АПСАРА (Лирика / мифологическая)

Солнце слепило. Всё кругом казалось  сотканным из его материи. Оно безжалостно выявляло малейшую трещинку, еле заметное пятнышко. И когда Апсара по приказу чёрной, как уголь, жрицы разделась донага и  встала  на слегка наклонённый отполированный тёмный камень, она ощутила несовершенство своего тела, казавшееся  ей всегда прекрасным.
Солнце впивалось в смуглую кожу, распрямляло, натягивало её. Апсара с ужасом увидела, как вспухала и начинала биться жилка в паху, прямо у чисто выбритых, тугих губ. Она поймала себя на постыдной мысли: убежать от затянутых в чёрные и красные сетки жриц, не проходить ужасные испытания, их выдерживает, быть может, из ста одна девушка.
Но тут же Апсара остановила себя. Если бы, о её мыслях узнал отец, который  привёз  её сюда в храм  Кибелы, то он, наверняка  засёк бы её до потери сознания. Апсара поёжилась от холодка, пробежавшего по коже.
Из-за отца она и попала сюда. Апсаре шел семнадцатый год. Возраст вполне зрелый, чтобы соединить свою жизнь с мужчиной. Отец не преминул воспользоваться этим. Последние два года после того, как мать Апсары утонула в море, он решил свои освободившиеся чувства направить на дочь.
  Апсара хорошо помнила, как через неделю, после того, как похоронили мать, отец вечером пришел на женскую половину дома, запретную для него до этого, и стал хватать руками её за груди. Апсаре не нужно  было объяснять, что это значит.Она пыталась оттолкнуть волосатую, упрямо разрывающую на ней хитон руку, но отец уже добрался ладонью до живота, и тогда она  в отчаянии укусила его за руку. Раз, другой, сильнее, до крови.

- Ты ещё кусаешь!!! Кого?! Отца своего!!!
Отец крикнул рабов. Они сорвали с Апсары  хитон. Поставили её спиной к колонне в зале, связали кисти рук и подняли их вверх так, что один локоть закрывал Апсаре лицо. Ноги развели в стороны и привязали кольцами к полу. Отец схватил плеть: страшную, четырёхгранную. Он сёк ею самых непослушных рабынь. Начал стегать изо всех сил.
Было ново и необычно. Апсара привыкла – отец за её проделки порол розгами по попке и ногам.. Она считала: кожа у неё на этих местах особая, загрубевшая. Драл он её часто и при матери, но чтоб вот так – плетью, да ещё спереди по самым сокровенным местам – такого не бывало никогда.
Апсара с ужасом смотрела, как плеть вгрызается в её груди. От прикосновения сухой воловьей кожи к её нежному коричневому соску, тело пронизывала сильнейшая боль. Апсара сначала вскрикивала, затем стала кричать во всё горло. Крик только распалял отца. Он сёк уже по животу, по вздрагивающим долькам половых губ, по тонкой коже на внутренней поверхности бёдер. Она не видела, как лопалась её кожа на животе, как пузырилась кровь между ног. От нестерпимой боли стало приторно сладко во рту. Не заметила, как потеряла сознание. Очнулась от чего – то тяжёлого, давящего, душащего её, увидела – отец. Он был голый, и всё кругом было перепачкано в крови.
Так она стала жить с отцом. Она отдавалась ему безучастно, беззвучно .Долго перенести к себе такое отношение к себе, отец, как любой здоровый мужчина, не мог. Пытался исправить дело плёткой. Да, разве подвластны плётке чувства! Махнул рукою. Привёл знакомого лекаря. Он повозился внутри Апсары, сделал ей и больно, и щекотно. Отец поблагодарил его. На следующий день повез Апсару в храм Кибелы.
- Раз такая недотрога, то хоть Матери – родительнице послужи, - сказал он, оставляя дочь в храме.
Жрицы долго осматривали Апсару, щупали и щипали её  в рубцах и шрамах кожу. Отвели в келью и месяц, точь – точь по календарю, день в день – не трогали. Давали хлеба, немного риса и воды: чтобы не умерла.
Сегодня вывели на солнце – собрались посвящать.
Апсара слышала о страшных обрядах посвящения, знала, что её поведут глубоко под землю, будут мучить, испытывая волю. Так она думала в то время, когда жрица, затянутая в чёрную сетку достала большую банку с какой-то мазью и начала натирать  ею тело  Апсары.
Мазь была вонючая, красно – бурого цвета. Она жгла кожу. От неё кружилась голова. От  прикосновения холодной, чужой ладони у Апсары всё сжалась внутри. Она поняла: теперь она полностью во власти этих затянутых в сетки женщин.
Чёрная жрица показала на чёрное отверстие в стене  храма, похожее на нору. Апсара  спрыгнула с камня и только сейчас почувствовала, как нажёг он ей пятки, и как режет глаза запах красной мази. Высоко вскидывая ноги, побежала навстречу чёрной расширяющейся темноте. Её тело, привыкшее к движению, после почти четырёхчасового стояния на палящем солнце, ожило. Апсару охватил до дрожи, до холодного пота страх. Она не боялась смерти, но медленные со вкусом и наслаждением придуманные мучения были для неё самым ужасным в жизни. Апсара поняла жестокость отца отдавшего её на такое в отместку за строптивость…
Вблизи отверстие было не таким уж маленьким. Апсара была высокой. Ей пришлось потрудиться, чтобы просунуть себя вслед за двумя нагими, держащими факела юными жрицами. Как только они вошли в подземный коридор, факела их рук исчезли. Стало совсем темно, и лишь обведённые глаза  и губы жриц светились странным зеленоватым светом.
Апсара шла за одной из них (другая сопровождала её сзади), стукаясь головою о каменный потолок, задевая его телом.Чувствовала: у неё разбит лоб, содрано плечо, кровь текла по бедру. Если она останавливалась, жрица с сзади подгоняла её: колола огромной иглой. У Апсары кружилась голова, ей мерещились зеленоватые глаза и губы, она пробовала закричать. Вместо крика вышел риск. От отчаяния заплакала, шмыгая носом – совсем, как маленькая девочка.
Ещё долго они шли по коридору. Апсара обнаружила: её тело перестало чувствовать боль. Оно стало тяжёлым, ватным, глаза слипались, хотелось спать. Согнутая спина затекла, голова разламывалась на части от новой, неизвестной её боли. Иногда проход  сужался – приходилось ползти. Иногда это была щель узкая, груди приходилось протискивать через неё руками.
Если они так начинают - что же будет потом?
Коридор закончился. Жрицы – проводницы исчезли. Апсара осталась одна в темноте. Распрямилась, вздохнула. Только сейчас почувствовала обступающий её, сковывающий холод. Попробовала прыгать – не согрелась. Кто тому же, под ногами было что-то скользкое, липкое . Апсара поскользнулась, упала. Странное желание проснулось и окрепло в ней. Убить себя до того, как жрицы снова начнут издеваться над ней.
Она начала искать руками, ползать по скользкой жиже, пытаясь нащупать какой – ни будь камень – разбить себе голову. Как плохо! Уже вышла из коридора. Вход в него исчез в темноте. Об его стены и потолок можно было бы так легко убить себя…
Апсара падала – жижа спокойно без боли принимала её. Пробовала себя душить – сил не хватило. Внезапно снова вспыхнули  факела. Апсара увидела  Красную жрицу. Свет слепил глаза. Попыталась закрыть их рукою. Жрица больно стукнула по ней бамбуковой палкой.
Апсара встала. Увидела: перепачкана в обыкновенной  глине. Факела погасли. Темнота сомкнулась. Апсара начала дрожать. Что они ещё задумали с ней сделать?
Что ещё ждёт? Мелкая противная дрожь оскорбляла. Незаметно поползла  вверх, добралась  до подбородка. Он задрожал, и Апсаре стало невыносимо  стыдно за своё малодушие. Тело окоченело, Глина, высыхая, больно стягивала кожу.
Вдруг чьи-то сильные, властные руки схватили  Апсару, повалили. Она почувствовала, как перехватили ей ноги у щиколоток верёвкой , и начала плавно раскачиваться, и полетела…
Летела куда-то вниз…
Ледяная вода обожгла кожу, исколола тысячами иголок.
Снова вспыхнул факел.
За нем другой, ещё, ещё ...
Несколько десятков факелов освещали остров. На нём стояла всё-та же Красная жрица. Рядом с ней ваза с розгами и большой чашей с красной мазью.
- Плыви ко мне! Ты в пещере Наслаждения!

Апс ара  послушно подплыла.
- Стань в мостик, разведи широко ноги впусти в себя дух Кибелы!!!
Шире! Ещё шире!
Взвизгнула розга, за ней другая.
Жрица стегала безжалостно, по самым непривыкшим к порке местам, стараясь по пасть концом розги по клитору. Когда ей это удавалось, Апсара скрежетала зубами от боли.
Кровь выступила после первых ударов. Её было настолько много, что она затекла через шею в рот.  Апсара  подумала: чуть- чуть солёная – моя!
Жрица перестала сечь. Краем глаза Апсара увидела, как она зачерпнула ладонями красную мазь и стала натирать её со всей силы там, где секла: между разведённых широко ног. Апсару пронзила  не земная боль.
Она ожидала: во - вот потеряю сознание и опозорюсь, но откуда-то изнутри на неё катящимся растущим шаром катилось наслаждение. Да такое, которого она не испытывала и не догадывалась, что оно может быть. Апсара ощущала его каждой клеточкой тела, оно чувствовалось даже на языке: сладким, очень сладким вкусом.
- Orgasmos!,- выкрикнула жрица и пояснила:
- Пылаешь страстью и будешь пылать ей всегда, Посвященная Великой Кибеле!!!
- Великая Кибела требует жертвы! – провозгласила Красная жрица, и, как эхо разнеслось, повторенное десятками  голосов:  жертвы! жертвы! жертвы!
Жрица протянула руку к свечкам, вспыхнувшим в пещере.
- Великая Матерь  Богов любит сильных женщин. Чем больше  фаллосов  ты покоришь, тем выше тебе присвоят звание. Укрась их своею кровью, согрей своею страстью!
«Фаллос», Апсара  слышала уже это слово. Она напряглась и вспомнила. Так однажды называл свой половой орган отец. Значит,  эти свечки заменяют мужчин…
Она покорно склонилась перед  жрицей и насадила себя на первую свечку, затушив её собою. Ощутила, как она входит в неё раздирает. Удивилась: каменное основание свечки было холодным и покрытым слизью. Неужели, чтобы помочь ей?!
Апсара устроилась по - удобней, опёрлась ногами о каменный пол пещеры, и медленно, плавно начала опускаться и приподниматься: покорять фаллосы. Она перескакивала со свечки на свечку легко, свободно. В ней открылись неведомые, дремавшие до этого силы. Они нарастали, грозив разорвать её.
Апсара слышала, как восхищались ею жрицы, видела их удивлённые лица. Она почувствовала в себе кровь Великой Богини…
Неожиданно для себя выкрикнула:
- Кибела!!! Я - Твоя!! !Принимай!!!

                                                   9 июля 1979 года, Пицунда.