Птичий рынок (Очерк)

В городе жарко. Гуляем с дочкой по пыльным улицам. Прохожие встречаются вялые, все жмутся к тени и выискивают уставшими взглядами бочки с квасом. Парки почти пустые, молчат фонтаны, неподвижно стоят никому не интересные карусели. Скучно, одним словом. Перебегая из одного серого теневого пятна в другое, мы с Марусей добираемся до рынка. Там у бокового входа под большими деревьями разместились торговцы зверьем. Щенки, котята, мышата. Множество разномастных попугайчиков. Обычно здесь собирается много детворы, все шумят, громко умиляются замученным на жаре котятам и пестрой массе в птичьих клетках. Но сегодня мы пришли поздно, нету ни зрителей, ни покупателей. Под деревьями остались только две тетки - у одной котята, у другой щенки. От долго сидения на низеньких раскладных стульчиках в такой жаркий день они явно не в духе.
- Скажите своему ребенку, чтобы не тыкала в клетку пальцами, она повкалывает котятам глаза! – говорит мне толстенная женщина в обтягивающей футболке и в легенсах.
Она, наверное, не на много старше меня, но нелепый вид, серое, хоть и не морщинистое еще лицо, отросший наполовину блонд портят ее и старят. Я оттаскиваю Марусю от котят, и она присаживается на корточки рядом у старого детского манежа со щенками. Два щенка спят, свернувшись в один комочек, а третий - персиковый и длинноухий - бодр, ему понравилась Маруся и они о чем-то беседуют через грязную сетку манежа. А я стою рядом, скучаю. О чем говорят Маша и щенок мне не разобрать, а громкий разговор торговок долетает до моих ушей, и я становлюсь его невольной слушательницей.
- Не, я по такой жарюке по кладбищам бегать не собираюсь ради тарелки капустняка. Я ж не дурочка! – говорит полублондинка своей товарищнице, вытирая мелкие капли пота со лба. - Вот когда просто дают адрес столовки, я еще могу прийти. Да, на последних поминках кормили непонятно чем, а то обычно удачно хожу - и колбаску когда нарежут, и пирожки дают.
Тут Маруся рванула куда-то под деревья. Я за ней. А бегала она за небольшим камушком и жухлым листом, этот скарб принесла обратно к манежу и хотела предложить песику. Но я не позволила ей.
- Собачка этого не ест, - сказала я дочке, хотя ее новый длинноухий товарищ выразил явную заинтересованность принесенными вещами.
Я с опаской посмотрела на хозяйку щенков – не заметила ли она наступательных Марусиных действий. Это была коротковолосая выцветшая шатенка, уже в возрасте, худая, но слегка одутловатая. На ней зеленел свитер с длинным рукавом, что в середине лета было более чем странно.
- А он то, видишь, чудик в красной футболке идет. То новый жених нашей Аньки, - говорила она со смакованием, и я тоже машинально повернула голову и увидела мелькнувшее за забором красное пятно.
- Так он же тронутый. Ему ж то черти мерещатся, то сатана, - отвечала хозяйка котят, совсем расплывшись на своем крохотном для ее телес стуле.
- Ага, ага, на голову больной. А я и говорю, вдруг ему примерещиться, что Анька – сатана. Зарежет Аньку, и всего делов. А его и не посадят даже, потому что у него справка есть, может, только в больнице запрут, а в тюрьму не посадят.
- А что с того, что не посадят. Аньки то не будет. Не будет Аньки то. И что с той справки.
Мне стало жаль Аньку, и жаль этих торговок, а еще больше жалко собачек и котят. Есть такая нелепость – зверью сочувствуешь больше, чем людям. И может это не такая уж нелепость…
- Этот персиковый ушастый мне нравиться, хорошенький такой, - сказала хозяйка, доставая щенка с манежа и разглядывая его придирчиво. – С села люди привезли, а совсем блошек нет. Когда и городские несут щенков жуть каких блохастых, а сельским вот повезло.
- А мне на той неделе котенка породистого с вытекшим глазом подсунули, - сообщила блондинка. -  Кто ж его купит то? А мне что его, кормить?...
Тут уж и вовсе тоска на меня навалилась. Забрала сопротивляющуюся Марусю, усадила в коляску, и поехали мы домой.
Маша, наоборот, в восторге от общения со зверьем. Все елозит в коляске, лепечет про собачек и кошечек. Вечером, когда папа придет с работы, она все ему про них расскажет. А я свои впечатления запишу в дневник…