В их глазки сердито. Когда ты хочешь просто незаметно
От них прожить как луж слюнявый студень, их свита
Из комаров милее за затылком,
Недолго ощутить любовь к бутылке.
Страх вполз за шиворот. В паноптикон родительского дома.
Я вышел. В грот знакомый... летит смычок - средь ночи шум,
И вседь гарцует неба меланома. Бросай бычок,
Всё в жизни по другому. Грозы в зачатии трепещущий аум,
Ни дать ни взять, так ни к чему взывает. С собой,
Грехов полна, ручная кладь моя - трещит руки сустав
- вот, то, что непременно раздражает покой забрав:
Мучная жирная, О, совесть-****ь змея. А бой
Нависший над садами, гнев природы, не помнится,
Чтоб в возрасте и года меня стращал. Зато накал
Страстей во мне, в пути до туалета,
Привычно разукрашивал мне лета
Серейшим отвращением зеркал.
Мне полнил, размывал рвы шквал,
Канавы ран поросшие осокой,
Тревожных обездоленных потоков,
Когда шагал за грозный перевал
И грабил там и кесаря и бога.
Я сам себя в борьбе одолевал,
И заключал в обителях острогов.
Но, впредь, восстал. Цепей рассыпал хрупкие уже
Морали аморальных абсолютов. Стою на постаменте в неглиже:
Я - сам себе искусный экзекутор и скульптор неотесанной душе.
И только в летней тишине ночной, под трели комаров, цикад, вокзала,
Как подобает крупной обезьяне, что солнце дремлет за моей спиной,
Могу я не показывать оскала, но истекать тревожною слюной
По том, чего моя душа желала,
А я прошел надменно стороной.