Про начальника и ню (Рассказ)

Ох, нелегко женщине на флоте! Морские волки - ха! Трезубец вам в одно место. Насмотрелась я на вас во всех ракурсах. Женщина на корабле - к беде, говорите? Да сами вы беда, изверги! Похлеще девятого вала Айвазовского. Я, что ли, вас за попу щипала при всяком удобном и неудобном случае? Я вам проходу в тесноте переборок не давала? Я вам шептала на ушко такое, за что даже иная портовая шлюха запросто вам превратила бы в омлет с колбасой то место, посредством которого вы ей прибыль приносите? И я разве виновата в том, что случилось?! Ну что, язык присох, да?
Какая нелёгкая меня вообще с вами понесла?! Нет, серьёзно, до сих пор, верите, в толк не могу взять, как я в этом богом забытом Измаиле оказалась! В прямой кишке вдоль Дуная, где один лишь вид транспорта - такси. Благо , что в любой конец - полтинник. Рассказывать не буду - сраму не оберёшься. А у меня муж, дети взрослые, вот-вот внуков нянчить начну. Нет, не буду рассказывать. Все подробности, я имею в виду, ну, вы же понимаете...
Сама я с Киева. Та самая столовая, тридцать пятая, что в двух кварталах налево от Майдана, помните? Если зразы там, драники или котлеты по-киевски, то это ко мне, заходите! Вы не подумайте ничего дурного - я русская. У меня и папа и мама всю жизнь в северной столице прожили. Да я тоже, если честно, только три слова на ридной мове знаю. Я вас сейчас враз научу. Слушайте. Первое - сало. Так оно и по-русски сало - тут не ошибётесь. Горилка - она и в Африке горилка, тоже легко запомните. Только „г“ так мягко надо, с придыханием. А вот веселка... Боже вас упаси её виселкой назвать или даже весёлкой. Бендеровцы вас вмиг раскусят и побьют. Как в том анекдоте, передёргивая затвор, неспешно процедят сквозь зубы: Вот ты, москалик, вже и приихав... Не перепутайте: только вэсэлка!
И я в Киев тогда ехала. В первый раз. Из Питера, на работу ехала устраиваться. Меня, после престижнейшего - лучше вам и не знать, сколько человек на место! - филфака ЛГУ, в Киев распределили. В районную библиотеку, на Крещатике. С должностным окладом восемьдесят рублей. У меня стипендия была пятьдесят шесть! И красный диплом. И синий чулок. Не зря же филфак институтом благородных девиц прозвали. Мы там мальчиков вообще не видели. Потому немножко дичились. Советский союз, что там говорить! Не только секса, а даже дискотеки приличной нет. А в поезде курсантик. Красивый такой - страсть! Морячок! Точнее, он уже бывший курсантик. Едет, как и я, по распределению. Только я в Киев, а он дальше - в Измаил. А оно вон как вышло!
Главное, я же не мальчишка какой-нибудь, который историческими приключениями бредил и героев-полководцев, как своих родителей, всех наперечёт. Я была, конечно, в музее Суворова - класс весь пошёл и я пошла - прониклась былой славой. Но чтоб до такой степени! Нет, я всё же думаю, что это тот мальчик виноват, морячок. А заодно впервые в жизни опробованный мной сладкий ликёр „Бенедиктин“. С него всё началось. До того самого дня я только шампанского на выпускном слегка пригубила.
В себя я пришла на узкой неудобной койке. Жаркий солнечный луч буравил мой глаз, будто века на его пути вовсе не было. В помещение он попадал через круглое застеклённое отверстие в стене, дальше, по прямой - в мой глаз. А через глаз он прямо в мозг мне проникал. И уже обожжённый мозг телу протрубил подъём. Если б не спасительный луч, я бы тут и померла, наверное, так и не увидев внуков, до того в этой каморке было жарко и душно.
Вскочила. Ничего не понимаю. Где я, что я? Я к окошку - волны плещут. Я в дверь, по коридору, по каким-то бесконечным закоулкам и крутым скользким лестницам - вот она, свобода! Оглядываюсь вокруг: бескрайняя синь, волны и белые барашки. До самого горизонта. В любую сторону.  
Я в крик. Подбегают какие-то полосатые люди.
- Чего блажишь, дурна баба - радуйся.
Ну и объяснили мне, что тут к чему. Оказалось, что круглое окошко это иллюминатор, лестница - трап. Вокруг Чёрное море, а каморка вовсе никакая не каморка, а каюта.  И радуйся, дура, что она у тебя отдельная. Такое себе только капитан с помощниками могут позволить и ещё кой-какие нужные люди. А работать ты будешь на камбузе, а если тебе, дура, не понятно, то это кухня. Их кок, то есть повар, прям перед рейсом приболел малость белой горячкой, вот тебя, как непьющую, быстренько и оформили. И ты, дурёха, должна нам ноги целовать, поскольку другие моряки - мужики, с дипломами и опытом! - годами в очереди на загранку на берегу ошиваются или, в лучшем случае, буйки по акватории расставляют. Правда, покамест ты с корабля в иноземные царства - ни ногой, потому что паспорта моряка у тебя не имеется. Усекла? Как, ты не повар?! Вот, сука, кадровик! Ну, мать, ты уж теперь не обессудь - на родине только через полгода будем.
Так я стала поваром. То есть - тьфу! - коком. И поплыла на этой ржавой калоше, красе и гордости дунайского пароходства, в заморские страны. Да-да, не поплыла, а пошла - будь он неладен, этот морской жаргон! Теперь-то я точно знаю, что на корабле ходят, а плавает только „оно“ в проруби. Нахваталась. И компас не кОмпас никакой, а компАс.
Ну а теперь давайте вы, всезнайки, скажите мне, кто на пароходе начальник? Эк, удивила, скажете? Конечно, кто главнее, тот и начальник? Много их над разнесчастными матросами? Капитан с помощниками да старый чёрт - боцман?
А вот ... вам в обе руки! (Боже мой, что я говорю! Прости мне, родная альма матер, мои прегрешения!)
  На корабле только один начальник. Нет, не капитан. Начальник радиостанции. Да, согласна, начальник он невеликий. Зачастую, буквально, начальствует только лишь над самой радиостанцией - бездушной железякой. На маленьком корабле, навроде  нашего корыта, например, ему даже радистов в подчинение не положено. Сам себе, короче, начальник. Самая блатная должность. Вообще ничего делать не надо. Утром ноги в тапочки и всё - ты уже на работе. Даже капитану до мостика ещё полпалубы пройти надо, а у начальника койка тут же, у рации. С другой стороны - ответственная работа и нужная. Дело-то ещё до джипиэсов было и компьютерной связи. Морзянкой только: ти-ти-та-ти, та-та-ти . ДЛБ ПНХ сплошные, сам чёрт ногу сломит.  
  Да-да, его так и зовут все - начальник. И все знают, о ком идёт речь. Других начальников на корабле нет. Есть только старшие по должности.
Вот к начальнику я и прислонилась. А что делать хрупкой беззащитной девушке прикажете? Просто беда! И не женщина к беде. Женщине - беда! А вы думаете, я там как королевишна: на руках носят, пальчики целуют, кофе в постель? И выбирай любого? Хоть самого капитана? Ага! Там матросов полный корабль, вот что я прочно усвоила! Да ладно, люди приличные были бы. Понабирали гарных хлопцев с дальних сёл и хуторов - они про море даже в книжках не читали. Мне плевать на их кругозор - лишь бы меня в покое оставили. Но какое там. Моряки, знаете, на берег после плавания на трёх ногах сходят. Причём две, по их собственным словам, болтаются в воздухе. Хорошо у кого жёны - те сразу домой, и три дня с постели не встают. А у кого нет? Девчата, лучше сразу бегите!
А эти хряки уже и на корабле на трёх ногах перемещались. Время такое было. Перестройка - матросам видики с порнухой разрешили. Думаете, те целомудренно отказались? Они ж все комсомольцы, строители высоких идеалов. Ха! Чуть вахта закончилась - в видеосалон - осваивать, как начальник говорил, цилиндро-поршневую группу. А потом уже мне прохода не давали. Вы подумайте! Мне, нецелованной дочке интеллигентных родителей - такие слова!
Я вообще не понимаю, как при таких условиях флот махровой гомосятиной не пророс! Казалось бы, всё к тому располагает. Чем корабль не „горбатая гора“? Но нет, что вы, не дай бог заметят такого вот „не такого“ - хлопец рискует до берега не добраться. Ну, в море всякие случаи бывают. Штормы не редкость или, там, на крутом трапе, бывает, оступаются. А по мне бы лучше было. Иначе, никак, девчата, никак без покровителя. Не готовы к такому - не идите на флот. Ждите их лучше, стервецов, дома.
И что получается? Капитан с помощниками - старые. Боцман с механиком - сами хуже матросни, больнее всех меня щипали и грязными словами сквозь перегар в любви признавались. Я на филфаке таких не слыхивала. А начальник - он лапушка. Ну и что, что он стал моим первым мужчиной. Лучше с ним, чем с этой быдлятиной. Вы не смотрите так строго: пройдёте морские „университеты“ - ещё не таким идиомам научитесь!
На корабле как: пока женщина ничья, перед ней все гарцуют. На тех самых трёх ногах. Ухаживают, как они это называют. Но лишь стоит появиться „счастливчику“, как всеобщее внимание тут же на него переключается. Его все ненавидят. Завидуют потому что... А мой начальник - душа компании, балагур и всеобщий любимчик. Как такого ненавидеть? Посовещались они, видимо, там, у себя на полубаке, и решили: плюнуть. Хрен с ним, нехай её единолично приходует. Дружба важнее. Тем более, морская дружба. И стали поменьше ненавидеть, совсем потихоньку. А однажды и вовсе прекратили и даже зауважали ещё больше.
Дело как было... Помните, да, матросы, парубки сельские, а потому - матерщина страшная. У меня уши вянут. Даже у бывалого начальника иной раз юношеским румянцем щеки наливались. Такие перлы! Только капитана боялись и первого помощника, а начальник у них вроде как за своего числился. И решил как-то начальник прыть их поумерить, чтоб хоть через слово человеческую речь вставляли в матюги.
- Да ты салага ещё, - говорит как-то одному, - что ты заладил: х...ня , да х...ня?!
  Я девушка воспитанная, потому давайте мы с вами как-то это слово поблагообразнее назовём. Оно нам ещё не раз пригодится, и мне надоест каждый раз многоточия вставлять. Давайте, пусть это будет „уйня“ или даже „ня“. Хорошо?
  А начальник продолжает выговаривать:
- Ты что, салага, кроме ни, других слов не знаешь? Ты, вообще, знаешь что такое эта ня? - начальника понесло. Он продолжал вдохновенно импровизировать:
- Ня... хм-м-м, как бы тебе... Вот ты „его“ берёшь - одной рукой обхватил, другой, чуть повыше, вплотную к первой обхватил... Прикинул? А всё, что выше осталось торчать - вот это и есть ня. Понял? А на флоте это слово говорить полагается только тем, у кого она, ня, уже отросла. Всё, беги, матрос, и помни...
И, слегка ошарашенный, матрос убежал. А начальник про свои слова тут же забыл. И я при том диалоге, понятное дело, не присутствовала. Мне начальник потом рассказал, когда ему самому напомнили.
Вас удивляет, что это я: всё начальник да начальник? Вроде уже не чужие люди, а все никак по имени не хочешь. Миленькие, я же говорила: у меня муж ревнивый и дети школу заканчивают! Я вам даже своё имя боюсь говорить!
  Пусть будет начальник. Просто начальник.
Следующую сцену я уже сама видела. Захожу к своему милому на чай после вахты трудовой. Ноги не держат и, честно, уже не до чая. Побыстрее в милое плечо носом уткнуться и отрешиться от суеты земной. Так нет - к нему делегация. Чуть не все палубные, кто от вахты свободен.
- Начальник, - орут наперебой, - так не бывает!
Ах, вот в чем дело! Вот, почему их два часа не слышно, не видно. Видеосалон пуст. Он с камбузом рядом - я лук шинковала и плакала. Не от лука - от счастья. Порнуха зае...ла! (Я уже не прошу прощения у профессоров-филологов).
Мерили, значит. Ни у кого не отросла.
- Ну как не бывает? Бывает... - и мне подмигивает многозначительно, - Правда?
Дурак! - негодую я и пулей, пунцовая до корней волос, вылетаю из радиорубки. Вот, болван! Большой, а без гармошки! Я же девушка!
C тех самых пор с начальником все - только за руку и только по имени-отчеству. И ко мне - хоть бы один пристал! Даже немного обидно стало. Конечно, куда им до него! У него ня выросла! Мудачьё! В баню бы им начальника пригласить - неужели, в самом деле?! Да только у начальника персональный душ в рубке.
А чего ж ты с начальником не осталась, спросите? Раз вам, бабам, размер не имеет значения. Да, ваша правда, я уже подумывала. Я ведь его уже почти полюбила, хвастунишку своего. Нарожали бы детишек и всё бы у нас было. Как у всех.
Только случилось... Ох, до сих пор не могу вспоминать. Плачу... Нелепейшая случайность. Кто ж знал! Чай мы пили в кубрике. Всей нашей компанией. Кипятили, как обычно, в трёхлитровой банке, вёдерным кипятильником. Передавали банку над столом, тоже всё, как обычно. Одно только необычно: донышко, возьми, да и отвались прямо напротив начальника, голубя моего сизокрылого. Судьба-а-а... При чём тут женщина к беде? Я вообще к банке не прикасалась!
Вот зараза, мы даже вертолёт вызвать не можем: азбуки никто не знает, ключом не владеет, а сам начальник без сознания. СОС тоже нельзя - в порту родном загнобят потом: Ах вы, раздолбаи, международный скандал из-за пары варёных яиц! Моряков, конечно, тогда больше, чем нынче, любили, но не до такой же степени! Так что, как я ни рыдала в капитанской каюте, как ни билась в истерике, приговор был окончательный - везём, как есть.  
Словом, пробыл начальник героем ещё целых три для, пока до берега довезли. Собрали все вентиляторы с парохода, вокруг него обставили. Так и лежал, выставив ню на всеобщее обозрение. Да кто теперь разберёт: врал - не врал! Там всё распухло и облезло. А то! Попробуйте себе на ноги три литра кипятка - каково?
А потом... Что потом? Вы же знаете наш бабский стервозный инстинкт. Любовь любовью, а нам вынь да положь продолжение рода.
В больнице я его потом навестила. Когда уже мы из рейса вернулись - раньше никого на берег не отпустили. Яблоки принесла. Но даже „прости“ не смогла вымолвить. Только плакала...