1. Беглецы из Бердичева
Хава! Дающая жизнь! Сестра моя!
История, которую я хочу рассказать вам скорее печальная, чем длинная. Возможно, кому- то она покажется слишком откровенной, кому-то бенравственной.Что поделаешь! В жизни человека бывает всё. Одни молчат – другие рассказывают. Я – из рассказывающих.
Жизнь – вспышка, миг. Остаются воспоминания…
Мы –семья Бутейко из Бердичева. Маленького грязного запущенного городка на Житомирщине. Не уверен, что вы слышали о нём. Если слышали - из-за запоминающегоя названия речки: Гнилопять. На её берегу и стоял наш дом. В той части города, где ютилась еврейская беднота.В нём до моего рождения жили мама Циля, папа Андрей и сестра Хава.Такая интернациональная семья.Ничего удивительного. Папа Андрей был сапожником.Мама Циля зарабатывал постирушками, Хава росла, получала по попке за свои дерзости и придумки.
… и тут появился я…крикливый, угрожающе маленький…
Что первое делают с появившимся на свет ребёнком в наших семьях? Брит мила – обряд обрезания. Как заповедовано Богом: «Восьми дней от рождения, да будет обрезан у вас всякий младенец мужского пола».
Со мною всегда, всё не так. Мама Циля уже договорилась с ребе Изей, как вмешался ноябрьский Бердянский погром 1880 года.Трёх дней не хватило, чтобы соблюсти Брит мила. Хава (ей было тогда 13 лет) залезла со мною под кровать, зажала мне рот рукою (это она сама рассказала) и мы спаслись.
Маму Цилю и папу Андрея лавочники с базара убили. Не за что, просто так.Евреи ведь! Да не просто евреи – жиды, скупые и жадные. Как в том классическом анекдоте:
« Рабинович гостям:
- Кушайте, дорогие гости,кушайте! Сёмга, буженина.. А вот икра…для тех,у кого совсем нет совести…»
Откуда такое взялось – непонятно.Хава не раз говорила: и мама Циля и папа Андрей не были ни скупыми, ни расчётливыми. У Хавы было одно , застиранное местами до дыр платьице без трусиков под нём.Согласен - стыдно, но денег на них не было!
Для меня, уже взрослого, можно сказать совсем взрослого – пожилого человека загадка: зачем они, мама Циля и папа Андрей родили меня? Откуда деньги собирались брать?
Когда мы с Хавой вылезли из под кровати, тот же вопрос встал и перед ней. Да не он один – чем кормить пятидневного младенца? Судьба только что лишившая меня матери и отца,устыдившись своей жестокости, улыбнулась мне. Хава вспомнила про свою подругу Ривку. Отчаянная была девчонка! Однажды залезла на крышу своего дома (это третий или четвёртый этаж) ходит по самому краю,где водосток. Внизу мать Сара, отец Яков, весь двор собался. Просят, умоляют быть осторожной, не оступиться: ей, хоть бы что. Себя и терпение взрослых испытывает… Получила за свой «подвиг» сполна.. Здесь же во дворе,на глазах у всех вкровь иссекла её мать, отец добавил.
Ривка вместе с ними ещё до погромов бежала под Одессу на Андреевский Лиман. Там, не смотря на своё малолетство(мама Циля ,как вспоминала Хава, очень возмущалась эти фактом, говорила о распущенности и безответственности) родила от какого-то рыбака- моряка ребёнка- мальчика Давидика. Случилось это как раз накануне Бердичевского погрома. Значит – молоко у неё было! Значит, я буду жить!
Так меня и выкормили молоком Ривки. Так я сел, пошел заговорил.Евреев на Лимане не было. Хава и Ривка – счастливое исключение, да ещё мы с Давидиком. На улице меня звали для конспирации не Самуилом, а Семёном, Давида – Данилой. Боялись за нас наши «мапулечки», как называли мы между собою Хаву и Ривку. Зато дома мы возвращались в своё еврейское лоно. По праздникам, на Пейсах и Пурим мапулечки делали нам мацу. На голову одевали неизвестно откуда взявшиеся кипы. Мы сидели за столом праздничные, нарядные, очень довольные собою и своей жизнью.
На всех парах мы неслись к возрасту, когда по по иудейскомуобычаю необходимо исполнить обряд ошерит – торжественную церемонию первой стрижки мальчика в день,когда ему исполнится три года.С этого момента начинается его « осмысленный и определённый путь к знаниям». Мальчики идут в начальную религиозную школу - хедер.
Кто будет его проводить? Евреев на Лимане, кроме нас не было. Ближайшая синагога с ребе и хедером при ней – в Одессе: полтора часа на паровике (так мы называли паровоз).Стоило ли бежать из Бердичева,чтобы погибнуть в Одессе?
2.«Берейшит» на дому
Хава и Ривка приняли поистине соломоново решение. Провести над нами ошерит и воспитывать нас самостоятельно.Хава взяла портяжные, мамы Цили ножницы, отрезала у нас по пряди волос. Кипа ,которую мы носили до этого не законно, заняла своё постояное место на наших головах .
Мы с Додиком,так я называл Давидика стали ежеднено(кроме субботы: шабад время отдыха и дополнительных наказаний за проделке на неделе) с девяти часов утра до обеда садиться за стол. Изучать и выучивать наизусть «Берейшит» - первую книгу Пятикнижия, алфавит - все 22 буквы и 10 знаков идиша,а заодно и иврита. Стали читать.
Вспоминая те годы, не могу не удивиться мудрости Хавы и Ривки. Сколько им тогда было? Чуть больше двадцати.
Что они придумали?
В нас, кроме знаний вселился портящий жизнь всем мальчишкам бесёнок.Казалось бы – что проще снять с нас штаники и выдрать прилюдно хорошенько,чтобы стыдились своего поведения и запомнили навсегда: что хорошо, а что плохо.
Так бы и поступили большинство родителей, но не Хава с Ривкой.Воспользовавшись тем,что мы стали читать, они первой нашей книжкой сделали «Истории для детей» Шолом – Алейхема.Рассказы об учёбе,а гланое дисциплине в настоящем,а не в нашем импровизированном хедере. По очереди сначала я, затем Додик читали и внимали. Читали и понимали,что скоро и нас,если не угомонимся ждёт то же самое.
Прошло больше 60 –ти лет. Помню эти строчки наизусть:
« Система обучения была у Бойаза очень простая – розги. Порол Бойаз, да будет вам известновсегда по заслугам. Причина всегда находилась: за то, что учились недостаточно прилежно; за то, что не желали молиться;за то, что не слушались родителей и ребе; за то, что овлекались откнижки; за то, что молились слишком торпливо или слишком медленно, говорили слишком громко или слишком тихо; за оборваный лацкан; за пуговицу, за дыру; за царапину; за грязные руки; за лакоство; за побег; за озорство…
Что уж, кажется, может быть позорнее порки? Что может быть унизительне, чем стоять в углу раздетым догола, в чём мать родила? Но Бойазу этого мало. Бойаз требует, чтобы ты сам разделся, сам скинул штанишки, сам извините за выражение, задрал рубашонку на голову, сам лёг, тычячу раз прошу извинения, лицом вниз,а остальное уж сделает он, Бойаз:
«Берёзовая каша
- Пища наша».
3.Как мы жили
Пожалуй, нет недостатка в описаниях еврейскогобыта. Особенно еврейской бедноты – таких, как мы. Вычитал где-то : слово «евреи» означает «с другого берега».Чужаки. Вот и рассматривают наш быт через замочную скважину. Что не увидят – домысливают, что не поймут – дофантазируют. Врут безбожно!
Главное же, замалчивают корневое.
Еврейская семья всегда держалась на двух столпах: воле и главенстве мужском и преданности, принадлежании абсолютном женском.Библейское воплощение мужского – поц – мужской член. О нём многие, если не все заботы еврейского мужчины,начиная с обрезания.Мужкой член в еврейском обществе особо охраням. Отсюда,стыд и неприемлимость мужской наготы, выраженная в библейской легенде о Хаме.
Наша мапулечная семья с двумя мамами и двумя детьми – мальчиками была особенной. Сейчас я это понимаю хорошо. Штанишки, курточки ,о которых пишет Шолом – Алейхем – для улицы. Дома мы всё детство проходили голыми.
Пацанята! Рано ещё стесняться!
Не из-за каких-то там идей закаливания или выносливости: одежду берегли.Она в первую очередь рвётся и сносится у любого мальчишки. Что же говорить о нас – непоседах!
На праздники –кипа на голову, маца - на стол. В обычные дни голяком – так и удобнее и бережливее.
«Берёзовая каша
- Пища наша».
Правда, берёзу у нас заменили ивовые розги. Заросли ивы были вдоль Лимана и недостатка в них не было – скорее избыток.Помню наш первый поход за ними. Начитавшись про меламеда Бойаза, надрожавшись, представляя будущую неминуемую порку: далеко заплыли на Лимане и Додик чуть не утонул,начал захлёбываться: во время вытащили.Мы вместе с Хавой и Ривкой пошли «заготавливать розги». Дело было новое, неизведанное. Наших воспитательниц, как они признались, самих в детстве пороли. До розог не доходило. Ограничивалось ремнями.
Ривка даже настолько расхрабрилась,что накануне съездила в Одессу в городскую библиотеку : почитать, ума набраться...
Пробыла там целый день.Будете смеяться: перед тем,как начать писать я нашел этот замызганный с исчезающими буквами листок.
То,главное, что взяли для нас Хава и Ривка.
« Надо знать, что боль от легчайшей, едва ощутимой, до очень сильной можно варьировать за счет применения прутьев разной длины и толщины. Раньше 30-40 см-е розги считали детскими, такими наказывали малышей дошкольников. Розги для девочек, которыми наказывали гимназисток дома или в пансионах обычно имели 70см длины и по диаметру чуть тоньше мизинца. Мальчиков секли 80см розгами толщиной в мизинец. Взрослых наказывали розгами до полутора - двух аршин /110-140см/. В зависимости от длины и толщины прутьев, использовался либо одиночный прут, либо связка из нескольких /чаще всего 3-5/.
Специалисты по приготовлению березовой каши большое внимание обращают на предварительную подготовку срезанных прутьев, чтобы они сохранили первозданную гибкость. Для этого прутья распаривают в горячей воде, а затем оставляют до самого употребления мокнуть в бочке с водой или рассолом».
Скажу не прячась – воодушевились мапулечки. В руках у них появилось могучее средство укрощения наших буйных характеров.
С чего начали? Заказали за бутылку водки (как видите, «денег на пацанов» не жалели!) плотнику Николаю бородатому мужику с огромными ручищами «воспитательную скамейку» точь в точь такую же, какая была у английского короля Генриха IV. На ней он внушал правила поведения и дисциплину своим пажам: широкая - на низеньких ножках.
Для меня не тайна, почему они так сделали. Кругом плотным кольцом окружал русский быт. Не проникнуть к нам он не мог. К тому же, традиционная еврейская порка – наклонив и зажав между ног не так удобна, а главное, не так романтична.
Бытовуха! С лавочкой – НАКАЗАНИЕ, имеющее исторические корни и узнаваемых персонажей.
Сегодня, переживая вновь, так и не прошедшее для меня время, ясно вижу: и для Хавы, и для Ривки наше воспитание было не столько материнской обязанностью, педагогической необходимостью, сколько ДЕЙСТВО, поднимающее их над серыми безликими буднями, присоединявшее нашу семью к мировой культуре. Вот вы уже смеётесь: мол, хватил! Между тем – это правда.
Мамы наши были не такими уж старыми. В них бурлила еврейская кровь. Найти себе достойных кавалеров, а, может, и мужей, они и не мечтали. Кому захочется кормить привесок – меня или Додика?
Вот и сублимировались, как писал (это я узнал совсем недавно и удивился совпадению) мудрый Фрейд. Он тоже (возможно пытаясь оправдать свою фамилию – Фрейд на идише – радость) превратил свой психоанализ в ДЕЙСТВО бесконечный и, к сожалению, не всегда радостный спектакль человеческой жизни.
У него в «Символике сновидений» прут, розга сравнивается с мужским членом, а порка с сексуальным актом. Что ж, возможно и так. Скажу прямо, чем старше мы становились, тем больше вольной позволяли себе наши воспитательницы. В тот памятный день первого похода «на заготовку розог» они, ломая их, только и говорили о поцах и пацанятах. Вот и не верь после в оговорки по Фрейду.
Потом мои дети внуки спрашивали: как она - первая порка. Я всегда отвечал: страшно, очень страшно. Прут обжигает, разрывает, мучаешься даже не болью, а неизвестностью: сколько ещё может этот ужас продолжаться…
Орёшь благим матом, горло срываешь, а розга стегает и стегает, как заведённая.
4.Не без греха
Эту главу стыдливый и высоконравственный читатель может пропустить. Я не обижусь – пойму.
Пороли нас часто , иногда по несколько раз на день. Не сказал бы,что очень сильно, но чувствительно. Чувствительность и пробудилась. В нас -пацанятах. Хотя почему пацанята? Нам было уже по 11 лет. Сначала Додик, потом я обнаружили свою способность к семяизвержению. Пишу так наукообразно, смущаясь и сейчас этим открытием.
Для еврейского мальчика , юноши, мужчины такая способность – главный показатель его мужественности и силы.
Здесь необходимо сделать отступление. Имея таких горячих мам,мы не могли быть холодными. Как сказали бы врачи- гигиенисты : жизнь располагала к этому. Ходили дома голыми,спали с Додиком вместе. Сначала просто, обнявшись ,как щенята для тепла, потом, обязательно,как критуал, доставляя друг другу запрещённые удовольствия. Почему и кем они запрещены понять мы так и не смогли.
Читали и перечитывали Библию: И сказал Иуда Онану: войди к жене брата твоего, женись на ней, как деверь, и восстанови семя брату твоему. Онан знал, что семя будет не ему, и потому, когда входил к жене брата своего, изливал на землю, чтобы не дать семени брату своему. Зло было пред очами Господа то, что он делал; и Он умертвил и его.
Быт. 38:8—10
Причём здесь мы? Никакомубрату ,никакого семени мы не собирались восстанавливать, да и не было по- началу семени этого…
Хава с Ривкой, наверняка, засекли нас бы вкровь (в счёт прошедшего),если бы узнали, что ровно после ошерита мы активно и ежедневно, как по команде стали дёргать свои поцики. Сначала каждый свой, потом друг другу. Лет до девяти было просто приятно. После – стали в голову лезть разные неприличные мысли,появились «развратные картинки». Закроешь глаза и, пожалуйста перед тобою,такая же как ты голая девочка Настя – соседка, внучка плотника Николая. Обнимаешь, целуешь ее, обязательно сильно – сильно,взлетаешь от счастья и кончашь в полёте…
Однажды я уже рассказывал об этом в культурнй еврейской компании. Нечего, кроме возмущения не добился: как так?
А вот так!
Мы же не куклы: мальчишки – живые,чувствующие, возбудающися. Приходит время мужская сила пробуждается и в нас. Не мешать её пробуждению надо, а помогать…
Не разумом, инстинктом помимали : не одобрят наши занятия мапулечки. Прятались в темноте, старались не шуметь.
… и снова моя необрезанность…
Я называл поцик Додика «пикой» Он мой –«хоботком».
Видел ему сподручнее и удобнее кончать,чем мне. Пока я разберусь со своим хоботком у него всё готово. Мы очень боялись ,что нас поймают, прервут, помешают.
Детство! Любому взрослому мужчине хорошо известно, что 99 процентов его собратьев по полу проходят чере это. И где тогда норма? В нашей беспапной семье,когда мучина лишь образ, и то весьма расплывчатыйнормой стало её полное отсутвие.
5.Борьба с природой
Порка и выдала нас – семенем.Началось у меня – лавку залило. Додик добавил.Смотрят на нас Хава с Ривкой удивляются: незаметили, как взрослыми стали. И ещё по 50 розог каждому добавили.
- Не справедливо! – вскричали мы, - без вины сечь!
Задумались мапулечки.
Ривка руки – в ноги в Одессу, в библиотеку.Что люди знающие говорят?Надо ж было такому случиться! Попала ей в руки не та книга. Названия не помню,автора тоже, считавшего, что порок наш Библейский,а вместе с ним и семяизвержение мерзость, самосквернение, стршный грех с неминуемыми последствиями: слабоумием и сухоткой спинного мозга.Ривка вернулась, призвав «объявить войну извращению недостойному человеческого рода». Хава согласилась.
…и показалось нам небо с овчинку…
Стариком понимаю, что это было форменное издевательство над нашей мужской природой. Тогда же мы верилисвоим матерям, считали: всё, что они не делают, ради нас, нашего блага. Если бы так…
Ривка, тем более Хава ничего не знали о мужском организме, действовали наощупь, вслепую.Случайность – не изуродовали нас!
Тысячу извенений за подробности: без них непонятно что же всё-таки вытворяли мапулечки с нами.
В Одессе, на Привозе Ривка встретила Фиру, свою давнюю, подзабытую подружку по двору в Бердичеве. Слово за слово, поделилась зачем приехала в Одессу.Оказалось, Фира столкнулась с тем же.Её сын Арик «войдя в возраст тоже стал брызгать и руку между ног держать» . Вылечила она его просто: возбуждала рукою поцик и когда видела – яички поднимаются била по ним ладонью. Сильно и больно. После чего переятягивала их резинкой на20-30минут, держа под горячей водой и сдавливая сильнее. Сам поцик натирала красным перцем, головку смазывала горчицей. Через месяц и думать забыл о своих гадостях!
То же самое Ривка с Хавой проделывали с нами.Особенно старалась Ривка. И это еврейка, знающая прекрасно: мужской орган -место святое и неприкосновенное. Хава незаметно отошла на задний план. Так, что мне было немного легче,чем Додику. Я,как мог жалел его. Вечером, перед тем,как заснуть ласкал и даже целовал его истерзанную пику.
Рассуждайте после этого о гомосексуализме!
Я уже писал: судьба иногда(не часто!) поворачивается ко мне не только задом, но и передом.Если бы не повернулась, не знаю дочего бы в сввоём рвении перебороть природу дошли наши мапулечки ,и остались бы мы после их пыток мужчинами.
Хаве пришло письмо.
Удивительно! Её адрес на Лимане никто не знал. Письмо от реба Шлёмы. Человек известный и мне. Он, а никто другой в первую субботу после родов проводил Опандат Бат – обряд рождения дочери. Мама Циля была дружна с ним, а Хава, всегда вспоминала о ребе с с теплом и сердечностью.
Реб Шлёма приглашал Хаву,точнее меня, в старший класс хедера при Одесской синагоге.Он писал,что такой умный мальчик ,как я, обязан не только дома изучать Пятикнижие и Талмуд ,но и после хедера пойти дальше в иешиву и попытаться дорасти до раввина.
Страх погрома был позабыт моментально и участь моя решена.
6. Одесса
Говорят, что мужчины не плачут.Это не так.Мы с Додиком обревелись прощаясь. Конечно, Одесса от Лимана не так далеко.Условились не реже раза в месяц ездить друг к другу в гости. Но «гости» - совсем не то,когда вместе под одним одеялом,прижавшись друг к другу, ощущаешь себя единым существом.
Я пробовал уговорить Хаву взять Додика с собою в хедер. Разве ему не нужно религиозное образование? Ривка не позволила. Стояла твёрдо,как скала:
- Со мной на Лимане, пусть не такой уж образованный, зато живой и невредимый. Кто знает, что завтра придёт на ум этим лабазникам?
В Одессе мы сняли комнату в доме Нахмансона на углу Базарной улицы и Мещанского переулка. Совсем недорого – «за комнату с кипятком» 10 рублей в месяц. Комната имела отдельный вход со двора и мы могли наслаждаться уединением,независеть от большой и шумной семейки нашего хозяина.
Занятия в хедере начинались в сентябре.Стоял жаркий август. Природа изнывала от жары, не говоря о людях. Слава Богу, одежды мне дома не требовалось. Спасибо Хаве и Ривке!
Кстати, о Хаве. С нашим перездом в Одессу она в корне изменила отношение ко мне. Строгост , нелепые попытки обуздать, подправить природу исчезли. Я постепенно стал понимать: многое в нашем воспитании шло не от моей сестры, а от Ривки. Она подавляла Хаву и, как результат – наши иссеченые попки и истерзанные поцики.
Без Ривки Хава расправилась, расцвела.Чего я о неё не ожидал : стала тоже ходить дома голой,как и я.
Рассуждала:
- Нам ли стесняться друг друга?
Нк знаю,что чувствовала она, я похолодел,когда первый раз увидел её без одежды: гладко выбритую,по иудейскому обычаю: ни дать, нивзять девочка Настя из моих ночных представлений. Бросило в жар,апотм такое с поциком началось: стал он огромным и как выстрелит, и как зальёт Хаву с головы до ног. Она только смеялась:
- Какой ты уже большой стал!
Как оказалось, не только смеялась.
Пошла в ту же самую бибиотеку, где была Ривка ,но взяла и прочитала совсем другую книгу - «Джельк».В ней не запрещались наши с Додиком Библейские вольности , разрешались.вводились в систему воспитания.
Не ручаюсь за точность, в книге писалось: когда мальчику исполняется восемь лет, отец заставляет его взять большим и указательным пальцами руки за основание своего поцика и резким движением провести ими до головки. Так начинается процесс удлинения члена. Мальчика заставляют заниматься такими упражнениями ежедневно по тридцать минут, запрещая ему при этом извергать сперму. Если он чувствует, что наступает оргазм, он прекращает движения и ждет, когда эти ощущения пройдут, и затем снова возвращается к своему упражнению.
- Отца у нас нет – резюмировала Хава, - есть я, твоя родная сестра и, поверь, никто лучше меня не сможет научить тебя, Самойлик, этой премудрости.
Самойликом она назвала меня впервые.
Поверил. Спать мы стали в одной постели, голышом, под одним одеялом. Совсем, как с Додиком. Только теперь мой хоботок «доил» не он, а Хава. Фрейд, наверняка, увидел бы в этом инцест, посягательство на основы нравственности и морали.
Не то увидел бы. Ни разу, никогда мы с Хавой не сближались как мужчина и женщина. Она была моим проводником в мир неизвестный и во многом опасный для меня. Спасибо ей!
Вряд ли мама Циля смогла бы быть такой откровенной и открытой ко мне. Не говорю уже о папе Андрее.
Хава заменила мне всех. А наказания? Спросят ревнители порядка и дисциплины? Разве можно воспитать еврейского мальчика без справедливой, хорошей порки?
- Нельзя - отвечу я им. Мы с Хавой, как и завещал Ветхий Завет перенесли мои порки на субботу. Причём, они стали постоянными и не имели под собою проступка. Мы назвали их «профилактическими».
7. Лучше поздно, чем никогда
Сентябрь выдался в тот год таким же жарким, как и август. Я надел выглаженный Хавой рубашку, штанишки и курточку. На ноги - вчера купленные, скрипящие новые ботинки, надел кипу.
Хедер!
Не врал классик еврейской литературы.
В первый же день реб Шлёма отправил меня стоять в углу голышом перед классом. За пустяковый проступок. Толстый, грузный Абраша, увидев новичка, стал плеваться в меня из трубочки «бомбочками» - жёванными , бумажками, прилипающими к коже. Я попросил его перестать – ноль внимания. Выхватил его трубочку, сломал. Завязалась драка. Абрашу за дверь, за родителями, меня – в угол.
Разделся. Сложил на стуле аккуратно свои вещички. Встал, как мы дома с Додиком стояли – попкой наружу. Пусть видят: я не неженка, не маменькин сынок, меня тоже, как и их секут за проступки…
- Не так! Наоборот! Повернись к нам передом, так больше стыда будет…
Повернулся. Класс выдохнул:
- Необрезанный!
Реб Шлёма, казалось, только того и ждал:
- Я расскажу Вам, дети, историю мальчика Самуила, отбывающего сейчас в углу своё наказание. Вы многое поймёте из неё: почему он не обрезан, почему таким взрослым пришел к нам в хедер. В ней, не побоюсь высоких слов – история нашего еврейского народа.
Рассказал всё. Про маму Цилю и папу Андрея, про их гибель в Бердичевском погроме, как Хава со мною пятидневным пряталась под кроватью, и как я выжил, вскормленный Ривкиным молоком, как мы с Давидиком жили на Лимане.
Мальчишки слушали, разинув рты. Мне было не стыдно, нет, неудобно стоять перед ними без одежды, как на выставке.
Закончив, реб Шлёма хлопнул в ладоши. Появились два его помощника.
- Дети! - возвестил реб Шлёма, - мы проведём над Самойликом обряд Брит мила сами, прямо сейчас. Лучше поздно, чем никогда. Ложись Самойлик на учительский стол, раздвинь по- шире ноги, а вы - обратился он к своим помощникам, - держите его за них.
Сказал и вынул из чехольчика блестящий никелированный предмет, похожий на серп.
- Ложись!
Лёг. Спиною на холодный коленкор стола.
- Закрой глаза. Будет больно, но недолго.
Закрыл. Дикая боль внизу у поцика пронзила меня и отпустила.
- Храбрый мальчик, похвалил меня реб Шлёма, - наложите ему бинт и пусть обратно становится в угол заканчивать наказание…
Через неделю заживёт, и он будет таким, как мы все - продолжим урок.
Вечером ко мне домой! Будем праздновать Брит мила Самойлика! Чай, мацу, свёклу с мятой, баранки, конфеты гарантированы.
… я стоял в углу, бесстыдно махая своим перевязанным бинтом поциком. Думал: как жалко, не видит Давидик моего счастья, не видит, как я стал настоящим евреем!
18 -22 апреля 2014 года