Мы люди Х и поколенье П – неразличимы в утренней толпе, одеты в общий пёстрый макияж, плывем в волнах битья и бытия, расставив локти, чтобы был простор, мечтаем очень сложно о простом, и, упрощая всё до пустоты, виним кого-то в гибели мечты.
Мы, говорящий генный матерьял, что на планете кто-то потерял давно когда-то, заварив бульон. Зачем, кто знает, это сделал он. А может даже вовсе низачем, а так, случайно, чем-то увлечен, быть может, для коллекции миры сбирал чудак какой-то в те поры.
Мы, что своим сознанием горды, сожрём соседа в поисках еды, воды, жены, осла и просто так, различия не знаем мы без драк, и бьём сначала, каемся потом, страдая от печали животом, пьём аспирин для заживленья ран и новости канала Намбер Ван.
Мы всё отдать готовы за любовь, во всяком случае, о том поёт любой со сцены и с экрана и вдвоём. Но за любовь всё меньше отдаём, и оставляем больше прав себе пройтись как гость по избранной судьбе и дальше путь продолжить налегке и не нести ответ ни перед кем.
Ни перед кем, ни в чём и ни за что. Висит в прихожей старое пальто, давно забытых судеб раритет, как человек, распятый на кресте. Наверное, беды и в этом нет, как нет беды в движении планет, и звезд паденьи в жерла чёрных дыр, и турпоходах в райские сады.
Как нет беды в неразличеньи зла, в раскраске разноцветной на телах, в наличии одежды или без, в восторженном приятии чудес. В конце концов – у всех одно лицо, доставшееся нам от праотцов. И мы от них совсем недалеки в течении куда-то той реки, в которую нам дважды не войти к грядущему забвенью на пути.
Бежит вода, и облака бегут, и кто-то на высоком берегу глядит спокойно в голубую даль, где время протекает, как вода.
В глуби его зрачков, на самом дне, останется ли память обо мне, носившем старомодное пальто?
И различить смогу ли, кто был кто?
<12/22/13>
