Пахнут Болдинской осенью сны мои снова,
И в печали лесов золотистая мгла,
Бродит гений в тумане, и мира иного
Проступают черты, в завитушках письма.
В силуэтах прекрасных другая эпоха,
И неспешная речь в очертаньях равнин,
Это осень пьянит, и взлетая высОко,
Остается поэт с ней один на один…
Отступают в тиши и дела и заботы,
Только музы и свечи парят в вышине,
В этой Болдинской осени я отчего –то
Заблудилась, и снова там сон, и во сне
Бал последний стихал, обрываются звуки,
Ничего не осталось, уют и хандра,
Золотистое яблоко, горечь разлуки,
И понятно, что в вечность сбираться пора.
Он стоит в тишине этой дивной и сонной,
И не с нами уже, и не с ними еще,
Остается и брошенным здесь и бездомным,
Только осени свет, и вниманьем польщен.
Он уходит куда-то и тает, и тает,
Никого ни друзей, ни любимых, ни снов.
Дивно там, в тишине проступает Наталья,
Лизавета и Аннушка видится вновь.
Только кажется будто бы масло разлито,
Золотистые краски беды и тоски,
Бал закончился, чувства и мысли убиты,
Ранней осени свет, в том полете строки.
Бродит гений в тумане, и мира иного
Проступают черты в завитушках письма.
Пахнут болдинской осенью сны мои снова,
И в печали лесов золотистая мгла.