O TEMPORA, O MORES !
1. «Умная тетрадь»
Проще – мои записки. Было это год назад, но и сегодня обжигает. Не могу молчать – хочу кричать! Но где? Для кого? Кому?
...сколько раз я проклинал себя за то, что надел милицейскую форму! Насмешка над собою? Традиция! Династия! Слова, ласкающие уши родных. Пошел по стопам отца, деда, не прервал связь….
Ниточка тоненькая, тоненькая и совсем не моя…
Быть милиционером. Не хотел, не мечтал, всегда боялся. Эхом из детского сада:
- Вырастешь, будешь, как дедушка, как папа…
Ментом. Мусором. Попугаем.
Дед начал. Далеко, в прошлом веке, ещё до войны. В Центральном московском парке Горького. Рассказывал, как смущался скульптур голых. Оправдывался:
- Понимаешь, Стрекоталкин (так дед называл меня за то, что я говорил мало, но если начинал, захлёбывался словами) неудобно как-то, неуютно. Одна девица метров пять, а, может, десять, стояла с веслом у входа. Куда с ней с неё одежда делась – неизвестно. Если бы она одна…
Чуть дальше, в парке - через ручей пробирается. Скульптура, конечно, но всё равно бесстыдно. Третья, в Нескучном саду голышом плавать изготовилась…
Говорят – искусство…
По - моему, распутство…
Не оценил дед художественных затей – стеснялся культурно – скульптурных шедевров. Так и сказал мне, восьмилетнему:
- Стыдно за них перед собою.
Не придал тогда значения его словам. Дед рассказывал много. Сорвалось. Оговорился.
Если бы!
Скоро почувствовал на себе стыдобу дедову. А ещё говорят: гены плохо передаются!Ладно – голые. Я тоже, как себя помню, стеснялся их. Казались недоделанными, беззащитными.
Да что голых - девчонок боялся!
На уроке девчонки заговорят со мною: ластик, линейку попросят или ответ задачки: мычу коровой, краснею раком. Пот градом, нет, потоком, по телу катится…
Смеются. Ты же ни улыбнуться, ни заплакать не можешь.
Стыдно!
Недаром бабушка, за столом, по праздникам восхищённо говорила:
- Весь в деда!
В двенадцать лет твёрдо знал: девчоночьего во мне гораздо больше мальчишеского и яростно ненавидел себя.
Знал не только я, но и отец. Подполковник милиции Георгий Титович Махонин.
Как такое случилось?
Отец любил говорить:
- Забыл про мужской корень – в мать пошел.
Мама – Юля. Юлия Александровна – работала и работает экскурсоводом в Третьяковской галерее. Как мне передались и её гены – понятно. Кому, как ни ей награждать меня своими комплексами…
Видел не раз: рассказывая о дрожащем еврее с картины Иванова «Явление Христа народу», или о «Вирсавии» Брюллова, висевшей рядом, она так же густо краснела, как и я, стоявший в толпе слушающих её. Двое красных в толпе бледных.
Дедушка умер, когда мне было десять лет. Его имя и отчество - тяжёлые, как бетонная плита или незакрытая дверь сейфа: Тит Прокопьевич, никак не вязались с сухонькой подвижной фигурой и шершавыми руками.
Помнил их с детского сада. Дед каждый день отводил меня в него и забирал обратно. Знал – по их, милицейскому, он был генералом.
Знал и то, что любимый папин фильм про Чёрную кошку с Глебом Жегловым и его другом Шараповым не выдумка. Там, в кино бандитов ловил Жеглов, в жизни – мой дед.
Единственный в старшей группе, я мог похвастаться таким героическим дедом!
Но о работе в милиции не помышлял ни тогда, ни после школьником – старшеклассником. Она виделась грубой совершенно не возможной для моего нерешительного характера.
О моём милицейском будущем мечтал отец. Не только мечтал. Едва я начал ходить он стал устраивать «походы и пробежки», едва я стал понимать себя и вокруг - делать утреннюю зарядку и «принимать холодный душ», как дядя Стёпа его любимы литературный и жизненный герой.
Меня так и воспитывал:
«…утром рано быстро вскакивал с дивана,
душ холодный принимал,
окна настежь раскрывал».
С окнами вышла заминка. Мама запротестовала:
- Застудишь своим воспитанием ребёнка!
Я возликовал – не будет зарядки! Она и меня напрягала теми же, следующим за мною по жизни генами.
Отец с милицейской прямотой воспринял михалковские строчки: холодный душ – открытые окна – зарядка.
Делать её я должен был голышом. Иначе, как объяснил отец в мокрых и холодных трусах «заболею на ветру». Семь лет – не шутка. К мучениям с холодной водой и «свежим воздухом» добавились «угрызения стыда».
Сила генной памяти! Я совсем как дед перед скульптурами в парке почувствовал тот самый стыд перед собою. Отец был непреклонен. Подключил к своему «мужскому воспитанию» деда. Заручившись авторитетом деда – продолжил.
Для кого первое сентября – День знаний, для меня – начало отцовского воспитания характера, воли и мужества. Поркой.
Мама Юля была категорически против «отжившего давно метода не воспитания, а дрессировки, пригодного для животных, и то с оговорками, но никак не для людей».
Снова авторитет деда расставил всё по своим местам:
- Георгий прав! Без ремня не воспитание мальчика, так – забава. Ему же не кем - ни будь, милиционером быть!
Как соединялись милиционер и порка меня по голой попке ремнём в его мозгу, для меня, навсегда осталось загадкой.
Одно знаю: драли меня часто и тоже всегда, как есть, в чём мама Юля родила. Стыдиться времени не было. Не до этого было: терпел боль от ударов.
Школу закончил хорошистом. Вопрос: куда идти? За меня давно был решен: в школу милиции.
2. Лекарство от стыда
Мне повезло дважды.
Дедовы представления о милиции, как постоянном зримом «бое» не оправдались.
Учась, я не застал позорного переименования.
Полиция. Полицейский мусор и с десяток оскорбительных прозвищ. Для меня была и останется навсегда- московская школа милиции.
Отца не смутило: от нашего Южного Бутово до милицейской школы - на Окружном проезде в Черкизово два часа пути в один конец с пересадками.
- За династию не такое терпят!
Моя участь была решена.
Сказать, по - правде, ничего страшного не произошло. Три экзамена: русский язык, история ХХ века и, как оказалось, главный – физическая культура. Вот когда я вспомнил с нежной благодарностью отца, его «походы и пробежки», холодный душ дяди Стёпы, открытые окна.
Экзамены сдал. Все - отлично. С дрожью в коленках и горящим румянцем стыда на щеках ждал 1 сентября. Я не преувеличиваю. Узнал: учиться со мною будут не только мальчишки, но и девчонки. Их - то куда нелёгкая занесла!
Увидел в списке зачисленных : Ева Черкашина, Полина Николаева, Алёна Новикова - пятнадцать фамилий, загнавших меня глубоко в моё обычное стыдливое состояние. Оставалась лазейка – девчонки будут учиться отдельно, как и жить в своём корпусе.
Хорошо бы!
Но, кто-то будто специально смеялся над моей стеснительностью. Учиться мы начали вместе…
В первую неделю я не только краснел, потел и прятал глаза – обнаружил: меня не пугают, притягивают «наши девчонки» в строгой курсантской форме - существа с другой планеты: не размалёванные и не капризные. Ходят по плацу друг с дружкой – разговаривают. В классе «на гражданке» (уже прилипло ко мне это слово!) у девчонок не было формы. Форма придала строгость, мужественность, решимость.
Чудо! Наши «милицейские» стали мне интересны. Я не боялся их, не стыдился. Хотел заговорить с ними: сильнейшее желание выговориться, рассказать о себе.
Понял, и обожгло: до школы милиции жил в своём коконе, не вылезая из него. Знал бы об этом отец! Он считал – мы общаемся с ним по-мужски. Я же еле терпел его «воспитание», овеянное именем деда и подкреплённое династией.
Заметил: думаешь о чём-то много – всегда притягиваешь ситуацию. В интернете на странице школы милиции появилось обращение некой Александры Андреевны Святишенко, взорвавшее наших девчонок. Запомнил его наизусть: «Ищем героинь для документального фильма «Беременна в 16».Если Вам 18-18 лет, и Вы ждёте своего первенца, приглашаем Вас поделиться этой новостью. Если этот момент для Вас сложен, Вы не видите дальнейшего пути, решаете сохранить или нет ребёнка, мы поможем найти выход».
Странно - в жизни главное всегда происходит как бы случайно. Помните фамилии в списке зачисленных: Черкашина, Николаева, Новикова.
Прибавьте к ним ещё двух «примкнувших» - Таню Липину и Ирку Скрылёву и получите девичью «палату №6», как сами называли они свою комнату в общежитии.
То, что я оказался в ней, и то, что произошло со мною, можно отнести только к моему полному незнанию жизни.
Одна из девчонок, самая красивая и нахальная - Ирка Скрылёва позвала меня: «поговорить об этом». Мне отказаться, сослаться на, головную боль, родителей, ждущих дома с обедом. Пошел. Как бычок на заклание, да ещё с зудящей, бодрящей мыслью: надо же становиться мужчиной…
В «палате №6» был накрыт стол и на нём «для храбрости», как объяснили девчонки пиво, вино и водка. Дома у нас введён запрет на спиртное. Отец следил, чтобы я «ни-ни – ни, ни капли не то, что пива, тоника не пил. Как он сам маленький 25 граммовый «мерзавчик» белого вина, и то лишь в День милиции и День Победы «для торжественности».
А тут…
Напился я до чёртиков, до безобразия. Так и не начав обсуждать «беременность в 16 лет». Завершилось моё грехопаденье «приобщением». Смутно помню, по ощущениям. Две девчонки держали меня за руки, две других стягивали брюки.
Положили на стол, освободив его от бутылок (их звон – перезвон помню хорошо) и стали бить меня моим же ремнём от формы «за краснощёкость и непослушание». В чём он состояло, осталось загадкой. Краснощёкость понятно: она не давала и мне покоя.
Каждая из обитательниц «палаты №6» дала мне по10 ударов, и моя «задняя панель» приобрела цвет моих щёк.
Девицы не успокоились на этом. Палата №6!
Они перевернули меня и закончили обряд «приобщения» по- мальчишески рукою. Рассказывали потом, смеясь и стреляя глазками: салют был отменный. Я ничего не ощутил. От выпитого, от переживаний крепко спал.
3. Стрекоталкин
Салют в честь моего бесстыдства. Получилось то, что называется: из огня в полымя. Если раньше я молчал или мычал при встрече с девочками, то теперь разливался соловьём перед ними, болтал без умолку. Женское во мне ликовало!
Я стал завсегдатаем «палаты №6».Меня непреодолимо тянуло туда. Форма так повлияла? Не раз задавал себе вопрос и всегда приходил к одному и тому же ответу: девчонки, их характеры. Женское в нашей семье до их появления в моей жизни было полностью связано с мамой. Её мягкость и нерешительность устраивали всех, кроме меня. Я хотел, жаждал иметь волевую, строгую маму, способную и пожалеть, и остановить, и направить, и наказать. Жалела – всегда. Про наказания говорила: «Это ваши, мужские дела».
Почему?
Вопрос висел надо мною до школы милиции. Сдружившись с «палатой №6» я понял, к какому женскому стремился - нежному и суровому. Искал характер такой, как у Алёны Новиковой, или нет, лучше – у Ирки Скрылёвой.
Можно подумать: что хорошего в «мужиках в юбке», как обозвала бабушка моих подружек, увидев их на фотографии. Лекцию прочла:
- Не вздумай Глебушка с ними ближе сходиться! Девушка должна быть ласковой, заботливой, а эти - словно псы цепные: гав, гав…
Не зря тревожилась бабушка. Меня назвал отец Глебом в честь Глеба Жеглова. Не знал, что в русской истории Глеб – символ кроткости и незлобливости.
Как пел Владимир Высоцкий - Глеб Жеглов в фильме:
- Во мне два» Я», два полюса планеты…
В обитательницах «палаты№6» я нашел своё родное, жегловское. Нашел, чтобы бороться с собою же - мычащей тряпкой.
Это был мой мир. Он постепенно вытащил из меня всё самое тайное, скрываемое . Мне захотелось, чтобы о нём знали все!
Моё стрекотанье девчонки воспринимали, как откровение: слушали внимательно. Если задавали вопросы – осторожно, боясь спугнуть мысль. Мне льстило их внимание.
С каждым курсом я рассказывал больше и больше и к выпуску из школы, прислушиваясь к себе, удивлялся: какой я хороший и интересный.
4. «Служба – дни и ночи»
Я дознаватель!
Сказать: стремился быть им, значит обмануть, прежде всего, себя. Никогда, ни при каких условиях. Сыщики всех мастей и рангов виделись мне тупыми ограниченными существами, мало отличающимися от тех, кого они ловят. Я видел свою судьбу более возвышенной.
К тому же, не смотря на пятёрку по огневой подготовке в тире, я не был уверен, что смогу стрелять боевыми патронами по людям.
Сидя за праздничным столом, по случаю окончания учёбы в школе милиции, еле отбивался от восторженных оценок себя, своего прилежания, желания продолжить семейную династию.
Отца и бабушку можно было понять. Но почему в таком экстазе мама Юля?
Бесспорно – школа милиции сняла с меня маску стыда, познакомила с замечательными, уникальными девчонками. С Иркой Скрылёвой у нас возникли, как бы сказать по аккуратнее – более тесные близкие отношения. Я даже познакомил её со своими домашними, и они, к моему удивлению, одобрили мой выбор. Это правда, и это хорошо. Задыхаться от счастья не хотелось, да и особых причин не было. Мой новенький диплом, блестящие лейтенантские погоны восхищали родных, но не меня.
Буду честным. Неожиданное всё- таки случилось.
Отец, жёстко контролировавший каждую выпитую каплю спиртного решил устроить семейный праздник «обмыть звёздочку». Мол, я теперь полноценный мужчина: имею право пить не только лимонад и квас, но и напитки по- крепче.
Звёздочку по традиции обмывали в водке.
Отец собственноручно положил её в рюмку, налил «Праздничной» и произнёс речь, восторгаясь нашей династией, и тем, что она не прерывается. Выглядело это несколько смешно до того момента, кода отец предложил мне «стать офицером осушить рюмку до дна». Бабушка и мама с интересом смотрели продолжение «торжественного заседания». Я же, закалённый вечеринками в «палате №6» выпил, не поморщившись, заслужив, что бы вы думали? Похвалу отца.
Служить меня направили в Выхинский РОВД – тоже не ближний свет: полтора часа на метро от Южного Бутова. Под начальство бывшего сослуживца отца - полковника Степана Петровича Куньки. Он бывал у нас в доме. Я успел заслужить от него звание: «хорошего и аккуратного мальчика».
Пока доехал до неведомой мне Сормовской улицы: изругался – надо же в такую даль забраться!
Удивление ждало впереди. Семён Петрович принял мои документы, спросил о здоровье отца. Услышав: «всё в порядке», сказал :
- Хорошо!
Взял меня за руку, как маленького, повёл на второй этаж к обшарпанной, истёртой двери с табличкой «Отдел дознания». За ней в просторной комнате стоял одиноко стол.
- Некомплект, - прокомментировал Семён Петрович, - кто пойдёт работать за три с половиной тысячи? А больше штатным расписанием не положено. Хорошо ещё, Георгий обещал тебе каждый месяц подбрасывать деньжат. А то и тебя бы не дождались…
Заходи, начинай свою милицейскую жизнь!
Всегда считал - Гоголь свои хохмы выдумывал. Как бы, не так! На столе я обнаружил стакан для карандашей, а на дне две дохлая муха - по числу моих звёздочек. Вот и не верь после в предчувствия и предсказания!
Рядом со стаканом с мухой, зажатые стеклом, по центру стола лежали «Обязанности дознавателя». Длинный, нудный перечень.
Скажу кратко: дознаватель – обязан разобраться в разных больших и малых драмах жизни. Сыщик до возбуждения уголовного дела.
Знал ли я, в омут каких страстей и чувств бросался? Не знал. Мальчик из «культурной, образованной серьёзной семьи» и не догадывался о них.
Милые, уютные с виду старушки приносили заявления на своих соседей верхних, нижних, боковых. Одни «храпят, так что стены трясутся», Другие: «всю ночь ходят взад- вперёд, как маятник. Третьи «раскрывают окна и двери в холле: «видишь ли, им душно». В конце - неизменное: принять меры, привлечь к ответственности.
Два или три месяца удивлялся тому насколько склочным и нетерпимым бывает человеческий характер. Может быть, я нашел бы способ уйти прервать карьеру дознавателя, если бы отец, просчитавший мою жизнь на несколько ходов вперёд. Приятель - действующий начальник: великое дело!
Я не только сидел за столом и принимал от старушек кляузы. Иногда приходилось «выезжать на место». Обычно это были семейные потасовки и появлялся я уже, описывая в протоколе «пейзаж после боя».
В тот день у меня было ночное дежурство. С дежурки позвонили: на улице Красный Казанец мужчина бьётся с соседом «аки лев рыкающий». Поехали. Бойцы сидели в холле и вытирали разбитые носы.
Оказалось, Павлу не понравилась ,установленная его соседом Рустемом охранная сигнализация «Гольфстрим». В неё входила видеокамера: чтобы видеть, кто и зачем пришёл. Она-то и возмутила Павла, решившего: Рустем с её помощью следит за ним и его семьёй. Потребовал снять. Рустем отказался. Вход пошли обычные аргументы: Понаехали! Давно пора вас всех выселить из Москвы!
Рустем снимал квартиру. Завязалась драка. Казалось разбитых носов достаточно. Но не успели мы доехать до отделения, по рации сообщили: драка на Красном Казанце продолжилась.
Не знаю, как случилось. Едва мы поднялись на восьмой этаж, на место побоища, подошли к открытой двери - мне в голову угодил большой деревянный брус. Свалил, сразил, наповал. Вызвали скорую. Погорячились: обычное сотрясение мозга. Да ещё немного крови.
Неделю со своим «боевым ранением» провалялся дома. Когда же вышел на службу обнаружил рядом со своим столом – второй и Ирку Скрылёву улыбающуюся до ушей.
- Благодари Георгия Титовича! Меня направили служить дознавателем в Митино. Он договорился, чтобы меня перевели сюда. Правда, здорово!
Сказать по - правде: я не разделял Иркин восторг. Понимал – теперь прикован к дознавательскому столу, прикован надолго, как раб к галере. Да и Ирка рядом отвлекающее, нет – возбуждающее зрелище!
Перед историей, потрясшей меня, случилась ещё одна.
Её мы «расследовали» с Иркой вместе. Нападение на чебуречную. Рядом с метро «Выхино» - на улице Хлобыстого. В 3.30 ночи двое парней зашли в неё и, угрожая пистолетом, забрали пять чебуреков, четыре банки газировки и 160 рублей денег. Наше с Иркой «дознание» кончилось, так и не начавшись. Парней утром поймали. Пистолет оказался игрушечным. Несостоявшиеся бандиты тут же признались во всём, повторяя как заклинание: «Очень хотелось есть…»
«Ограбление века прославило нас. Опера, следователи и, даже паспортистки стали называть нас «ловцы чебуреков».
5.Корректирующее изнасилование
Рабочий день заканчивался. Всё, что могло случиться – случилось, то могло произойти – произошло. Оставалось дождаться, когда стрелка часов выпрямится на цифре 6, и с чувством выполненного долга идти домой.
Я собирался по пути (благо - напротив дома) зайти в тренажёрный зал. Отцовское воспитание не прошло даром!
Дверь открылась, появился, как всегда некстати, капитан Смирнов с повязкой дежурного на рукаве.
- А где? –
Он указал глазами на пустой Иркин стол.
- На задании.
Говорить с ним не хотелось. Капитан из породы людей постоянно унижающей, раздавливающей .Он почему-то считал: его четыре звёздочки разрешают ему издеваться над нами «лейтенантишками».
К тому же, капитан по праву старшего по званию требовал, чтобы мы всегда «малышня и сосунки» величали его полностью с именем и отчеством: Дмитрий Евгеньевич.
Неприятный человек. Другому – сказал бы: Ирка ушла в школу на Красном Казанце. Позвонил охранник. Старшеклассники, то ли «в шутку», то ли из-за мести закрыли в классе учительницу русского языка и ушли домой. У той, как назло мобильник остался в учительской. Стучала, стучала в дверь – часа два прошло. Спас её охранник, решивший обход сделать: услышал.
После школы Ирка, конечно, не вернётся – пятница ведь! Отпустил её…
Она и не спрашивалась. Самостоятельная.
- Девушка какая-то беременная в отдел дознания просила передать.
Капитан Дмитрий Евгеньевич Смирнов был серьёзен и строг. Протянул ученический листок в косую линейку.
- Честь имею!
Повернулся на каблуках и исчез.
Признаюсь: тут же решил: очередной розыгрыш. Такие листки бывают у первоклашек, когда они учатся писать. При чём здесь беременная «девушка»?
«В Выхинский отдел полиции
От Яны Васильевны Дедковой, проживающей по адресу:
Снайперская улица, дом 3 ,кв.8
Родители «заказали» для меня корректирующее изнасилование и теперь я беременна. Помогите!!!»
Не глупый ли это намёк на меня и Ирку?
От капитана Смирнова можно ожидать и не такого…
Да и не его одного. Меня эти « дружеские шуточки» бесили, Ирка не замечала их и даже подогревала своим видом. Стояла июльская жара. Она испросила у Семёна Петровича (как- никак, её «крёстный отец» в отделении) разрешение приходить на службу в мини юбке. Тоже форменной, но короткой, очень короткой. Мужская часть отдела охнула и единогласно обозвала Ирку «соблазнительницей». Ей всё нипочём, как с гуся вода.
Тут ещё спартакиада. Ирка и в школе милиции всегда была первой в беге. Как же не постоять за честь отдела? Побежала, победила. Но как? Точнее в чём? В обтягивающих тоже мини трусиках, скорее открывающих всё, чем скрывающих. Уверяла: именно такие у всех серьёзных бегуний. Маленькие и эластичные. Купила не где-нибудь на рынке – в «Рибоке»- фирма!
Я испереживался, пока она добежала, ловя, уставившиеся на неё мужские взгляды. Ревность заела.
Тренажёрный зал пришлось отложить…
На обороте листка обнаружил: «меня можно найти по телефону подруги: 8.499. 766-01- 66».
Не розыгрыш!
Решил, пока Ирка в шопинге самому всё разузнать. Позвонил. Детский голосок спросил:
- Кто это?
Назвался. Договорился о встрече. Подруга жила рядом на нашей же Сормовской улице.
6. Не любимая
Дверь открыла красная от смущения женщина на сносях. Знакомое состояние! Живот её задевал, подрыгивал, и она, смущаясь ещё больше, заговорила тем же детски детским голоском, что и в трубке. Смешно растягивая слова и делая большие паузы между ними:
- Проходите… я вот собираюсь.. А разве в полиции служат такие молодые.. присаживайтесь… Вы с работы?.. Чаю не хотите? … Анька сообразит…
Не буду мучать подробностями. Сохранилась магнитофонная запись показаний Яны Дедковой. Приведу полностью.
…Возможно, моя история покажется кому-то мерзкой, поэтому... извините. Мне очень стыдно и горько писать о таком, но я больше не могу оставаться неуслышанной.
Думаю, стоит начать просто с разговора о жизни, да?
Началось до моего рождения. Папа захотел иметь ребёнка – обязательно мальчика. Девочка у нас уже была: моя старшая сестра. Мама не хотела никаких детей и для меня до сих пор удивление, что они сделали вторую попытку, и на свет появилась моя младшая сестрёнка Танечка.
Я всегда была тихим ребенком. Любила читать, занималась музыкой, постоянно сидела дома, так как друзей у меня не было, а в школе гнобили. Я была уязвима, поэтому стала легким объектом для издевательств. Узнав об этой ситуации, мать перевела меня в другую школу. Ситуация не изменилась. Я оставалась аутсайдером до окончания школы.
Никто не знал, что у нас происходило дома. Меня с детства сживали со света. Ни любви, ни родительской ласки я не знала. Как что отец хватался за кусок телевизионного кабеля и драл меня как сидорову козу. Больно, до «синей задницы». Года в четыре началось и продолжалось до моей беременности, пока я не ушла из дома.
Чем я его так обозлила – не понимаю. Ну, не мальчик. С девочкой разве не интересно жить? Самое обидное, что мама всегда была с отцом заодно, подзуживала его: всыпь её хорошенько по первое число!
Они вместе разработали правила моей порки. Я должна послушно раздеться догола, лечь на боковой валик дивана животом. Руками опереться на подставленную табуретку, ногами о диван. Напрячь тело «до белых пальцев» и считать громко удары. Несосчитанные не засчитывались. После порки я должна была благодарить мать и отца «за науку» и в знак покорности встать в угол с руками, поднятыми к голове. Знаете, как больно и обидно было. Не за что ведь били. Придирались. Душу отводили.
Извините, проплачучь. Вспоминать тяжело, да и себя очень жалко.
С тех пор и до теперешнего солидного уже возраста (мне 19 лет) меня наказывают таким же образом. Они добилисьодного: я панически боюсь порки. Если в чем - то провинилась, что - то забыла сделать или задержалась где - то, мне мама спокойно заявляет, что меня высекут, когда будет свободное время. Весь день до вечера дрожу от страха и будущего позора; а иногда наказание откладывается на другой день. Я не могу ни о чем думать, кроме порки.
Теперь хочу, сгорая от стыда, описать эту «казнь».
По обычаю нашего дома ни до наказания, ни во время его я не имею права сказать ни слова в свое оправдание, мне даже запрещают просить прощения. Когда у моей семьи находится свободное время, все, собираются в большой комнате, и даже маленькая Танечка присутствует при этом.
Я стою как на страшном суде. С возрастом правила моей порки ужесточились.
Меня заставляют раздеться донага, встать на четвереньки или лечь на пол .Передо мной ставят часы и предупреждают сколько времени будет порка. Бьют иногда минут сорок, но не сильно, зная , что от жгучего стыда боли я не чувствую . Бьют «до синей задницы» , даже на почки привязывают подушку. Не только телевизионным кабелем- пряжкой ремня так , что остаются кровяные рубцы .
После такого наказания я иногда не могу встать , а главное , поднять глаза. Меня голышом заставляют стоять по часу и слушать , как меня стыдят . Только после этого я могу у каждого попросить прощения и дать обещание , что больше ничего подобного не повторится. А маленькая Танечка, она плачет вместе со мною , когда я у неё прошу прощения .
А вот родителям меня совсем не жалко, когда я, еле переставляя ноги , прихожу к отцу , он меня утешает тем , что мама всегда права.
Что касается личной жизни, то мальчиками я никогда не интересовалась. И девочками тоже. Отношения казались мне чем-то недосягаемым, ведь в то время я была ходячим комплексом. В 13–14 лет все мои одноклассники имели пару, а я же по-прежнему была одна.
И вот в 15 лет мне провели Интернет. Для меня это было подобно чуду, ведь сразу возникла мысль, что таким образом можно найти себе хотя бы одного друга. И я нашла. В социальной сети я познакомилась с прекрасным человеком из Новосибирска. Девушкой. Мы много общались, и, как бы смешно не звучало, начала зарождаться «виртуальная любовь». Она объяснила мне, что любить девочек нормально, и я была спокойна.
Я позвала ее в гости, спросив у мамы разрешения. Она удивилась наличию у меня друзей и сказала, что будет рада видеть её.
И... она приехала. Это было прекрасное время. До тех пор, пока мать не подслушала наш разговор и не узнала, кто мы.
Отец превзошёл себя: избил меня скрученным электрическим проводом в кровь. Мать забрала у моей девушки телефон, чтобы позвонить её родителям. Был сильный скандал. Она уехала. Мы больше не общались, а мама умоляла меня забыть о девочках.
Почти год я жила, как обычно. Периодически мои родители срывались, вспоминали этот инцидент и сильно издевались надо мной. Именно тогда мне в голову пришла мысль уехать учиться в другой город. Итак, я окончила 9-й класс и уехала. Мне казалось, что я избежала АДА, но это было ошибкой.
Я нашла компанию, нашла и девушку. В 17 мы с ней съехались. Когда звонили родители, я врала им, что живу в общежитии колледжа. И однажды, когда я пришла на пары, меня вызвали к директору. Сказали, что мать забрала мои документы. Позже мать позвонила мне и сказала собирать вещи. Я была в истерике, ничего не понимала. А потом комендант общежития проговорился, что это он рассказал о том, что мы уехали жить с подругой. Мать была в гневе, орала, что я фрик и что «гейские дела» мне просто так не пройдут. Ладно.
Меня запирали в комнате, забирали всё, что можно, оставляли голой жить сутками. Меня даже спускали жить в холодный гараж, «забыв « отдать одежду. Я грозила полицией, а они не слушали. Мне тогда уже было 18 лет.
Как-то утром отец схватил меня и перенес в комнату для гостей. Они с мамой связали меня. Не знаю, сколько прошло времени, пока не зашел какой-то странный мальчик. Он извинился, а на мои просьбы помочь лишь рассмеялся.
Потом... он меня изнасиловал.
Родители были счастливы, а это был мой первый раз. Я... ужасно боюсь мужчин теперь, правда. А девушек до сих пор люблю.
Мать рассказала всем, что я сама напрыгнула на этого парня. Я, как могла отбивалась. Но про мальчика, родителей и моё «корректирущее изнасилование (так назвал отец то, что они со мною вытворили) никто не верил.
В ноябре у меня начались проблемы со здоровьем. Мать купила мне тест. Он оказался положительным. Их счастью не было предела. Родишь и станешь нормальной, твердили они как заведенные. Я вспоминала это изнасилование, и мне хотелось сдохнуть. Прямо сейчас.
Хочу сказать, что, видимо, я обречена на одиночество, страдание и муки. Причем жить я буду именно с родителями, потому что завишу от их денег. У меня нет образования, я никогда не буду никем любима. У меня не будет любимой женщины рядом. Я буду ОДНА.
Я... Я просто не знаю, что делать. Мне нужна хотя бы какая-нибудь поддержка. Постоянные срывы, слезы... мне кажется, что я скоро покончу с собой. Но я держусь, ведь ситуация могла быть и хуже.
Пожалуйста, не осуждайте меня. Помогите!
7. Другая
Оказалось – рядом со мною существует параллельный мир: жестокий, беспощадный. Не видел его, не замечал. Самое страшное - в нём те же составляющие моей жизни: дом, родители, учёба, та же порка. Но вздыбленные, доведённые до высшей степени ненависти.
…и ещё гомосексуальность…
В нашей стыдливой семье о ней никогда не упоминалось. Вроде бы, где- то, там, есть, но это не про нас и не для нас. Сексуальное было и происходило само собою без родительских лекций и наставлений.
Мне повезло - никогда не стремился к пылкой дружбе с мальчиками. Порывшись в памяти, припомнил один разговор с отцом на сексуальную тему. Заметил: во время утренней зарядки (я делал её , как и раньше, всегда голым) у меня спереди «встаёт». Обычное дело. Для отца увиденное тоже не стало потрясением. Он только сказал, не то с грустью, не с гордостью:
-Ты уже совсем взрослый!
А тут…
Я чувствовал – самому мне не справиться ни с нахлынувшими чувствами, ни с историей Яны. Позвонил Ирке. Телефон, как назло был занят. Спустился в метро. Набирал, набирал - связи никакой. А ещё плакаты везде развесили: «Здесь хорошо ловится»…
Промаялся до дома в догадках и предположениях. Один на один. Сам с собою. Нет ничего хуже. Вызываешь прошлое. Не знаю почему - у меня всегда вызывается. А в нём, как и раньше, бушует стыд вселенский. Стыдно обо всём этом говорить, тем более думать, размышлять. Увидел и ужаснулся своё вишнёво – красное лицо в отражении на двери вагона. Стало действительно стыдно не в прошлом, сегодня, за себя.
Стыдливый полицейский…
Дома дозвонился до Ирки. Она, из моего возбуждённого сбивчивого рассказа ничего не поняла, кроме одного: необходимо встретиться. Мы тут же договорились - завтра в одиннадцать. Родители уедут в город. Мама Юля в свою Третьяковку, отец в музей истории московской милиции на Сретенку. В нём собираются делать витрину, посвящённую деду.
До одиннадцати утра оставалось 13 часов. Я решил сам, пока без Ирки, понять хотя бы что-то с помощью интернета.
…и бездна зла открылась мне бездонно…
На этот раз - медицинского.
Меня с раннего детства, с прививок и прописанных мне непонятно зачем клизм, поражала самоуверенность «людей в белых халатах». Они распоряжались мною как какой-нибудь вещью, не спрашивая никакого разрешения: так надо! Было противно, но как поспоришь с врачами? У них знания, образование, опыт. Ты же непонятно зачем, и в чём сомневающийся ребёнок.
Не знаю, правильно ли я сделал: самостоятельно найдя ключик, открыл дверь и вошел в ту самую параллельную жизнь: неизвестную и пугающую.
Но, вроде бы, уже не мальчик…
Просидел с интернетом до четырёх утра. Голова гудела, но многое прояснилось.
Что оказалось главным в параллельном мире?
Ослиная уверенность в своей правоте и опора не на знания, на мифы. Медики и попы слились в крепких объятиях. Достаточно простого размышления и опоры на факты, чтобы понять, что все их, так называемые, «научные построения» и диагнозы ложь, и всё та же циничная ненависть к людям.
Доля людей с ярко выраженными гомосексуальными предпочтениями незначительна. По данным социологических исследований в разных культурах она составляет от 2% до 13%.
Борясь « с собою непохожими» они упускают, или намеренно не замечают главное: гомо предпочтения не осознанный выбор, не мода, а врождённое качество организма человека. Его нельзя изменить и от него нельзя избавиться, тем более лечить. Это такая же дикость и невежество, как лечить от отсутствия руки или ноги. Гомосексуальность – в подавляющем большинстве случаев – врождённое качество человеческого организма, заложенное в него природой. Казалось – куда понятней!
Но медики с оговорками сняли клеймо болезни с гомосексуализма лишь в 1973 году. До этого они пытались лечить «умственное помешательство» электрическими разрядами. Недавно в 50-е годы прошлого века – лоботомией рассеканием перемычек между полушариями мозга и уничтожением центра в нём, отвечающим за сексуальное поведение.
Варварская пытка! В результате: полная потеря полового влечения, нарушение координации движений, паралич, потеря зрения. Кончились медицинские истязания лишь в 1969 году, после обращения искалеченных таким «лечением» в суд. Медики почему- то не поняли истину: борьба с природой бесполезна. Как и до них церковники. Вначале лечившие от содомсткого греха, гноя в монастырских тюрьмах, потом сжигая на кострах: чего мелочиться!
Страшное единство!
Наши батюшки не так безобидны. Их церковь воинствующая, как они сами говорят. Воинственность их направлена «на искоренение грехов». Содомия – один из главных.
В результате уровень гомофобии в России один из самых высоких в мире -70% . Считающих гомосексуализм болезнью ещё выше - 74%.
Необычное «умственное помешательство»…
Им «страдали» Леонардо да Винчи, Микеланжело, Чайковский, Марсель Пруст, Элеонора Рузвельт, Марлен Дитрих, Фреди Меркури.
8.Чилик
Ирка пришла ровно в 11. До её прихода я успел сбегать в булочную: купить тортик. Говорить в сухомятку не хотелось.
Звонок в дверь. Открываю.
Ох!
Первая половина дня. Уже жарко, очень жарко. Это-то с Иркиным бесстыдством! Врезалось навсегда в память: её малиновая маечка топик, джинсовые «под пупок» шортики с чёрным ремешком , с блестящими серебряными вставками.
Главное – две дразнящие точки, вверху на груди. Ирка не носила бюстгальтеров. Тем, кто упрекал её в «нескромности» говорила, извлечённую из медицинских статей истину: у женщин, носящих бюстгальтер в течении всего дня риск заболеть раком молочной железы в 125 раз выше, чем не пользующихся им.
…соблазнительница…
У меня был такой ошарашенный вид, что Ирка спросила удивлённо:
- Не узнаёшь уже?
Тут же сменила тему:
- В чём дело, Стрекоталкин?
Откуда она узнала моё прозвище? Наверное, отец выболтал. Он был неравнодушен к Ирке, называл её невесткой, как всегда, уже всё решив за нас.
Не знаю почему, я залился краской. Как до школы милиции смутился, сломался и всунул Ирке прямо в дверях расшифровку моей беседы с Яны Дедковой.
- Дай войти!
Ирка сняла кроссовки. Носки она тоже не носила: «плохо влияют на ноги». Босиком прошла, нет - пролетела, по-кошачьи изгибаясь, к моему письменно - компьютерному столу. Села. Стала читать. Я не мешал – рассматривал её.
Впервые задумался: почему она? Она, а не другие девчонки – те же Евка Черкашина или Алёна Новикова?
Пришла в голову неожиданная мысль – из-за Иркиного бесстыдства. В ней нет моих комплексов. Она, постоянно провоцируя меня, вынуждает изживать их.
Ирка оторвалась от заявления:
- Не по зубам нам эта беллетристика, Стрекоталкин. Несколько составов преступлений, включая изнасилование. Давай, передадим материл следокам. Пускай занимаются им. Наши «старшие товарищи».
Ты говоришь, заявление принёс к нам в отдел дознания капитан Смирнов. Не понимаю зачем? Сразу видно – на уголовку тянет!
Ирка встала. На боку у неё я заметил костяной брелок. В центре его красовалась фотография какой-то скалы.
-А это?! – не дожидаясь моего вопроса, ответила Ирка, - Кёнигштайн, саксонская Швейцария. В 10-м классе летом наш класс был в Германии. Школа моя была, специальной, немецкой. В страну носителей языка ездили. Ну, и, конечно экскурсии… красота там…
Чего я не ожидал – такой Иркиной реакции на заявление Яны. Скинуть на следаков- дело святое. Только в этом ли случае? Яна просит помочь. Мы же, накануне её родов засаживаем в СИЗО её отца с матерью, вместе с неизвестным «производителем». Сволочно как-то.
Посмотрел на Ирку.
- Погоди – не торопись! Я всю ночь по интернету лазил, информацию собирал.
Протянул листки своих изысканий.
Ирка снова углубилась в чтение. Я снова стал бесцеремонно разглядывать её. Теперь коленки – костистые, острые.
- Стрекоталкин, ты предлагаешь вступить нам в ряды борцов с гомофобией?
Ирка смотрела на меня внимательно изучающе.
- Узнают – выгонят из полиции. Прощай тогда наше образование и наши звёздочки. На одной маленькой и остановимся.
Что ей ответить? Зная косность нашей, теперь полицейской, системы, так и произойдёт. Но и помочь необходимо. Кто это сможет, кроме нас? Кому ещё Яна решится рассказать свою «мерзкую историю»?
- Яна просит помощи. Мы же отталкиваем её…
- Я не говорю - не помогать. Мы дознаватели, а дело подследственное.
Ну, ладно…
Ирка оживилась.
- Садись рядом. Слушай, как проектируемый жених мою исповедь. Думаешь, мы н пытались любить с девчонками друг друга? Ещё как! Но, видно, нам суждено встретить или искать своего принца, а не принцессу.
У нас в «палате №6»был тройственный союз: Танька Липина, Евка Черкашина и я. Как «ночь в окно заглянет, кровати сдвигали, одеяла в сторону и любовь…
Ручная. Руки: и обнимают, и ласкают, и проникают везде…
Без чилика тяжело…
Чиликом у нас на Смоленщине называют мужской орган. Вообще-то чилик – воробей. Но приклеилось: чилик, да чилик.
Ирка придвинулась ко мне, прижалась. Я ощутил её горячее дыхание и стремление снять поскорей с неё всё. Имею право, раз она отцова невестка, а я её «проектируемый жених».
Одежда вмиг слетела с неё. Под шортиками трусиков не было. Заметив моё смущение, Ирка прокомментировала:
- Как у Хэмингуэя. Он ненавидел трусы.
Впилась мне в губы, как пишут в женских романах «долгим страстным поцелуем». И это не литературный штамп. Мы с трудом, целуя, кусая друг друга, добрались до дивана, и там я показал Ирке все преимущества чилика перед ручным управлением.
Мне не было стыдно: гордился собою и был счастлив за нас с Иркой.
9. «Откройте - полиция!»
Дверь открыл мужчина в вылинявшей, заляпанной пятнами соуса майке.
- Вам чего?!
Показали свои удостоверения.
- Дознаватели ???
Глаза мужчины налились кровью, стали красными, как у быка.
- Дознаватели! Вы не ошиблись?
- Вась, там кто? - раздалось из глубины коридора.
- Не лезь, Варя, не в своё дело – сами разберёмся!
- Непонятно?
Ирка неизвестным мне строгим, торжественным тоном принялась наизусть читать «Обязанности дознавателя»:
«Дознаватель обязан разъяснять подозреваемому, обвиняемому потерпевшему и всем другим участникам уголовного процесса их права , обязанности и ответственность…»
Ответственность…
- Это не про нас, - произнёс быкоподобный мужчина.
- Про вас!
Неожиданно для себя выпалил я, и продолжил:
- К нам в отдел дознания поступило заявление от вашей дочки Дедковой Яны Васильевны. В нём содержатся факты принуждения к насилию и изнасилования. Это тягчайшие преступления против личности. Минимальные сроки за них пять и десять лет.
- С – сучка, всё-таки настучала… Варя! Пойди сюда скорее! Варя!!! Я кому сказал?!
Из тёмного проёма коридора выплыла копия Яны, только увеличенная и расширенная. Рядом с ней стояла босая девочка в коротком измятом платьице и плакала.
- Не надо меня больше наказывать! Я уже сидела сегодня утром на горчичниках, за то, что разговаривала за столом…
- Уйми её! Цыц!!! Они нас обвиняют в изнасиловании Янки. Объясни им, а то у меня кулаки чешутся…
Пока женщина собиралась с духом и мыслями, я достал листки протокола дознания и с Иркиной суровостью произнёс:
- Будете письменно отвечать на заданные вопросы!
Фраза, как фраза. Произвела магическое действие. До Дедковых родителей дошло: мы не миф и не приведения.
Засуетились оба.
- Ваши отчества?
- Василий Петрович, Варвара Александровна…
Женщина готова была заплакать, еле сдерживалась, по - детски хлюпая носом.
- У вас в доме есть стол, на котором вы могли бы заполнить протоколы дознания?
- Стол?! Обеденный. В центре большой комнаты.
Наши протоколы дознания остались у следаков. Искать их бесполезно.У них всегда в документах Бермудский треугольник.
Расскажу по памяти.
Варвара Александровна, наконец, собралась с духом и начала:
- Не судите, и не судимы будете! – говорится в Священном писании. Какое изнасилование, какое принуждение??? Вы оба ещё очень молодые – жизни не знаете совсем, а берётесь решать!
Она с ненавистью посмотрела. Сначала на меня, потом на Ирку.
- Когда будут у Вас собственные дети, поймёте, что значит иметь дочь извращенку!!!
Да, мы помогли ей избавиться от болезни. Вылечили её. Теперь она родит, и будет заниматься маленьким, забудет, как страшный сон о своих подругах…
У нас, В Ефремове, издавна так лечили заблудших: беременностью.
- Ефремов это где?- поинтересовалась Ирка.
- Недалеко от Москвы, Тульская область.
Меня распирало возмущение. Невежество тупое, глухое, страшное, возведённое в степень истины. Эта Дедкова не сомневалась в своей правоте.
- Не забудьте указать фамилию, а ещё лучше адрес с телефоном -прервал я словестный поток, - садитесь и пишите!
Видел: Ирка сгорает от любопытства и только ждёт возможности дать ему выход
- Во сколько же обошлось вам ваше «корректирующее изнасилование»?
Варвара Александровна молчала, сцепив пальцы на руках, всем своим видом показывая - не скажу никогда!
- Мне повторить вопрос?!
Василий Петрович что-то помычал себе под нос, потом вспомнив, что он глава семьи, выдавил из себя:
- Сто тысяч.
- Немного для такого мерзкого дела…Долго пришлось уговаривать…
- Да, уж…
- Напрасно Вы считаете нас с отцом преступниками, вновь пустилась в объяснения Варвара Александровна - мы хотели и хотим дочке только хорошее. Не вина наша, а беда: уродилась такая.
- Какая?!
- Несуразная.
- Именно поэтому вы били её всё время: тоже пытались «излечить»?!!
Ирка постепенно закипала. Я поспешил на помощь.
- А где ваша старшая дочь?
- Анжелика? У бабушки в Ефремове помогает ей капусту и огурцы засаливать…
- Бабушка знает, что вы вытворили?
- Она и посоветовала. Мы только исполнители.
- Бабушка ваша ходит в церковь?
- Да. А какое это имеет отношение к случившемуся?
- Самое прямое. Как вы, ссылающиеся на Библию и ваша бабушка - прихожанка пошли на такой грех?
Я смотрел прямо, не отрываясь на Варвару Александровну. Она моргнула, отвела взгляд в сторону.
- Бог простит? Так он прощает не всем и не всегда. Подпишите внизу каждый свой протокол дознания. И ещё. Временно до суда на две недели подписка о невыезде. Вам, Варвара Александровна, Вам, Василий Петрович.
10.Апофигист
На улице, не сговариваясь, рассмеялись. Было нам смешно? Скорее грустно. Напряжение снимали. Побывать в такой семейке, как с героями Достоевского за руку поздороваться. В школе меня поразили слова из «Детства» Горького: «свинцовые мерзости русской жизни». Серые, бесчувственные, циничные, сдобренные, почти обязательно, большой порцией религии.
Как же: народ Богоносец!
Под это можно подтащить что угодно, перевернуть человеческие отношения с ног на голову. Главное: успеть во время перекреститься и сказать:
- Бог простит!
Сколько преступлений совершено!
Сколько людей погублено!
Ирку трясло. Её – «железную леди» нашего курса! Я взял её руку: холодная, безжизненная.
… но о работе помнит…
- Посмотри в протоколе дознания адрес этого выродка. Давай и к нему сегодня съездим, пока есть время.
- Кузнецкий мост.
- «.. и моды и французы – отозвалась Ирка, - далеко, отложим на завтра. А как величают нашего насильника?
- Павел Антонович Кораблёв.
- Ладно. «Делу время, а потехи час». Пошли отдыхать, воскресенье же!
После того, как мы переехали жить в Южное Бутово, в центре я почти не бывал. Там своя жизнь, у меня – своя. Иногда по пути из школы милиции выходил из метро наверх «подышать воздухом старины». Чаще всего на «Полянке». В переулках и двориках Замоскворечья у меня появлялись свежие, неожиданные мысли. Сколько раз убеждался: прошлое раскрывает глаза на настоящее.
На Кузнецком мосту был давно, ещё школьником. Покупал контурные карты в магазине «Атлас», единственном месте в Москве, где они продавалась. Улица, как улица, правда, немного узкая. Да ещё дворики: один, другой. Все под одним номером дома…
Устали с Иркой искать. Нашли! Во дворе банка. Двухэтажный покосившийся домик. Дверь открыл молодой человек с всклоченными волосами в малиновом купальном халате, с подобием креста на шее:
- Поль де Антаколь, к Вашим услугам!
- Не поясничайте! - отрезала Ирка, - Вы гражданин Павел Антонович Кораблёв?
- Я. Поль де Антаколь мой псевдоним. Пою, рисую, таланты свои раскрываю…Моя мастерская. Что желаете посмотреть: живопись, графика, или лучше послушать – вокал?
Мне тут же вспомнилась ненависть деда к богеме.
«Это люди без чести, совести продадут за копейку»- убеждал он меня на выставке современного искусства. Билеты на неё достала мама Юля: «идите, просвещайтесь!».
Отец с возмущением отказался. Пошли мы с дедом, как самые «непросвещённые». Кроме ненависти деда к «богеме» запомнились оторванные руки и ноги, почему-то называемые «актами».
- К нам в отдел дознания поступило заявление от гражданки Дедковой Яны Васильевны об изнасиловании.
Я старался говорить спокойно, хотя внутри всё бушевало от ненависти к этому типу.
- В процессе дознания родители гражданки Дедковой указали на Вас, гражданин Кораблёв, как на насильника. Это их признание соответствует действительности?
Я смотрел, не отрываясь: ожидая истерики, взрыва. Ответ последовал в том же развязном тоне:
- Ну, я, что дальше? Они её родители меня упросили, чуть ли не в ногах ползали, горы золотые обещали. На ста тысячах сошлись. А что? Я апофигист по жизни. Им польза - мне деньги.
Если бы он знал, как мне хотелось заехать по его наглой, самодовольной роже! Но: служба есть служба.
…- папашка её держал за ноги, мамашка за руки, а я по середине работал. Не обманул. Не зря деньги взял. Ребёнок у неё будет. Не уверен, что она после на баб перестанет заглядываться. Они такие коварные, непредсказуемые, одинаковые…
Девица приходит, бухает и через несколько лет бросает парня. Или не бухает…
а пока бросит – вынесет мозг всем окружающим…
Знаете, когда спрашивают: ты любил, то всегда с тайной интонацией -ты – дебил!
Ответишь обречённо: да. С тобою всё понятно. Точно - дебил.
Ирка прервала словоизлияния:
- Гражданин Кораблёв, Вы знаете, чем грозит Вам Ваш «корректирующий бизнес»?
- Не знаю и не хочу знать!
- До десяти лет колонии строго режима. Там Ваши многогранные таланты несомненно раскроются…
- Вам виднее. Вы – власть, а я бедный художник. Меня все жаждут обидеть.
- Подпишите протокол и подписку о невыезде!
- Бывают же, такие мрази! - очнулась Ирка уже в метро - и как их земля носит!
11. Немного света
От негодования она раскраснелась.
- А помощь?!- попытался её остудить, - Яна просила помочь, а не провести дознание по факту преступления. Свою служебную функцию мы выполнили. Пора переходить…
- Пора, - отозвалась Ирка, - Я придумала вот что. У меня есть подруга школьная. Вместе за одной партой сидели. Потом я со своей мечтой быть полезной людям пошла в школу милиции, она в бизнес. У неё сейчас своя фирма легковых такси по срочному вызову "Антилопа". Давай пристроим Яну к ней диспетчером на телефоне. Будет сидеть дома, кормить и воспитывать малыша, и работать…
Это на первое время. Через год, два ребёнка можно будет отдать в ясли, а Яне поступить к нам в школу милиции. Кто- кто, а она знает цену и злости, и несправедливости, и насилия …
- Согласен , Стрекоталкин?
Положила мне на плечо голову и заснула под шум колёс метро.
февраль, март 2014.