УЛИЦА
(отрывок из)
Утомление, усилие...
Надо идти.
Надежда словно одежда. Словно покров. Кров. Укрытие. Спасение. Сень.
Улица Улисса. Длинная, долгая. Улица, лица...
Напряжение тела и ног шагающих. Вертикальное положение. Позвоночник. Мышцы.
Удивительная улица дома-миры многомерность витрин и окна над ними будто витрины. Узорчатый тюль свисает аркой нависает. Белые изящные статуэтки задумчивых дам фей богинь. Подсвечники со свечами и без. Важный предмет канделябр и слово важное. Считается достаток а почему. Бесполезная необходимость атрибутов уюта комфорта. Вазы фарфоровые либо глиняные либо стеклянные с цветами растительными либо искусственными либо без. Веточки хвои природной либо синтетической. Горшки с цветами и фикусами что тоже цветы скорее всего. Разноцветные нарядные закрученные вьющиеся ленточки. Плюшевый медвежонок. Настоящая киска живая пушистая а может киск пушистый на подоконнике вертит мордочкой смотрит любопытная либо -ый. В обществе процветания им не требуется ловить мышей. Разве ради время(пре)провождения исключительно добровольно проблема однако в том что мышей найти трудно в добротных бесщельных ухоженных чистых квартирах. В верхних окнах торжествует солнце. Отблески. Свет. Прозрачность пространства простора. Горизонта не существует (в природе). Шар не имеет пределов. Он круглый скорее всего.
Обособленность огороженной приватной сферы. Жилища с живыми жильцами и окнами и дверьми. Это хорошо. Можно в любой момент выйти наружу в бесконечность или глядеть туда из окна рядом с кошкой вперёдсмотрящей поглаживая её ласково мохнатую почёсывая шейку и за чуткими ушками упругими. Ловя-фиксируя моменты всамделишного существования в ирреальном мироздании. Ощущение тепла и сытости подкрепляет уверенность в том что ты есть. Это приятное ощущение.
Вот так когда идёшь по улице и глядишь тоже знаешь что ты есть и приятно думать что есть где-то то где ты дома как и они все эти незнакомые встречные в своих у своих которых ты не знаешь но встречаешь и они встречают тебя.
Вокзал словно слово вокал и волнение также. Жёлтая почта. Крылечко то есть крыльцо под козырьком двери ступеньки подъём. Почему-то манит почтовая атмосфера климат обстановка интерьер там внутри таинство сообщения с миром даже в наш век онлайн электронной связи виртуальной коммуникации можно отправить и получить осязаемое нечто. Булочные-кондитерские. Эфемерные-парфюмерные. Тряпочные-обувные. Бумажные с буквами. Стеклянные стены. Радужные вывески. Зайти. Пройти. Аптеки вселяют непонятную радость хотя заходить туда надо когда болит но ведь это и радость что помогает от боли но лучше если нет надобности в.
Умные учёные установили что поведение каждого существа определяется его индивидуальной химией. Всё дело оказывается в специальных генах и гормонах. У кого больше тех что продуцируют уверенность в себе те и уверены в себе. У кого больше гормонов ответственных за робость те и робкие. Есть гормоны страха - вы уж догадались: у кого сии в избытке те и боятся ужасно всего на свете и от этого страдают и над ними смеются и потешаются и измываются... Ну а тоска? Ежели она непрогоняемая-неизбывная то всё дело тоже в этой органической твоей химии от природы... Хандра твоя понимаете ли объясняется элементами таблицы Менделеева который кажется спёр эту таблицу у какого-то иностранца тоже того ещё химика... А Менделеев не Мендель ли либо татарин? - имеется подозрение трансформации под воздействием потребности приспособления.
И если ты депрессивен то это всё вещества... соединения... формулы... А если душа болит где этот гормон душевный? Нельзя ли его изменить подлечить выправить подремонтировать?
Умные учёные манипулируют генами и гормонами мышей и крыс. Поставят одной ген беззаботности она и весела и бодра - оптимистична! Внедрят другой ген тревоги она и млеет от страха и вздрагивает от любого шороха и при виде всякой живой твари забивается в угол и не решается сделать и шажок... Умные учёные пришлите мне ген беззаботности много-много генов беззаботности! Я готов глотать их горстями я же тоже хочу веселиться и не принимать близко к сердцу и не кручиниться и не тревожиться и не переживать а жить.
Некие попадающиеся часто существа в обличье человечьем мучают слабых робких нелепых больных лишь за то что они таковы. Находят в этом повод для атаки и черпают в этом счастье. Используют слабинку других для нападения и травли. А слабые не могут защищаться - у них хромосомы такие гормоны и гены природа их такова. Им и без того плохо. Зачем же вы?! Ну зачем вы?! Разве пристало терзать несчастных!..
Лишь за странности и непохожесть преследуют... Разве это повод, я вас спрашиваю?! Извините, озадаченный прохожий, вы тут ни при чём - я сам с собой беседую на длинной дивной улице... А ОНИ повод найдут. Они его сделают. Долго им себя уверять не придётся. Они убедят себя в чём угодно, ибо хочется им. Гомо плебсы. Гомо лубянкусы. Гомо фикусы. Гомо кактусы.
Рассуждения общего характера. Рассуждения местного характера. Бесхарактерные рассуждения.
Непросто взять и выразить. И чтобы выразительно и заразительно и поразительно. И разительно чтобы отличалось от. Вот. И вообще. То есть совсем. Но не всем. Только тем... Сами понимаете. А так хочется, чтобы прямо. И даже. И чтоб. Ох, но те-то!.. И чё-то всё пыжатся, пыжатся! А чё пыжиться-то? жаться? Надо жить. Не тужить. Ь.
Всерьёз не принимать. Внимания не обращать. Дальше не читать... Впрочем, если уж хотите...
Знать она знатная, эта знать. Знает много, видать. Оттого и... того; одним словом - знать. Незваным незнатным на зависть. Знать созывается и встречается в знатном круге подобных себе. Элита, тык скыть. Отношения, сношения в высшем свете - в знатной среде среди знатных. Вот счастье-то. Пригласят - какая честь! - ТУДА, дабы повертеться подле ТЕХ, взять бокал с подноса под носом гарсона грустного незнатного и обменяться шаблонами бессмысленных реплик с НИМИ, знатными, избранными. Какое наполнение! Как значимо и приоритетно! Как недосягаемо для прочих - смертных!
Или вот - в гольф поиграть, но не потому что интересно играть в гольф, а ради престижа - рядом со знатью, в гольф играющей и от скуки изнывающей, но виду не подающей.
Наипочтеннейшие дамы и господа, позвольте воспользоваться полезным случаем, предоставленным нам досточтимым почитаемым избранным знатным автором, дабы довести до вашего сведения сведения высокой степени важности: проявляйте чувство меры и меру чувств во всех чувствах и мерах, на работе забудьте о заботе, не кричите, когда хлопочите, дверьми не хлопайте, от злости не лопайтесь, не перетруждайтесь в труде и личной жизни это вредно для. Отдыхайте изо всех сил. Отдыхайте без устали, не покладая рук. Отдыхайте пока носят ноги.
Опасайтесь очень принципиальных, морально устойчивых, самоотверженно самокритичных и критичных к другим (особенно к другим), беззаветно требовательных к себе и ко всем остальным (особенно ко всем остальным), кристально честных, чистых-пречистых, непорочных-безгрешных...
Вот и об одном литераторе ходит слава, им самим, вероятно, запущенная в обиход: мол, ну образцово интеллигентен, ну прямодушен и мужественен, ну нетерпим к порокам, ну сразу распознаёт людей неискренних, ну уважает только людей порядочных... Во! Молодец какой! Аж пиететом проникаешься!.. А кое-что уже известно о нём... С перечисленными прекрасными критериями несовместимое. Н-да.
Человек я настолько сдержанный, что не стесняюсь проявлять свои эмоции. Кипячусь по каждому поводу, впадаю почти что в истерику, и мне ничуть не стыдно, ибо я-то знаю - внутри и в сущности я сохраняю ледяное спокойствие, неколебимую невозмутимость. Вывести меня из себя невозможно, даже если вам кажется, будто любой пустяк способен вызвать у меня горячку, ввергнуть в ярость или в слезливое уныние. Да, я часто подвержен таким припадкам, но при этом всякий раз как бы наблюдаю со стороны очередную мою эскападу, с холодной ясностью оценивая своё собственное буйство. Представьте себе, что внутри или в глубине какого-нибудь жуткого хаоса скрыт наделённый невероятным самообладанием и завидной самоорганизованностью аналитический центр, то есть как бы чёрная дыра. Впрочем, может, и не чёрная. Но, вероятно, дырявая.
Путь мой вчера вечером кошка чёрная пересекла - пронеслась стремглав. Ну, не совсем пронеслась, а просто перебежала дорогу, но ведь такое славное литературное слово «стремглав», так хочется его употребить. Собственно, она даже и не бежала, эта кошка, а так... прошлась. Честно говоря, она еле-еле крайне лениво продефилировала. И она и не чёрная скорее всего, но в темноте всё ж довольно-таки. Может, это и не кошка вовсе. Вполне допустимо, что кот. Может быть, серо-белый в полоску или рыжий. Неопределяемо при луне и дальнем фонаре. Может быть, енот. Или хорёк. Но ёж навряд ли. И не собака. А вдруг лиса? Да нет, кот это был. В крайнем случае кошка.
Киска эта серая натолкнула меня на серьёзные выводы: надо всё-таки к чему-то стремиться в этой жизни, овладевать наукой и профессией, одолевать препятствия, делать зарядку, ходить строем, петь хором, быть прилежным, трудолюбивым, отзывчивым, чутким, бескорыстным, надёжным товарищем, любить родину... Вопрос только в том - какую. Чью. И за что.
Надо, надо добиваться чего-то в жизни. Или кого-то. А если и не добиваться, то хотя бы достигать. Успехов в работе и личной жизни. А чтобы достичь успехов в работе, на работу ходить вовсе не нужно. Лучше дома. Личная жизнь не обязательно подразумевает подругу, и даже скорее исключает, ибо успехов ты с ней ни за что не добьёшься. Или не достигнешь. Так что успехов в личной жизни можно добиться лишь при таком условии, что она у тебя действительно на самом деле совсем уж личная, без подруги, от которой одни стрессы, а об успехе даже и говорить не.
И если подруга тебя не отвлекает по той причине, что её нет, то это иной раз благотворно сказывается на.
Пиши вирши в тиши. В тиши вирши пиши. Причащение. Пища души.
А подруга была. И не одна. Н-да. А две. Ещё те. И тёщи. Почти. Почище подруг.
Так называемая биография любого всякого каждого - мифический миф мистический: «вехи», «периоды», события, коллизии - искусственность, чаще всего неискусная; иногда - искусство, как в «ЖЗЛ» (хе-хе!), да и то, знаете... хм. О себе самом - тоже миф, только с большим знанием «предмета»... хотя - как сказать. Ты слишком пристрастен к себе, чтобы хорошо себя знать.
Основные вехи моей биографии: я не ужинаю; за завтраком не ем мясного, а ем: хлеб с маслом, немного сыру, пью чёрный чай, желательно с лимоном. Интересно, не правда ли? Обед, как правило, более-менее ничего так себе, включает мясное или рыбное, но в меру. Вместо ужина пью опять-таки чай, но на сей раз не чёрный - разные другие травы в сопровождении умеренной дозы сладостей. Ужасно интересная биография! Во всяком случае довольно правдивая.
Чем лоджия лучше балкона? Да тем же, чем веранда лучше лоджии - закрыта больше. Чем закрытее, тем приятнее. Значит, лучше всего в квартире. Зачем вам тогда веранда? Зачем вам лоджия? Балкон? А затем, что так приятнее: можно выйти на балкон со всех сторон открытый - хорошо ведь... или на лоджию - там уютнее, она не так открыта... а лучше на веранду застеклённую, вглубь жилища уходящую... В комнате ещё лучше. Тюль взглядонепроницаемый. Гардину задёрнуть. Жалюзи опустить.
Любопытно пытаться следить за ходом... какое там! - за мельтешением мыслей, за перескоками фиксации дум с одного на пятое-десятое, а перескоки подразумевают бессвязность. Не менее любопытны прыжки настроений: с построений нарочитых шаловливых игривых на серьёзные строгие суровые, с развязного тона на выверенные формулировки, с цветистой художественности на логическую конструктивность. Перебегать через улицу от так называемой прозы в так называемую публицистику и обратно. Чередовать нечередуемое, как вот частные интимные дома чередуются (на длинной улице) с общественными заведениями и учреждениями.
Интимность и публичность. Странно, в публичных домах практикуют интимные отношения.
Сношения. Заполнение пустот. За чтением вдруг посещают интимные представления. Становится неловко перед... автором книги, которую держишь в руках - будто он может подсмотреть и подслушать! Словно смешиваются, сливаются пришедшие тебе сокровенно-стыдливые образы с ожившим текстом, и всё вдруг на виду... для всех. Хм. Читаешь нечто грустное, даже печальное, а тут - на тебе! - неуместные, прямо скажем, фантазии возбуждающие... возбудительные... эрективные. Хм. А глянешь опять в текст - ничегошеньки там такого стимулирующего и в помине нет. Странно, странно...
Есть у меня склонность наивная задаваться вопросами по поводу происходящего и даже пытаться находить ответы, что умиляет, как детский лепет, а ещё беспрерывно приходится удивляться, порой безмерно. Особенно удивляют история и истории всякие тоже. Из жизни человеков.
Убеждения: свободный радикал. От любви до ненависти один акт - половой. Материальное (финансовое) состояние души. Улица в Киеве - Вознесенский Спуск (вдумайтесь!). Пара д’оксов или парад оксов. Префугии и люди.
Авель и Каин. Овцы и Волки. Люди и Диоты.
Если поверхность принимает устраивающий нас вид - мы успокаиваемся. Это-то и нужно тем, кто под. Чем они глубже, тем они выше. Далеко рассчитанные ходы изощрённого метода: формально создать, например, одиозную религиозную секту, нарочито нагло - демонстративно - ущемлять, обманывать, одурманивать паству (клиентов), провоцируя в обществе резонный резонанс - возмущение по поводу. Бросить на организацию этой секты часть своих сил, отвлекающих общественность от прочей, куда более масштабной «деятельности», через подставных персонажей защищать «честь» секты, на самом деле используя её в качестве громоотвода, принимающего на себя негодование окружающей людской среды. Зачем? А затем, чтобы кто-то из своих же принялся разоблачать эту секту публично - в печати и на телевидении, и подвергался инсценированным нападкам со стороны сей секты, зарабатывая репутацию чистого, честного, смелого, принципиального, внушающего доверие, располагающего к тому, чтобы общественность делегировала ему (им) властные полномочия, а это значит - привилегию для разных других видов «деятельности»... Ну, а поверхность принимает желанный для общества вид: уверившись в том, что борьба с «сектой» - красной тряпкой - ведётся бескомпромиссно и официально, видя среди борцов против «секты» фамилии тех, кого при ином раскладе можно было бы заподозрить в махинациях и мафиозности, бычья общественность успокаивается, благодушно расслабляясь и не замечая тореадоров...
Символам придаётся значение большее, нежели явлениям. Глупость непостижимая. Загадочна эта зацикленность людская на внешних атрибутах, одевающих-скрывающих нечто куда более серьёзное. Не зло пытаются преодолеть, а его символику. И не понимают этого. И не поймут меня, говорящего об этом. Бьют тревогу, находя масонскую символику в планировке города Вашингтона или на долларовой купюре, не сознавая смехотворности самих таких поисков. Да если и вправду закодированы где-нибудь подобные знаки, что с того? Если опасно сие явление, будь то масонство или сайентология или ещё что угодно, так боритесь с ними! Но не выискивайте же в планах городов, в орнаментах зданий и в рисунках на купюрах скрытые мотивы означенных явлений! Вот на что энергия противодействия-то уходит: рыться в мишуре и затем с многозначительным видом переглядываться и извещать общественность, трубить тревогу: ага! нашли! вот они, козни-то! вот он, заговор-то всемирный! В чём, позвольте спросить, заговор?! В каких-то фигурах «знаковых», коими тешутся ограниченные тщеславные сектанты, окружающие таинственностью своё ничтожество! Да пусть хоть всё вокруг будет в этих знаках - сами по себе они ровно ничего не значат и - не действуют!
Тщеславные, алчущие власти натуры одинаковы в своей плоской (какой же ещё!) одномерности. Характерный симптом проявлений их сущности - вычурные внешние атрибуты важности, кои они на себя цепляют, как, например, масоны, на сборищах своих вешающие себе на шею дурацкие цепи с дурацкими же претенциозными символами. Циркуль - предмет полезный, но в качестве масонского знака нечто совершенно смешное, пустое и нелепое, как и ритуалы этой и прочих сект, как и надувшиеся от спеси ничтожные «таинственные» «гуру» и «заговорщики» всех мастей. Да, они стремятся быть исключительными, но вовсе не благодаря каким-то своим талантам, а лишь вследствие принадлежности к чему-то, хуже того - наделяют себя статусом более высокой «пробы», нежели все остальные - за бортом их чванливой обособленности - люди. Ещё хуже: они жаждут верховодить, подчинять себе других, а это самый яркий признак ничтожеств. Многие чиновники отличаются этой склонностью, уравнивающей мелких деспотов и крупных тиранов.
Секты бывают двух видов - где пытаются найти утешение и где стремятся к власти и влиянию. Второе всегда плохо, ибо всегда злонамеренно. Так вот, если наяву исходит вред от прячущихся за бессмысленными фигурами - тогда бейте тревогу! Но не копайтесь же в идиотских символах! Если б масоны и сайентологи и мафиози и коммунисты и исламисты и какие-нибудь серые волки только тем и занимались, что утверждали повсюду свои убогие знаки, то можно было бы жить безмятежно!
Смущает - и даже очень - то обстоятельство, что Черчилль, к примеру, состоял в масонской секте. А почему смущает? Потому что это как раз тот случай, когда подпольная организация с неясными, сдержанно говоря, целями, внедряется во власть, причём забирается на самую вершину правящей иерархии. Подозрения усугубляются тем, что Черчилль был одним из инициаторов позорного для победившей Антанты, чудовищно несправедливого Версальского договора (аннексированные земли, непомерные репарации), реакцией на который стал фюрер. Скажете, ведь Черчилль боролся с ним, и это же хорошо. Правильно. Но он же, Черчилль, любезничал и кооперировался с неизмеримо худшим тираном из красной империи, и что тут хорошего? Союзник, говорите?.. КТО - ЭТОТ?! И не пробегает мороз у вас по коже? И если Британия с Францией объявили войну Германии из-за нападения на Польшу, почему тогда не объявили войну Советскому Союзу из-за нападения на Польшу???... (Как там насчёт справедливости, объективности и ЛОГИКИ?) И почему так необъяснимо люто бомбил Черчилль уже побеждённого врага, превратив в руины все его города, убив столько сотен тысяч безвинных??? А Рузвельт - тот был почище Черчилля: во всём соглашался с красным сатаной, поддакивал ему, лояльничал изо всех сил, давал желтоглазому оружие, транспорт, одежду, продукты, Германию делил-кромсал так, как указывал рябой своей трубкой... Ну, а до войны? Отчего ж так церемонились с Адольфом и его кликой, зачем развязывали им руки, зачем поощряли их на войну, зачем сталкивали их с теми, кого позже взяли в союзники??? А? Тут уж действительно - нечто загадочное... Но становящееся прозрачным, если учесть вышесказанное.
...Странно - чем шире улица, тем меньше на ней простора. На узких улочках места больше. И много тише. И воздух чище. Идёшь, и тебе не мешают, не оттесняют, не оглушают тарахтеньем и сигналами наглыми. А широкие улицы, собственно, вовсе и не широкие, ибо тротуар, как вам известно, гораздо уже проезжей части... Части Проезжей. Хм. Когда мы уже нахлебаемся выхлопов до того, что перестанем качать эту жижу горючую - «золото» чёрное? И прекратим, наконец, сказочно одаривать тех ничего не умеющих, кому повезло с недрами. Не пора ли, скажите, хлопнуть дверцей, завестись и нестись куда-то без шлейфа гадкого? А лучше не нестись, а поспокойнее.
Почему именно здесь? Эта улица, этот дом... Этот город и мир. Говорят, мы на периферии Вселенной. Глупые. Разве может быть у Вселенной периферия? Как же вы усмотрели провинцию в неопределимой бескрайности?! И эта идиотическая голливудская версия о первоначальном взрыве... Почему голливудская? Потому что только в такого типа головы голливудские могла взбрести экшн-идея о взрыве. Им нравится взрывать всё подряд, как вот в их экшн-сриллерах. Физики маститые меченые... Сгусток энергии-материи, из которого - БАБАХ!!! И во все стороны разлетелась Вселенная. В начале был взрыв, говорят. Это едва ли лучше той версии, по которой в начале было слово(блудие). Ну, хорошо-хорошо, а до взрыва ЧТО было, голливудские физики, а? Так-таки ничё и не было? Даже пустоты кромешной не было, то бишь не было пространства даже, а было (хм) абсолютное НИЧТО, однако в этом НИЧТО, тем не менее, было НЕЧТО, а именно - предельно (хе-хе) сжатый сгусток материи-энергии. И потом, значит, БУМ!!! Ах, как вы любите эти эффекты убогие, недалёкие вы гипотетики версиологи версификаторы фиктивные дефективные сизифы физики фокусы фикусы фикции фикс идеи... Позвольте спросить: а сгусток тот сжатый донельзя откуда взялся? Пошевелите вашими никак не связанными между собой оборванными короткими прямыми извилинами... Ну?.. Значит, было всё-таки НЕЧТО такое и КРОМЕ, да и ДО того как он йобнул на всю пустоту бескрайнюю этот ваш взрыв изначальный убогие вы сизифы-фифы-физики.
Не приходится удивляться тому что масса голливудчиков ударилась в эту убогую сайентологию ибо та провозгласила причиной возникновения человечества ядерные взрывы устроенные прилетевшим из космоса сверхъидиотом с миллиардами замороженных чучел... Ну ваще. Чтобы проникнуться такой вот религией надо быть кем-то таким по сравнению с кем последний дегенерат сущий Сократ в стократ. А взрывы действуют на голливудчиков почище валерьянки на кошек с котами. Ну ничё поделать не могут. Влекомые вечным зовом увечные зомби. Смысл их экзистенции - экшн. Голливуд не Гулливер а Лилипут. Все теории там хороши где есть взрыв. Потому и поднатужилась сжалась и трахнула вдруг во все стороны взрывом великая Пустота разродившись Вселенной. Ну чем не библия! Вариация на тему сотворения мира. Астрофизика Демиурга.
Спросить не у кого что было в Начале. Слово? Взрыв? Скука? В начале была Скука... И Скука была у бога убогого... Вот это даже вероятнее. Мы есть потому что с нами не так скучно (а вовсе не ваш дурацкий Взрыв!)... Вот и квазары есть потому что так интереснее. А пульсары ещё интереснее - они причудливо разнообразят безобразную скуку Вселенной... Пульсируют, бедные. Чётки перебирать - ещё один вариант. Кадить кадилом. Туманность Андромеды. Цветастые столбы галактик. Кучерявые облака созвездий образующих если очень уж издали поглядеть нечто ультрамодернистское-сверхавангардистское-постструктуралистское блин. Буйная однако фантазия у Пустоты после взрыва Хавкина.
Хавкин устроил взрыв Вселенной! Скромняга возомнил себя богом но это напрасно ибо бог-то как раз и бессилен в своём абсолюте во всём абсолютно. Ни салюта ни салата. Если хочешь что-то изменить в мироздании следует стать чем-то противоположным абсолюту. Только вот как стать?
Спросить не у кого разве что как раз у этого бога да он всё отмалчивается... А-у! И не скучно Тебе там!.. Одному, блин!.. По домам ходят Свидетели Иеговы и заверяют жильцов в том, что беседуют с живым (sic!) богом. С кем, с кем? - спрашиваю. С богом, повторяют чуть недоумённо (это им идёт). Не знаю такого, говорю. Вытаращили вылупленные зенки. Ну вот ещё! можно подумать, что вы не знаете, кто такой бог! В том-то и штука, говорю, что не знаю; никогда не встречал, отвечаю искренне. Ну так ведь слышали о нём, чёж притворятесь-то! Да слышать-то слышал, урезониваю, так ведь и про марсиан тоже, и про кощея смердячего, и про дракона змей-горыныча слышал, говорю, так что теперь, прикажете кощея-дракона почитать, а? может, драконослужения ему устраивать? Надевать маскарад, поклоны бить и руками священные движения производить? Даже обиделись. Ну как вы можете бога с драконом-кощеем сравнивать! ведь он святой и мы с ним беседуем. Ах, ну тогда передайте ему от меня большой привет, говорю. А вообще как он там, интересуюсь участливо, не болеет? чем занимается? такое вот ощущение, говорю, что ничем... всё ему до фени... может спит плохо? аль депрессия у него затяжная? а чё конкретно он вам говорит-то? и вообще - интересный он собеседник али не очень? а внешность хоть как, не урод ли?.. Посмотрели Свидетели на меня как-то странно и замолчали непривычно для себя... Чё-то не приходят больше. Наверное всё беседуют с ним. Интересно бы знать о чём? и зачем?
«Он» им нужен как гарант бессмертной души. Они не понимают, что тем самым привязывают свою гипотетически бессмертную душу к «Нему». Без «Него», полагают они, нет не только бессмертия, но и самой души. Значит, душа в обретении бессмертия обязана принадлежать «Ему» и отправиться к «Нему». Другого выбора-выхода нет. Ну, чем не ад?
«Он» вас любит! Хм. ЧТО нам «Его» любовь! Лучше нам от неё? Добрее мы от неё? Да и чувствуем ли мы её? Ну да. Аж горячо! Каждый божий день мы ощущаем, как сильно «Он» нас любит! Ах, как любит!.. Правда, больше ничего «Он» для нас не делает, но зато любит, лю-у-у-убит! И как это для нас важно. И как это нам приятно.
Верите вы в бога? - спросил его пастор, попутчик в поезде.
В моём случае вопрос бессмысленный, - ответил он.
То есть как? - занедоумевал священник.
Нельзя верить или не верить в то, о чём я совершенно точно знаю, что этого нет!
Пастор усмехнулся с видимым превосходством и сожалением: ах, молодой друг мой! не будьте же столь самонадеянны! когда-нибудь вы раскаетесь в этих словах и в этом вашем «знании»! (кавычки он поставил интонацией)
Можно подумать, что вы верите в бога.
Глаза пастора от неожиданности на миг округлились: это уже дерзость! Зная о моём сане... и связанными с ним убеждениями, вы позволяете себе такое...
Скажите, а что для вас бог?
То есть? - поднял брови священник.
Ну, как вы его себе представляете? Как живое существо или скорее как символ?
Пастор кашлянул: разумеется, не символ! Конечно, бог жив и... духовен...
Стало быть, живое существо. Так. А известно ли вам, что всё без исключения ЖИВОЕ должно однажды родиться, причём должно быть КЕМ-ТО зачато и рождено, пожить сколько-то и умереть... И если бог для вас не символ, не абстракция, а именно живое существо, как вы сами утверждаете, то оно должно состоять из плоти, а плоть смертна...
Погодите, погодите! вы уводите совсем не туда... м-м... бог - ещё и дух... то есть бог жив иначе, чем человек...
В самом деле?
Не насмешничайте. Он жив не так, как мы с вами, его жизнь иной... э-э...
Природы? - учтиво подсказал он.
М-м... Ну да, можно сказать, иной природы...
Чудесно! - удовлетворённо сказал он и улыбнулся.
Что чудесно? - чуть озадаченно промямлил пастырь душ и тел человеческих...
За вагонным окном проносились пейзажи.
Жаль, упустил спросить: мучает ли бога вопрос, откуда он сам взялся? Кто именно способствовал его появлению на свет... кхе-кхе... божий? Или он сам породил себя в вечности?
И ещё упустил: зачем «Ему» служить? Зачем пресмыкаться перед «Ним»? Вымаливать рай у «Него»? И не стыдно? И не противно? Поскулить на коленях в молитвах-заклинаниях, просить прощения за грехи, алча комфорта в мире ином... Выпрашивая вечные удовольствия и вечное благоустройство... Унижаться всю жизнь земную ради жизни райской... Вы полагаете: ползая перед «Ним», нарекая себя и вам подобных рабами божьими, вы заслужите лучшую участь? А? А?! Господи, возьми меня в рай, ну пожалуйста! упаду ниц, по земле распластаюсь, червём стану, только отвори мне врата райские, гос-с-споди!..
И какое отношение имеют «священники» к богу? Если некто нацепил сутану-рясу, тем самым приблизился к богу? Если некто бормочет слова, которые РЕШИЛ считать священными, тем самым удостаивается божьего благорасположения? Если некто машет руками, производя «священные» жесты, тем самым обретает ПРАВО ПРЕДСТАВЛЯТЬ БОГА?! А бог уполномочивал его на это?! Вот ведь... Почему-то спор со «священниками» всегда вертится вокруг вопроса: есть бог или нет бога... Тогда как главным вопросом этим святошам должен быть: какое, чёрт побери, имеете вы касательство к ентому «всевышнему»?! Ничуть не большее, нежели все остальные!
Ряд столетий церковь была преступной и церковники были преступниками. Никто их не обуздал. Сегодня они, утратив могущество, довольно-таки безобидные, почти смирные, их не надо уже свергать и карать. Свергать и карать их надо было ТОГДА. Но их не свергли и не покарали. ЖАЛЬ.
Эх. И зачем «Ему» земные слуги? И зачем ему вся эта земная возня?
Жил да был Бог. Он был всегда, но сначала (хм, где начало-то?) был он сам по себе. Просто так. А потом вдруг взял да и сотворил Землю из ничего - то ли за семь часов, то ли за шесть дней. Видите, даже Богу нужно время, чтобы создать чего-нибудь из ничего! Итак, сотворение мира, значит. Ага. Но для кого, вот в чём вопрос. Твари там разные - ладно, пусть. Не в них ведь дело, а в человеках. Так вот, человеков Бог задумал и слепил двоих и место жительства назначил им - рай. Значит, простора там для них было достаточно... ПОЗВОЛЬТЕ! Зачем же тогда создал он Землю?! Такую огромную! Для кого? Для Адама и Евы? Что, знал заранее их греховную тягу? Изгнал согрешивших из рая на Землю... Sic! ЗЕМЛЯ - НАКАЗАНИЕ!!! Сотворённый им МИР - тюрьма, каторга, штрафлагерь!.. И вот, ни с того, ни с сего провозглашает он вдруг: плодитесь и размножайтесь! Ну и ну: радикальная перемена убеждений - стал потворствовать падшей парочке в том, что прежде грехом объявил и за что наказал!.. Однако, непредсказуемый Господь!.. Вот такими питаемся мы с вами священнописаниями - ни головы, ни ж...
Апропо, голова и ж... У Бога они тоже имеются, как явствует из образа и подобия. Имеются у него и руки, и ноги. И вот этими инструментами и сотворил он, стало быть, мир и нас с вами. Угу-у-у!!!
Не бог нас создал, а мы его - по образу и подобию своему.
...Душа ваша - рыбка на «Его» крючке. «Он» в вашем мировидении (видЕнии!) - первая и последняя инстанция. Единственная. Скажите, ну, скажите же наконец, что здесь хорошего?! Что здесь желанного?! На кой «Он» вам сдался?! На кой вы «Ему» сдались?! Миллиарды-миллиарды душ ваших бессмертных. А «Он» у вас один. Тот, которого нет. А есть, вероятно, великое множество - каких-то Сущностей. Гадать не будем - каких. Но одно несомненно - друг другу противодействующих. А «Он» - между фронтами, стиснутый противостоянием сил добра и зла. Адский рай.
Навязываемый нам бог монотеизмОВ (их много!) просто нелеп. Нелеп, прежде всего, абсурдом одиночества, абсурдом отсутствия равных ему или достойных его, с кем можно было бы поделиться радостью и смыслом своих творений!
Наверное, проблема одиночества бога когда-то взволновала схоластов, вот и растроИли они его. Чтоб не так скучно ему. Он себе и отец, и сын, и дух святой. Уже веселее. Сам себя посылает спасти заблудших овец своих... распинает себя... и возносит. Эх. Нельзя так, г-н автор! Религию, как и Россию, умом не. Отключи рассудок, запри разум за семьюдесятью замками и - верь, верь, верь...
А католики-то больше всех нагородили. Нет, не стану вам напоминать банальное про пытки, костры, мракобесие... В школе «проходили» (не помогло!). Спасибо Лютеру хотя бы уж за то, что он самую убийственную церковь лишил единовластия, расколол паству. Протестанты, по крайней мере, не душегубствовали (в таком масштабе).
(Религиозное «сознание» породило и коммунизм. Набожным всегда чего-нибудь требуется для поклонения: не Моисей, так Маркс...)
Занятное: считается, что Папу Римского выбирает Святой Дух посредством собрания кардиналов. Так. Почему же тогда выбор сей не происходит сразу? Причём единогласно! Ведь кардиналы, ведомые Духом Святым, должны безошибочно и без заминок избрать достойнейшего! Пуще того: выходит, Папу выбрать вообще невозможно, ибо все эти кардиналы являются, согласно их одинаково священному статусу, равно достойными! Какой же тут может быть «лучший»?!...
Отбросим же привычный бред догм, фальшивую детерминацию представлений о сущем. Попробуем жить без дурмана. Отринем зелье. Отважим клерикалов. Встряхнём экклезиологию. Утвердим антитеодицею.
Если я отрицаю то, с чем принято связывать другое, это вовсе не значит, что я отрицаю это другое. Другое может быть и без того (или без Того). Другое может быть с кем (чем) угодно, а также само по себе. А вы говорите: без того нет другого; вы говорите: или то имеет место быть и тем самым обусловливает другое, или другого нет. Но ваше «или - или» чуждо мне. «Всё может быть» - ближе.
Я вовсе не озабочен тем, возможны или невозможны левитации и прочее. Не хотел бы утруждать себя выяснением того, действительно ли Ури Геллер останавливал часы на Биг Бэне, на самом ли деле он размягчает пальцами металл ложек и вилок (разбивает атомную структуру) или это всего лишь трюк... В конце концов, почему левитации монаха непременно должны служить подтверждением существования Бога? Может быть, они служат лишь подтверждением возможности левитаций?
Не отрицать чудеса значит ли автоматически признавать Бога? Или Бог заявляет о себе именно посредством чудес? А зачем? Он что, фокусник? Циркач?
Какова цель этих его чудес? Есть ли в них хотя бы крупица смысла? А смысл в деяниях Бога должен быть, правда?
Если я, допустим, ощущаю присутствие неких «сверхъестественных» сущностей (забавно - ежели сверхъестественное имеет место, то оно уже естественное! Ибо имеет место!), то, опять же, ЧТО ИМЕННО это доказывает? Может быть, то, что горы на Нептуне фиолетовые? Почему обязательно Бог?
Однажды, поздним осенним вечером в Целинограде, мне и оказавшимся в том месте людям довелось наблюдать нечто более чем примечательное: на трудноопределимой высоте плыл больших (скорее всего) размеров огненный... правильнее, светящийся шар, а в центре его зигзагообразно и чрезвычайно быстро перемещался ещё гораздо более светящийся пункт - нестерпимо яркая точка. Шар светился неравномерно и немного даже переливался (ну прямо как в фильмах «про инопланетян»!), степень свечения менялась, колебалась, затем он стал бледнеть и... растворился в воздухе! Факт. Сие было. А что именно было? Даже в догадках не теряюсь! Об этом ВИДЕНИИ я впоследствии почти никому не рассказывал и, признаться, оно не особенно меня занимало. Не склонен настаивать ни на одной из пришедших мне версий. Вот только, пожалуй, скажу, что едва ли виденное тогда являлось плодом рук (и голов) человеческих... И что это изменило в моём мироощущении? Ровно ни-че-го. Да, не спорю, это было более чем странным. Но разве сама наша экзистенция не странна? Да это самая что ни на есть фантастика! Сверхъестественная данность! Жизнь. Мы с вами.
Насколько предлагаемый нам «материал» подлинный? Как можно его «постичь»? Чем можно его «взять» и «закрепить», дабы ощутить и увериться в подлинности?
Опыт и знание - мысли питание. Не обязательно. Мысль бывает сама по себе, в оторванности от. Абстрагируясь от (всего на свете). Нет, вы не правы, ей нужен предмет, от коего можно оттолкнуться. Мысль возникает из не столь накопленной, сколь... осмысленной (вот-вот!)... инфо... формы... формации? Почва. Перелопаченная земля с её элементами. Перенесение её данностей в твою... ментальность? Эфир. Что тогда происходит - метафизика или метаморфоза? Вылупление стрекозы мысли из гусеницы инфо... формы... тьфу!.. формации. На свежем воздухе.
Воспоминание не есть вспоминание. Воспоминание приходит помимо воли, без напряжения, даже без нашего разрешения. Но стараясь вспомнить, мы задействуем... э-э... мысль?
Ну вот, споткнулся, блин, и чуть не. А если бы упал, то. «Смотри под ноги!» - говорили взрослые. Ага! Они знают. Они падали.
С детства волнующее слово «впечатление». Наверное оттого, что впечатлительный. От трепета и жажды впечатлений пришёл к попытке постичь само явление впечатления и облечь его в понятие. Потребность объяснения осмысления осознания толкования путём теоретизации систематизации структуризации классификации доктринации догматизации гипотетического упорядочивания данностей мира, в первую очередь своего внутреннего. Итак, впечатление - результат реакции воспринимающих чувств на данности и явления материального (sic!) мира, и в этом смысле впечатление материально (!). Но в большей мере оно - духовно (мы так и знали!), да, духовно, ибо претворяется в чувственном, внутреннем мире. Но тут есть, кажется, неразрешимая проблема, дилемма, трилемма, полилемма. Впечатление часто невыразимо - в буквальном значении этого слова. Его во многих случаях просто невозможно в словах оформить, отразить, воссоздать, передать - хоть сколь-нибудь отдалённо адекватно. Тем более образ. Но даже и мысль. Пытаемся записать. Ловим неуловимое. Изъян письменного воспроизведения мысли или хода мысли в том, что наши разные в смысле различные в смысле разнообразные образы-мысли постоянно накладываются, наслаиваются друг на друга, возникают одновременно и текут, нет, бегут параллельно, точнее - переплетаясь (похлеще ДНК, разветвляясь в разные стороны), смешиваясь, синтезируясь, будучи не связанными общим смыслом, не объединёнными общей темой, причём пресловутое сознание либо направленно, либо спонтанно, либо вовсе хаотично чередует свою сосредоточенность то на одних, то на других потоках, но самое примечательное здесь то, что оно, сознание, способно одновременно фиксировать разные потоки мыслей и образов, как бы многоярусно, а ведь устная или письменная «речь» не в состоянии показать эту многослойность, многомерность мышления. Ну, не так всё скверно: запись, конечно, может воссоздать любые мысли и образы, выразить что угодно, но она не может - в силу отсутствия ОБЪЁМА, трёхмерности как минимум - изобразить совмещённые друг с другом, наслоённые друг на друга (и просвечивающиеся) ПАНОРАМЫ мыслей-образов и движение множества представлений и эмоций сразу. Можно мастерски вкраплять в словесный «поток» разнообразные разветвления и отвлечения мыслей-образов, перескакивать с одного на другое-третье, но это мало соответствует тому, что на самом деле происходит, творится в нашем верхнем этаже, подобно тому, как скальный рисунок, скажем, лошади мало похож на лошадь живую, настоящую, дышащую влажными ноздрями и косящую на нас своими большими внимательными глазами, не говоря уже о слагающем её «биоматериале», кровотоке, тепле... И ещё не в состоянии запечатлеть запись те вспышки мгновенных, едва ли подотчётных нам, «ультра-образов», кои возникают у нас, вероятно, чаще, нежели закреплённые сознанием и поэтому контролируемые, могущие быть оформленными в словесных конструкциях, то есть сохранёнными, «спасёнными», «регенерированными»... Что это? Зачем? О чём?
Иду. Улица. Город. Оформляющий пространство. Заполняющий его формами. Казалось прежде: побывать в таком-то месте - значит удержать его в себе, прихватить какую-то его частицу с собой домой, испытывая экстаз от состоявшейся встречи, от осуществившегося нахождения там... Но на деле: нельзя удержать в себе даже СВОЙ город, в коем постоянно пребываешь и блуждаешь - ускользает, отстраняется... Не захватывается. Смотреть на его данности, шатаясь по улицам: они словно из мира... чужого, из измерения иного - не принимают, не замечают, будто ты и не здесь вовсе, а пялишься в лучшем случае на телеэкран с далёким недоступным...
Вон человек в окне воззрился на меня. Он мог бы мною быть, а я - вон там стоять и на себя взирать... простите - на него. И гладить его кошку. То бишь - свою.
Из окна особняка тянет (тянет?) запахом варева. Там в глубине варится в кастрюле мясо и пахнет... курятиной кажется. С укропетрушкой и прочей зелёной зеленью.
Глядеть и обонять и быть - как славно!.. Я обязательно умру... как странно. И ты, и те, и все...
Непрочная хрупкая зыбкая жизнь. Внезапно-нежданно настанет момент... ???
Опавший листочек, хрупкий и кроткий, рельефный, ребристый, точно точёный (образ не точный!), течёт по теченью сточной воды, источающей затхлый запах забвенья забот и тревог, и листочек прощально предвечно трепещет, перед тем как рассыпаться, рассеяться, растаять...
Всё происходит и проходит. Как же быть? Вот именно - как БЫТЬ?! Разве может меня когда-то НЕ быть!? Наверное, может... Как же мир без меня-то? Ну, уж как-нибудь... Он и не заметит, пожалуй...
И всё же... Всё же. Вопреки.
Вопросы остаются. Вот и хорошо.
Если непонятна вечность, то следует разобраться хотя бы в мире, но и здесь сплошные вопросы.
Говорят, «Он» являлся нам в виде сына своего. Что ж, славно. Ничего не придумаешь, простите, шизофреничнее. Абсолютная степень. Пардон за повторение: внушается нам, что «Он» ТАМ один. Ну, как видите, не совсем. Отправил на ответственное земное задание сынулю своего, дабы его помучили неописуемо и казнили, а затем «Он» сына оживил и опять к себе забрал. Наверх. И всё это ради спасения нашего. Ба! Сколько мудрости и смысла!.. Стало быть, сына своего единородного «Он» нам послал. Скорее, наслал на нас. И не раз, и не одного, и даже многих сыновей друг за дружкой, а нередко и одновременно. Посылал «Он» с миссией великой и Хаммурапи, и Нерона, и Калигулу, и Атиллу, и Тамерлана, и Чингисхана, и Лойолу, и Людовика XIV, и Робеспьера, и Бонапарта, и Маркса, и Ульянова, и Бронштейна, и Джугашвили, и Муссолини, и Шикльгрубера, и Черчилля бомбёжного, и Ульбрихта, и Мао, и Ким Ир Сена, и Бокассу, и Саддама, и Чаушеску, и Милошевича, и... без конца. Видите, сколько сыновей! Божьей милостью откомандированных к нам. С любовью. Спаси-и-и-бо!
Никто из них не попал на распятие (сыновей сих папа небесный от испытаний избавил), а большинство даже не было хотя бы слегка придушено. Ничуть. Очень зря и ужасно жаль. Учинив жуть громадную, почили мирно в своей постели. Осенённые дланью-милостью божией.
Неизбежные темы. О чём бы ни думать, возвращаешься к ним, идя или сидя. Вот взять в охапку, например, нас с вами... Мы с вами покинули ту страну, непонятную уму... А вы собственно кто? Извините, а я?
Да-да, вы правы: запутан мир сей. Ох, как запутан! (...)
В седьмом или восьмом классе на урок в связи с какой-то торжественной датой припёрся весь аляповато облепленный заслуженными побрякушками ветеран, приглашённый учихами. Очень строго глядел на нас, что-то рычал про партию и великую отечественную, а затем ему ничего лучшего в башку седую не взбрело, как подходить к каждой парте и допрашивать мальчика (девочек вроде бы обходил): «Ты кто по нации?!» И каждый, радостно либо смущённо либо заискивающе улыбаясь, докладывал ему, кто он «по нации». Я обомлел, когда он приблизился к нашей парте и задал тот же вопрос сидящему ближе к нему Ваське... «Вообще-то русский!» - бодро ответил Васька. «Точнее! - рявкнул спаситель нашего советского отечества, - мать у тебя кто?!» Васька слегка покраснел: «Украинка!»... Ветеран осклабился и удовлетворённо хмыкнул: «Ы-ы, добрая, значит!»... Я приготовился к худшему, но вояка... прошёл к следующей парте!.. Судорожный вздох облегчения... Много лет гадаю, что бы такое он выкинул, услышав из моих обескровленных уст страшное слово «немец»! Вероятно, в лучшем случае злобно глядел бы на меня минутой молчания... вечным огнём... А то и сказал бы пару ласковых... А то и врезал бы... Учихи наши идейные присутствовали при этой безобразной (как Вселенная) сцене и... подхалимно лыбились. Никому не пришло в голову возмутиться или хотя бы видом своим выразить протест...
Всплывает в памяти вахтёрша в общаге музыкального училища. Она всматривалась в портреты входящих и выходящих. Особенно приходящих к девушкам. Ежели портрет ей не нравился, то она обязательно громко извергала из своего репертуара какую-нибудь гадость, злобным взглядом перекошенной рожи впиваясь в пришельца, упиваясь ненавистью и властью. И не пускала.
Мелькание дум. Мерцание «квинтэссенции» мировоззрения будто кадры фильма пред мысленным взором в такт шагающим ногам под аккомпанемент транспорта и вообще разноголосого гула улицы.
Коммунизм выполняет функции чумы и холеры, то есть замещает их. Эрзац эпидемий. Коммунизм ощутимо редуцирует численность населения планеты. Там, где прошёлся коммунизм своей косой, людей остаётся значительно меньше. И оставшиеся в основном больны - физически, психически, ментально... Можно ли быть приверженцем чумы? Нет? Как же можно быть приверженцем коммунизма?
Есть два вида сторонников коммунизма: идиоты и бестии. Идиоты обожают безликость, одинаковость, казарму, поэтому голосуют за бестий, выражающих именно эти интересы идиотов. Бестии презирают своих приверженцев-идиотов, но используют их как удобрения... извините, как средство достижения власти, чтобы затем подавлять как раз вот этих идиотов, заодно и всех прочих, увы. То есть без наличия массы идиотов бестии не пожинали бы урожая власти... Идиоты выбирают бестий, вследствие чего права выбора лишаются. Ибо бестиям ваши права лишь помеха.
Ну что же вы, господин, всё «идиоты да идиоты»! Надо как-нибудь по-другому, деликатнее, изысканнее... А как?.. Ну... например... м-м... дегенераты... кретины... болваны... э-э... олигофрены... имбецилы... Хм. Альтернатива!
...Незаживающая первая поездка в Чехословакию. Январь-февраль 1988 года. Три дня Прага. Как нас опекали ретивые надзиратели! Одиннадцать дней Карлсбад, с выездом «на экскурсии» в другие места, но: шаг влево, шаг вправо - побег! А ведь прибыли мы в (тогда ещё) соцстрану. Чего ИМ было бояться? Куда мы сбежим? К тому же Перестройка с Гласностью расцветали и вовсю уже цвели... Угу. В городке Хеб (бывший немецкий Эгер) отделился я-таки от своей сплочённой стадной группы. Прогулялся с четверть часа сам. Зная время отправления, подхожу без опоздания к месту стоянки автобуса нашего. Ой, что тут замизансценилось! Зловещая поза толпы, мрачные физиономии, обращённые в мою сторону. Подбегает ко мне остервенелая вожачка группы нашей, с гримасой негодования и сверлящими меня злющими зенками: где вы были?!... что вы себе позволяете!.. как вы могли!.. вас ищут!.. вас ищут!.. вы безответственный!.. вы за это ответите!.. я буду рапорт писать! (ну, служба у неё такая)... Помощники вожахини, естественно, присоединились к суровому ярому порицанию - кое-кто из них появился позже, запыхавшись (и вправду искали!). Неприятным оказалось и то, что несколько человек из группы, прежде нормально ко мне относившиеся и коих я считал просто туристами, вслед за надсмотрщиками выговаривали мне - весьма нелюбезно, не столько упрекая, сколько угрожая. Отчитали словно мальчишку... нашкодившего. Я, насколько мог, проявлял сдержанное изумление их поведением: в чём дело? ну, прошёлся немного, что ж тут такого!.. И вправду - что?! А вот что: Хеб расположен совсем недалеко (километра три-четыре) от западногерманской границы, и как раз этот тревожный фактор, вероятно, обусловил их повышенную бдительность и неадекватное, мягко говоря, поведение. А я-то думал перед поездкой, что в группе наверняка будет спецнаблюдатель. Я ошибся - их было там много.
В тех краях довелось побывать вновь - без надзирательских рыл.
На автобусе по Чехии, приближаясь к Баварии: предпоследний чешский пункт носит название Страшни, а последний - Разнице. После чего въезжаем в Баварию. И действительно: Страшни Разнице!..
Вздохнуть с облегчением. Всё ещё ощущая в носу и глубже смрад потустороннего туалета.
А как выбросили меня из гастрольного автобуса в Париже! Сентябрь 1994-го, «ельцинская» эра. Казалось бы, дух иной. Да. Приехал друг мой Серёжа-фаготист с оркестром - сначала в Германию, а потом я на встречу с ним и его Ирой-виолончелисткой, а также с Костей и Наташей (скрипачи) в Париж прибыл. Они в Лувре репетировали и потом там же концерт давали, только в каком-то побочном зале, не в самом представительном - где-то внизу «на задворках» находилось помещение. С ними тогда виолончелист-парижанин Марк Дробинский, ученик Ростроповича, солировал. В день концерта при посадке в автобус взглянул на меня шофёр... и когда все расселись, объявил: пока чужой в автобусе, никуда не поедет! Недоумение... переглядывание... растерянность моя и друзей моих... Попытки что-то объяснить шофёру. Эх, что ж я сразу-то не вышел! Думал, сейчас всё выяснится и уладится... Какое там. Шофёрюга всё разъярялся... Удалился я, наконец. Взял такси (далече Лувр от того общежития «Жюнес де Франс» - на замызганной улочке Рю Лафайет, если верно запомнил), и приехал на концерт. Подавленность... А дело-то вот в чём: водитель каждого из трёх выехавших из Москвы автобусов (с кемеровским симфоническим оркестром) был «из органов», причём - без сокрытия, официально. Оркестранты между собой величали их кагебешниками, хотя эпоха настала уже эфэсбешная (а разница есть? ась?). После концерта мне об этом рассказали. Угнетало вот ещё что: кто-то из музыкантов «настучал» опричникам: мол, тут некий друг Сергея из Германии, бывший наш соотечественник, с нами раскатывает... Что?! из Германии?! - рассвирепел водила... И устроил мне эту сцену. (Помню его типичную типовую особистскую службистскую хамскую ха...) Рю Лафайет.
Теперь смотрите: уже не Совок, да? Новая, тык скыть, эра, да? Но за музыкантами всё так же следят специальные люди в оркестре и, что не менее значимо, возят их... те же кадры. Это к вопросу о переменах, которых... не очень-то.
Автобусные эксцессы. Целая эпопея. Вот ещё случай: лето 1986 года. Мне (пока ещё) 19 лет. Прилетел я в мой город, поступив в консерваторию - далеко-далеко, более чем за три тысячи километров. В душе радость, почти эйфория, необыкновенно приятное волнение - сейчас приеду домой, встречусь с родителями, уже знающими о моём начинающемся студенчестве и оттого счастливыми - телеграмму-то я отправил! В аэропорту дождался «десятки» - маршрут номер 10, поднялся в автобус со своим обширным багажом. Сел у окна. Едем. Гляжу на проплывающий знакомый пейзаж, приближающий меня к заветной цели, с нетерпением и сладостным трепетом предвкушая моё появление дома, волшебность встречи с гордыми за меня родителями - в ореоле моей удачи после выдержанных экзаменов. Смотрю в окно и улыбаюсь от нахлынувших чудесных ощущений... «Глянь, он ещё улыбается, сволочь!» - громко и яростно надо мной. Вздрогнул, обернулся на крик. Мужчина с искривлённой от ненависти физиономией. «Расселся, скотина! Тут люди с детьми, а он сидит и отвернулся, падло, будто не видит!» Рядом с мужчиной и вправду стоял мальчик лет семи-восьми и тоже сердито взирал на меня. Ошарашенный, я не знал, что сказать. Застигнут, что называется, врасплох (плох, плох!). Мужчина тем временем призывал в свидетели других пассажиров. Кто-то поддержал: «Как тебе не стыдно! Уступи место мужчине с ребёнком! Ишь, какой наглый пацан!»... Тут уж я встал со своего места и пролепетал: «Извините, но я вас не видел!» (я действительно никого не замечал) «Да не пизьди ты - не видел! Давай вылазь побыстрей! А то по морде получишь!» - всё пуще распаляясь, проорал обличитель. Смущённо я отодвинул немного мешающие проходу чемоданы и посторонился. Мужчина с мальчишкой немедля уселись на отвоёванные места, то и дело гневно взглядывая на меня. Никакой радости в помине. Волшебная пелена испарилась. Чувство неловкости у меня постепенно перерастало в недоумение и обиду. Место рядом со мной было всё-таки свободно, чемоданы стояли в проходе и не слишком мешали. В конце концов, можно было попросить меня уступить место по-человечески... Только тут я осмотрелся и... заметил два свободных места в задних рядах сидений! А это было уже потрясением. Нет, я ничего им не сказал. Всё и так было ясно.
Встреча дома всё же была радостной, но... весь тот день и ещё на другой мне пришлось много раз волевым усилием что-то такое подавлять внутри. И подавлять вздох. А осадок так называемый остался надолго. Надолго...
Да что тот автобус! Похлеще случалось. Постоянно. С детства до бегства. До отъезда, извините.
Мальчишки-сверстники. С раннего детства познал их коварство и предательство. Отношения с ними всегда были очень ненадёжными, чреватыми внезапной и радикальной, без промежуточных стадий, переменой. Кажущееся расположение мгновенно оборачивалось враждой и ненавистью. Играет (играется) с тобой вместе, выказывая дружелюбие и принимая твоё благодарное к нему влечение, а в следующий момент - чуть что не так! - обзовёт непотребно (чаще всего – фашистом или фрицем), ударит кулаком (палкой, клюшкой), метнёт песку тебе в глаза, созовёт других ему подобных - целую ватагу, и - давай гонять, травить, мучить. Уходишь от них, отделанный весьма, в слезах - швырнут камень тебе вслед, разобьют затылок. Кровища-а!.. Они хохочут. А тебе больно и - гораздо более чем больно - обидно...
Ещё везло тем, кто обитал в деревне или её подобии, как и родственники наши - в частном секторе «за линией» (за железной дорогой; и надо было ещё пару километров идти среди пустырей и вдоль заводов), в стороне от кишащего агрессивной живностью многоэтажного мира. Формально - часть города, уклад же - типично деревенский: и особняки с дворами, и хозяйство своё, с коровушками да курами, и... нравы помягче, ибо все друг у друга на виду, да и немного-то народу там. И воспитание, быть может... Ну да, конечно, ещё и характер роль играет. И спортивность, например... Физическая кондиция. Сильного уважают - закон джунглей. Только вот неприятно, когда кто-то тебе говорит, чуть не с упрёком, что он-де такого не видал и не испытал - «значит, этого и не было». Неприятно. Не то слово.
Особенна страшна - безвыходность. Безысходность. Когда деться некуда. Некуда уйти или сбежать. Негде спрятаться. А также - невозможность надежды на человеческое, справедливое, доброе. Невозможность ожидать от ТЕХ, кто ТАМ - вокруг, кругом, везде, повсюду - пощады. Так, наверное, чувствуют себя приговорённые к... рабству. Таким приговорённым почувствовал я себя осенью 1988-го, когда меня, нездорового, признанного ранее негодным к воинской службе, «загребли» в армию. Знаете, почему? Потому что семья наша готовилась к выезду в Германию. Вот и задержали. И надолго! Но об этом сейчас не надо, или как вы думаете? И о том, что вернулся из армии ещё менее здоровым - тоже, видимо, не надо... или как вы полагаете?
...Примерно месяц побыл я дома после «абитуры». В конце августа 1986-го полетел - транзитом - в консерваторию. В московском аэропорту Быково предстояло провести ночь, сидя в кресле... или принять предложение одной бабуси - «ночлежку за пятёрку». Принял. Взяла она двоих. Тот, второй, довольно мрачный и надменный, с портфелем. Инспектор какого-то фискального ведомства, не помню какого. В частном тесном домишке оказалась маленькая свободная комната, а кровать лишняя лишь одна. Мрачный инспектор занял её - без разговоров... Мне постелили на полу. Впрочем, я был младше по возрасту (да и по чину, по чину-то!)... Когда укладывались, пришли бабуся и муж её - по виду не такой уж старик, седой, но моложавый, правда - без руки. Отрезана по плечо. С каждого по пять, - повторила она. Я извлёк бумажник. Инспектор кашлянул в мою сторону: уплати за меня, потом рассчитаемся. Я отдал бабке червонец. Ночь выдалась беспокойной, унылой. Точнее, ночлег выдался таким. Беспрерывно похрапывал инспектор. Здесь нужно последовать традиции, например: за окном завывал ветер, шуршали ветви, скрипели ставни... Да, пожалуй и завывал, и шуршали, и скрипели... Мне не спалось. Впереди простиралась неизвестность студенческой жизни, предваряемой долгими сельхозработами (как затем ощутилось, очень даже тягостными и, разумеется, несправедливыми, когда нас самым бессовестным - каким же ещё! - образом поэксплуатировали пять недель за жалкие в буквальном смысле гроши на изнурительных работах)... Утром напоили нас чаем. Потом инспектор и я шли рядом. Он угрюмо чего-то говорил о своих с-сурьёзных делах. Вошли в здание аэропорта, он взглянул на меня отстранённо-свысока: ну, бывай! Я чуть помялся, но напомнить о долге постеснялся... да и ясно стало - не отдаст... и вообще он такой важный, насупленный, неприступный... (Объяснять, полагаю, не надо, что такое пять рублей для студента с его 30-рублёвой стипендией, а то и без таковой, да и для большинства бодрых жизнерадостных трудящихся с их 120-150-рублёвой «зарплатой») Через пару часов я летел над огромной той страной...
Рассеянный обычно взгляд примагнитился нарядной, восхитительно оформленной, наполненной дивными предметами витриной магазина. Огляделся. Да, это воистину другой мир! Фээргэ. И я именно здесь!.. Хм... А может, и не совсем. Но физически я действительно всамделишно всецело тут. Позвольте, однако, задать вам вопрос: с чего это, с какой стати мысли и мыслишки постоянно устремляются туда, где оставлено, в моём случае - четверть века, в случае моих родителей - полвека... О, как мне их всё-таки жаль!
Ещё не вечер. Песня на музыку Паулса. Джазмэна и лирика. И джаз его лиричен. И талант его был отчасти ТАМ задавлен. Неудивительно. Но ещё не вечер - тут, в новой жизни. Или? Я надеюсь, что ещё не вечер. Я иду, кажется, по длинной улице, и вроде не видать пока конца или тупика... Но ТО -- ТО не отпустит уже никогда. Никогда. Въелось, вгрызлось не только в память - в плоть.
Что-то похолодало, надо куртку запахнуть-застегнуть. Однако славные добротные дома! Лицо у каждого своё. Вглубь и втишь, подальше от движения-брожения, уходят приватные приятные скверики-садики и общественные тоже, фантазийно подстриженный кустарник, очаровательные формы и растений видов множество несметное, ансамбли из беседок-деревьев-трав-цветов. И опять к домам могучим и таинственным, где внутри свои миры, выходишь и снова с улицей сливаешься. И почти бы наслаждался, да только вот радостные дегенераты на мопедах и мотоциклах то и дело мимо воняют и тарахтят, нарочно оглушают взрывами (sic!) моторов своих идиотских без глушителей. Ну, на то они и дегенераты, но всё же обидно как-то. Дебилы сии хотят огорчить прохожих, тем самым обратить на себя внимание и возрадоваться! Гы-гы! Вот видите, и здесь! Ну, естественно, где ж их нет. Но разница есть. Есть разница! Нет, не между дегенератами - между обществами.
Вид чудесный в окне нарисован. Уходящая к высокому холму хвойному улица, обставленная черепичными красными крышами утопающих в зелени зданий. Чередуемый с подстриженным газоном пышный кустарник цветущий, удобные дорожки обрамляющий. Утешительные древа неспешно покачивают кронами, пошелестывают листьями, довольные: не обременителен им лёгкий ветерок, ветви чуть колеблющий. Кивают глядящему из окна поощрительно: не тужи! мир прекрасен, прекрасен мир...
...Получив визу в посольстве ФРГ, мы (родители и я) в последний раз отправились в Целиноград... Хм, отправились - легко сказать. Итак, июль 1991-го. Москва. До путча считанные недели. В стране, как помните, что-то вроде брожения. И цены немножко изменились не в лучшую сторону... Это мы думали - немножко! Надо нам в аэропорт, и тут выясняется - автобусы сегодня с городского аэровокзала НЕ ХОДЯТ! Во всяком случае, в Домодедово (насколько помню, и в другие тоже). С подобным мы столкнулись впервые. Что ж, досадно, но ведь есть, есть в этой стране советской ТАКСИ! Ага. Подходим, спрашиваем... и получаем обескураживающий ответ: за двести - повезу! Мы в шоке. Не верим. В десять с лишним раз дороже тарифа! Какая наглость! - поражаемся. Подходим к другому: двести, говорит. Да вы что! - ужасаемся. Как хотите! - нахальная усмешечка. А время-то улетучивается. На самолёт нам надо, иначе он тоже улетучится, без нас... охо-хо! К третьему: двести... В общем, догадались мы: мафиозная акция устроена. Наверняка сговорились таксисты с шоферюгами автобусов и, конечно, ещё кое с кем. Ну, беспредел. Что, в общем - не новость. Поехали мы. Отдав водиле бесстыжему хорошую месячную зарплату - далеко не каждый столько получал...
...Гулять по улочкам здешним, особенно особняковым - истинное, говорю вам и повторяю, наслаждение, правда, ежели настроение и самочувствие дозволяют... Чуть не у каждого дома - целый сад, и даже если всего лишь садик, всё равно на диво многообразный: всевозможные и невозможные комбинации зелени и цветов, и благоухание... ну-ну, ладно, я вам уже рассказывал... И опять, опять расскажу, и буду рассказывать взахлёб, делясь непреходящим восхищением. А лучше, лучше - прогуляйтесь-ка сами. Поглядите. Полюбуйтесь. Подышите. Внюхайтесь.
Юность здесь поглощённая электроникой компьютерами это конечно хорошо но не хорошо что только. Нереальное виртуальное дигитальное у них бытие. Не различают столь непохожие измерения. В компе фурычат будь здоров а вот в шахматы им не сыграть и кубика Рубика уже не собрать. Не тот способ мышления у них не те парадигмы и алгоритмы. Хотя они прагматики конечно. Чепухой не занимаются если не считать их идиотских игр на экране со стрельбой.
А всё-таки насколько счастливее нас!.. Да нет, не завидую... или завидую положительно, поощрительно. Ведь прекрасно, что не довелось им хлебнуть того, что нам... тебе и мне...
Иной окраски схожий сорт. И тоже, знаете... Идеологи священности ихней выискивают места предосудительные в чужой священности (той ещё). Требуют (наделив себя правом сим): вычеркните, уберите абзацы противные нам, где о наставлении нас на путь якобы истинный вещается! Недопустимо сие, говорят гневно. Они требуют. Те, от кого требуют, виновато оправдываются. Ибо и вправду есть у них пассажи об обращении вечно требующих в веру, по их мнению, истинную. Но в священнописании обиженных требующих содержатся декларации, с пассажами теми несравнимые - по своей лютости. Провозглашается в священности требующих уничтожение либо порабощение чужих - именно тех, от кого всегда что-нибудь требуется. И не только требуется, но и берётся перманентно без угрызений, ибо есть у требующих право на то священнейшее, и угрызений поэтому нет. А те, от кого требуют убрать абзацы всего лишь о наставлении, не смеют требовать от требующих убрать из ихней священности дикий атавизм ксенофобской ненависти. Очень чудесно устроена система неадекватных отношений.
Развозят возню мышиную издевательскую. Не успеешь ужаснуться ужасами той самой священности, как кто-то всенепременно встревает: да вы что! какие-такие ужасы! и в помине нет у нас такого! как вы посмели! это ваши предрассудки и клевета! ничего подобного нет у нас! хотя... вообще-то есть, но это вы неправильно поняли! вы это предвзято истолковали! там подразумевается совсем не то! на самом деле этим хотели сказать... И далее разъясняется неразумным, что именно хотели сказать и как сие надо толковать, ибо это вовсе и не ужасы, слова-омонимы вас подвели, вам померещилось, и вообще - не верьте глазам своим! Но чуть далее в том же издании другой из тех же, словно (безусловно) нарочно, манифестирует обратное, то есть как раз то, что повергает в шок чужих: мол, да мы самые-самые, мы изумительно исключительные, исключительно изумительные, а вы... ха-ха, совсем не то что мы! жизнь ваша ценности не имеет!.. Как же прикажете вас понимать?! Что же вы нас морочите?! Вы уверяете нас в добром к нам отношении, а другой из ваших на соседних страницах демонстрирует идеологию полной отчуждённости и презрения к нам!
Так вот устроено-повелось: ИМ на основании принадлежности к НИМ присуждается право на правоту; ИМ положено греться в лучах официально обретённого жертвенного статуса и непогрешимой моральной инстанции; ИМ не присущ комплекс вины; о покаянии не может быть и речи! Хотя при элементарном сравнении процента Sec среди НЕпогрешимых с аналогичным процентом среди Погрешимых выясняется-выявляется перевес удельного веса НЕпогрешимых Sec над удельным весом Погрешимых Sec. Не говоря уже о том, что среди Погрешимых Sec далеко не все были злодеи и преступники (ибо по призыву, а не по призванию), тогда как среди НЕпогрешимых Sec - практически все (ибо по призванию, а не по призыву), к тому же эпохально гораздо дольше. По самому характеру их службы и нравов и вытекающих отсюда различий между службами и нравами. Н-да.
Кому-то нравится быть судьями, вершить судьбами. Нравится. Хочется. Чешется.
Н-да уж, мир сей. От террора к наживе. Ёжишься от осознания того, что кому-то надо не только очень много денег, и не только чудовищно много денег, а запредельно-астрономически бессчётно много. Ибо собственно цель - власть и влияние... извините! - безраздельная власть и непререкаемое влияние. Вот, теперь правильно. Иначе получится опорочивание любой власти и любого влияния, что было бы несправедливо. А кому-то ведь нужно достичь возможности (уже достигаемой) заправлять всем и диктовать всем: учреждениям, предприятиям, институтам, комитетам по престижным премиям, службам, спецслужбам, судам, искусствам, кинофабрикам, издательствам, правительствам, странам, континентам, планетам, звёздам, галактикам, Вселенной, Богам... Кому-то ведь этого хочется! Кому-то это нравится! И Джойс нам не поможет, изрёкший, что самые отвратительные из человеческих вожделений - алчность и стремление к власти (уточним: самое-самое отвратительное всё-таки - террор; но ведь как раз ради этого и стремятся к власти!)... Угу. Так уж его и послушали. Он осуждал ростовщичество и спекулянтство, но порицал недостойные попытки увязывать эти омерзительные явления с определёнными, хм, категориями, но затем сам, словно в насмешку (над собой и читателем), рассказал, что у персонажа-священника возникли большие неприятности с ростовщиком из той самой категории, коему он сильно задолжал, особенно из-за чувствительных процентов, а иначе и быть не могло, ибо в иных категориях подобных явлений практически не... Однако, хитёр и лукав! Добился странного двойственного (ли?) впечатления. И что ему вообще хотелось этим сказать?.. А что мне хочется этим сказать? а? а?..
Чего уж там - спекулянтство не так страшно, как коммунизм. Но скажите, скажите, почему, почему нам всегда приходится выбирать предположительно меньшее из двух или более зол, но именно зло, почему?! Почему нельзя выбрать между злом и добром, а?! Потому что добра нет? Есть, есть! Но мы не даём ему участвовать в выборах! В нашем выборе. Мы изгоняем его из числа кандидатов.
Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что эти экстремальные явления, эти, казалось бы, полюсные (полярные) крайности (крайне неприятные) - бессовестная нажива ради влияния и коммунизм ради подавления - суть порождения одной и той же консорции. Что заставляет крепко задуматься. А склонность задумываться приводит порой к предосудительному. То есть сама способность задумываться порой предосудительна.
И вроде всё так мирно внешне визуально. Небо довольно часто бывает голубое. Солнце светит внушающе нам жизнерадостность (ух! вот так!). Будто и нет чего-то такого и каких-то таких.
Рядом по предназначенной для них красноватой дорожке пронеслись велосипедисты, он и она, в специальных для езды прочных костюмах - весело, бойко перебрасываясь возбуждённо-радостными фразами. Ветер от них. Шуршание педалей-цепей-спиц и шин упругих. Тающие голоса, тонущие в деловом шуме улицы. Идущая навстречу девочка-подросток вдруг высунула игривый свой язычок, смеясь глазёнками... И даже обернулась и поглядела лукаво! Ну надо же! Событие. Приятность в сердце... Ой, извините! Чуть не наткнулся на пожилую чету. Не страшно, ответили они. Лучше пойти вдоль стены, подальше от выхлопов... У продуктового гешефта сидит довольно солидного облика нищий. Н-да, они здесь не то, что там...
Один нервный мальчик глубоко страдал при виде нищих или когда ему приходилось наблюдать жестокие избиения. И то и другое наносило душевную травму. Однажды он отдал немощному старику-попрошайке всю имевшуюся у него мелочь, и, отойдя от него, не мог вынести мысли, что этому несчастному и, видимо, больному человеку так плохо живётся, а когда пришёл домой, то вытребовал у родителей ещё сколько-то монет... Вернувшись на то место, подойдя к старику, мальчик второй раз бросил деньги в лежащую перед ним грязную кепку и - увидел удивление на его лице...
Из самых брутальных сцен детства: возле их пятиэтажки один парень бился против двоих. Он успешно отражал их атаки и, казалось, драка окончена, когда все трое, тяжело дыша, стояли на месте и перебрасывались уже не слишком агрессивными репликами. Затем они даже стали говорить друг другу нечто примирительное... Пиджак того одиночки лежал на земле, и когда парень, поверив в наступившее перемирие, нагнулся за пиджаком, один из тех двух вдруг подскочил к нему и что есть мочи ударил его ногой в подбородок... Парень рухнул навзничь и лежал недвижно, и, когда зеваки-мальчишки подбежали к нему, он был без сознания и хрипел... хрипел как-то страшно... закатившиеся глаза странно вращались за приоткрытыми веками... цвет лица был неестественный, зловещий. Парень хрипел и, может быть, умирал, а те двое, ухмыляясь и оглядываясь, поспешно удалялись.
Мальчик не мог больше стерпеть этот ужас и убежал домой в слезах. Шок оказался затяжным... Столкновение не только с крайней жестокостью, но и с крайним коварством двуногих гадов оставило незаживающую рану... Что сталось с тем в беспамятстве лежащим на земле и хрипящим парнем, так и не довелось узнать. Его увезла «скорая». Даже если он выжил, здоровье у него отняли... Как отняли разными другими или похожими способами у миллионов...
Впоследствии (взрослеющий) мальчик все отчётливее увязывал в сознании то первое потрясение (прелюдию к пережитому, также и «на своей шкуре») со всем происходящим вокруг: сама суть того общества порождала подлость, насилие...
Кто займётся исследованием того, скольких соотечественников наших намеренно облучили ядерными испытаниями, сколько их погибло вследствие этого и сколько тяжело больных несчастных детей появилось на свет божий, чтобы промучиться столько-то лет и умереть в вопиющей безысходности... Документальный фильм о людях разных национальностей в Казахстане, живших вблизи полигона... Больница-приют... Ужасающе увечные дети... У многих отсутствующие выражения, но есть и с поразительно ясными смышлёными лицами... Один ребёнок - осталось загадкой, девочка или мальчик - лишён всех конечностей: ни рук, ни ног, и даже туловище его в нижней части искорёжено... изувечено... бесформенно... но его красивое, да-да, красивое лицо и удивительно осмысленный взор... он полулежит на топорном подобии инвалидного кресла, обернувшись на чьё-то появление или зов, смотрит приветливо и... улыбается доверчиво, с надеждой... Невыносимо!.. чистая светлая прелестная улыбка беззащитного ребёнка, вопрошающая, ждущая ответа и помощи... ... ... от этой его улыбки плачешь навзрыд... я и сейчас плачу, не видя клавиатуру из-за слёз... И плачу, идя по улице... У него нет будущего... нет надежды... нет ничего... а он, наверное, ещё не знает... ещё не совсем убедился, что боль не пройдёт, мучения никогда не прекратятся и всё на свете напрасно... Потому что Добрые Дяди в Империи Добра облучили его родителей, испытывая атомные бомбы на собственном народе, чтобы понаблюдать результат... и поэтому он родился таким... А мог бы быть... мог бы жить... мог бы...
Я хочу, чтоб вы видели ежедневно эту исполненную несбыточной надежды улыбку беспомощного ребёнка, которого вы обрекли на невыразимые страдания и у которого вы отобрали всё, патриоты лжи, патриоты террора, патриоты рабства... Я хочу, чтоб эта улыбка преследовала вас и в снах... Увы, увы: я знаю, что всё вышесказанное не произведёт на вас ни малейшего впечатления! Ухмыляйтесь! Протрубите ваши пафосные лозунги!.. Чу, слышите скрежет железных вождей?! Вернутся они, вернутся! Облобызайте их портреты! Вздымайте их выше над вашей толпою, над морем голов оболваненных. Левой! Левой! ...вой!
Озноб. Уже затянул до шеи «молнию», застегнулся на все пуговицы. Незамутнённые лица навстречу. Молодые. Они не изведали всего этого, как хорошо! Их дедушкам и бабушкам досталось, конечно же, но вот уж больше полувека никаких особенных эксцессов... Живут, любят, созидают... Есть ведь страны совсем непохожие на ту... Что это так резко похолодало... А всё глобальное потепление.
Быть может, и в той стране безразмерной несчастной безмерно... когда-нибудь... когда-нибудь... наступит... настанет... образуется... образумится... Встречал я там немало душевных, искренних, достойных. Помогали друг другу бескорыстно, камня за пазухой не держали, о национальности никогда не упоминали; мы для них - люди, и они - для нас. Вспомнить - трепетно-трогательно, до увлажнения очей. Не всех погубили бестии, не всё прекрасное задушили.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Сколько ещё идти? Куда ведёт эта улица? Ждут ли нас там?
Нас ждут дома, и это радость великая.
Устремиться туда.
В бесконечность и вечность.
Вслушаться в музыку птичью. Созвучье щебетанья - гармония непревзойдённая. В воздухе напоённом трав и листвы ионами.
Я проснусь вдруг рано утром. Бледный свет за зелёными шторами, а на шторах рисунок тюля проступает, прочерченный жёлтыми пунктирными просветами жалюзи. На другой бок. Рука затекла. Встать, вопреки обыкновению? Да ну, ещё чего... А впрочем, встаю. Поёрзав. Сонная вялая ступня нашаривает тапочек. Затем другая. Потянуться. Штору в сторону. Затем другую. Шлёп-шлёп в ванную. Вода-а-а!.. Шлёп-шлёп на кухню. Доверчиво урчит холодильник. Уют. Домашнее счастье. Чаю хочу!.. А где-то очень далеко на эвкалиптах висят радостные медвежата коала. Невероятно... Не торопясь на хлеб намазывая масло... Дельфины... Вода закипает... Китайские пагоды... Надо послушать радио. Индонезия. Аляска. Тихий океан...
2010 г., апрель
Произведение опубликовано в 2010 г. в литературных интернет-журналах "Подлинник" (Санкт-Петербург) и "Свиток" (Германия)
