речей и говоров теченье,
с небесных бархатных ресниц
стекает тёмное мученье.
Тут даже птицы говорят
почти совсем по-человечьи,
их город тоже строит в ряд
и также медленно увечит.
Здесь все - бездомные в домах,
и все в супружеской постели
надежду греют на бобах,
как инок греет веру в келье.
Тут тесно на земле и под,
а магазины и вокзалы
совместно водят хоровод
вокруг бессовестной рекламы.
Здесь все не братья, не друзья,
и каждый каждому – помеха,
и очень многое нельзя:
от доброты до слёз и смеха.
Тут невозможно быть собой,
не частью общего базара,
и трудно не бежать гурьбой
в пылу всеобщего угара.
И тут совсем не до любви –
столичный город всё разрушит.
Здесь между небом и людьми
летают высохшие души.
