей чертог
Он отлететь живым не мог.
Минуты шли вослед минутам,
Глаз не открыл он, почему-то.
Он чувствовал касанье рук,
И кое что в районе брюк.
***
Тут, мой читатель терпеливый,
Замечу тихо на полях,
Что Рай, конечно, не земля,
Лишь на земле рождает силы,
Любовью вызвана, Любовь.
Читатель ждёт здесь рифмы – Кровь.
Бери её, приятель милый.
***
Евгений руки протянул,
Найдя прелестное созданье,
И тут же потерял сознанье,
В глаза зелёные нырнув.
***
Теперь уже пора прервать
Сознанья слабого мерцанье,
– Пора вставать, стелить кровать.
...Татьянин голос, с порицаньем
Герой услышал поутру.
Тут я опять слегка привру
Невинной ложью, во спасенье.
Случилось всё же воскресенье,
Народов, и отдельных душ.
Вернулся в дом и брат, и муж,
Поля опять зазеленели,
Запели птицы по полям,
И града мягкая земля
Опять бояться перестала,
Хотя стучит он в крыши. Мало
Ему дано природой сил.
Как и должно быть на Руси.
Потом напишет кто-то книжки,
Как у Онегиных детишки
Едва не уронили Дюка.
А этот Дюк, такая сука,
Сбежал на берега Невы,
Но не сносивши головы,
Уехал в Киев, безголовый.
Слова, слова...
И всё же Слово
Вновь собирает все слова.
Вернётся к Дюку голова!
<3/15/15>
