Приключения крещеного татарина-полоняника XVII века (Очерк)

Россия. XVII век. Несмотря на некоторый традиционный изоляционизм и традиционное же недоверие ко всему заграничному, Русское государство в те времена вовсе не было абсолютно закрытым государством, подобно современной ей Японии под управлением сегунов Токугава. В Россию постепенно проникает все больше людей, предметов и идей с Запада. Русские дипломаты все чаще появляются в Европе. Государство ведет активную внешнюю политику, русские войска доходят до Риги, Бреста и Вильно.
Русский царь Алексей Михайлович (правил в 1645-76 годах) живо интересовался, что пишут в иностранных газетах, и даже организовал их доставку в Россию. “Расспросные речи” всех русских людей, побывавших в Европе или иных странах - купцов ли, дипломатов ли, были обязательным предметом “отписок” царю.
Порой, однако, русские люди оказывались за пределами России не по своей воле. Во время многочисленных войн с Речью Посполитой, Швецией, и особенно столкновений с Крымским ханством, за которым стояла могущественная Османская империя, не раз случалось, что многие тысячи наших соотечественником попадали в тяжкий плен.
В некоторые периоды почти каждый год на южные рубежи Московского Царства и Речи Посполитой совершали набеги татары из Крыма. Во время этих набегов “в полон” часто уводились тысячи, а порой и десятки тысяч пленников – русских, украинцев, поляков, выходцев из иных народов. Пленники частью пополняли собой класс рабов в самом Крыме, а частью продавались на невольничьих рынках ханства. После этого рабы растекались по всей державе Османов – по Малой Азии, Северной Африке, Южной Европе.
Трагическая судьба подавляющего большинства людей из этой громадной массы русских (под "русскими" мы имеем в необязательно этнических русских), вырванных из орбиты России, нам неизвестна, открыта лишь малая толика. Еще меньше историй русских пленников, или “полоняников”, как их тогда называли, доступна не только историкам, но и широким слоям любителей истории. Это не может не огорчать - многие рассказы о побегах и странствиях полоняников того времени могут легко быть превращены в сюжет для приключенческого романа. Одна из подобных историй приведена ниже.
19 июля 1656 года (здесь и далее даты даны по старому стилю), с запада к воротам русского города Путивль подошел путник. Путивль в те времена являлся важным пограничным городом-крепостью на юго-западных границах России.
Годины были неспокойные. Шла тяжелая война за Украину и Белоруссию с Речью Посполитой, начатая еще в 1654 году.
Пришедший в Путивль человек назвал себя “Филькой Исаевым сыном Новокрещеновым”, и сообщил, что он “полоняник, вышедший из Турской земли”. Это значило, что путник - бывший русский пленник, бежавший из Турции (“Турской землей” в те времена именовали владения Османской Империи).
В Путивле Филька был допрошен (“расспрошен”) людьми путивльского воеводы боярина Никиты Алексеевича Зюзина. В те времена все русские, выходившие из чужеземного плена, обязательно допрашивались. Сообщенные ими любые мало-мальски ценные, да и просто интересные заграничные вести обязательно пересылались затем в Москву, в Разрядный Приказ, который ведал всеми военно-административными делами в государстве. Случай с Филькой не стал исключением - путивльский воеводский дьяк Никита Наумов составил про него специальную “отписку” (доклад) в Разрядный Приказ, и с этой отпиской воевода Зюзин 7 августа 1656 года отослал путника прямо в Москву.
В Москве Филька был дополнительно допрошен в Разрядном Приказе людьми князя Григория Куракина. Путивльские и московские “расспросныя речи” Фильки благодаря старанию приказных дьяков, были скомпонованы ими в один документ, который сохранился и дошел до наших дней. К сожалению, местами эти записи весьма лапидарны, если не сказать – обрывочны, а с точки зрения достоверности часто опираются только лишь на добросовестность самого рассказчика, да на аккуратность записи дьяков. Однако даже и в таком виде они вполне раскрывают нам увлекательную историю русского полоняника. Поведаем ее в пересказе.
Родился Филька (Филипп) Новокрещенов в городе Алаты (Олаты). Ныне этот населенный пункт -село Алат, что лежит к северу от Казани. Однако в XVII веке это был еще город, который даже имел своего воеводу. Впрочем, уже и тогда Алаты были довольно глухим провинциальным углом, они считались “пригородом Казанским” и административно подчинялись Казани.
Хотя бы примерный год своего рождения, Филипп, к сожалению, не указал, но по роду занятий назвался “толмачов сын”, то есть его отец был “толмачом” - переводчиком. Род занятий, место рождения, а также откровенно нерусское имя отца Филиппа – Иса, дают нам основания предположить, что отец нашего рассказчика выходил из приволжских татар. У его сына мы видим уже русское имя (Филипп). Вспомнив звучание фамилии – “Новокрещенов”, мы можем сказать, что Иса, вероятно, был “новокрещеном” (“выкрестом”), т.е. перешедшим в православие из другой веры. Наиболее очевидной “другой” верой является ислам – традиционная религия татар Поволжья.
Хотя русские власти мусульман Поволжья, в общем-то, не притесняли, однако стимул креститься и стать православным у местного населения существовал - это давало "выкресту" определенные выгоды, особенно, если он собирался поступить на государственную службу, или заняться торговыми делами.
В те времена род занятий обычно передавался по наследству, а это значит, что и сам Филипп также должен был стать “толмачом” и получить какое-никакое образование (переводчик должен как минимум, уметь читать и писать, причем не только на русском). Учитывая национальное происхождение, “толмачить” Новокрещеновы, вероятно, должны были с поволжских языков.
Когда в Алатах умер отец Филиппа – “толмач” Иса, а это было около 1646 года (в рассказе - “тому лет с 10 [назад]”), наш герой подался в Москву, а оттуда – на Дон вместе с оказавшимися в Москве донскими казаками. Как донцы оказались в Москве, как к ним прибился Филипп, и при каких обстоятельствах ушел на Дон – о том он умолчал, ограничившись фразой, что “с Москвы съехал с донскими казаки на Дон, и служил великому государю на Дону с донские казаки”. Столь обтекаемая форма, оставляющая широкое пространство для догадок и домыслов, возможно, была выбрана Филиппом неслучайно – если это был самовольный уход на Дон, то царским правительством такие вещи вовсе не поощрялись, так как донцы слыли далеко не самым верным царскому правительству народом. С другой стороны, сам факт того, что Филипп свободно пришел в Москву, как и род его занятий (переводчик), говорит о том, что он не был крепостным, а относился к лично свободным "мещанам". Потому наш герой вполне мог совершенно официально стать “толмачом” у донских казаков, чьими военным услугами, несмотря на недоверие, московское правительство часто пользовалось. На Дону Филипп Новокрещенов пробыл приблизительно с 1646 по конец 1651 года, но что именно там делал и чем занимался – нам остается только гадать…
Наша история совершает новый поворот 20 декабря 1651 года (“во [7]160 году [от Сотворения Мира] за 5 дней до Рождества Христова”). В этот день судьба Филиппа круто изменилась, положив начало его странствиям. К Черкасскому казачьему городку (ныне станица Старочеркасская под Ростовом-на-Дону) подошли турки из принадлежавшего им Азова. Как указано в “речах” Филиппа, отряд “азовцев и янычар человек с 200” прибыл под Черкасский городок “для языков”. Налицо был обычный набег-рейд с целью захвата пленных, грабежа, а также сбора разведданных. Обе стороны – и турки и казаки, регулярно совершали подобные вылазки на территорию друг друга.
Между донскими казаками и турецким отрядом на берегу Дона произошел бой, во время схватки Филиппа “взяли в полон”. Привезенный в Азов Филипп был продан в рабство какому-то турку из Стамбула, которого Филипп именует “царь-городский жилец, янычар Делибаглит”. Так Филипп Новокрещенов оказался в турецкой неволе.
В те времена русские рабы вовсе не были экзотикой в Османской Империи, как уже говорилось выше, крымские набеги обеспечивали постоянный их приток. Пополнившего ряды русских полоняников Филиппа Новокрещенова его новый хозяин “Делибаглит” отвез в столицу державы Османов – Стамбул (“Царь-Город”). Здесь Филиппа перепродали “на каторгу, каторжному паше Касым[-]бею”. Слова “на каторгу” означают, что Филиппа сделали гребцом на галере.
В XVII веке гребные галеры все еще широко использовались турками (да и не только ими). Работа галерным рабом была чрезвычайно тяжелой, грязной, и опасной. Гребцы почти все время проводили в кандалах, и были прикованы к скамьям и друг к другу. Во время сражений галер гребцы становились мишенью для вражеских атак, а в случае гибели судна шансов спастись у закованных гребцов практически не было. Попасть "на каторгу" считалось одним из самых тяжких жребиев и в представлении русских того времени, "каторги" были символом страданий и нужды в иноземном плену. О своих лишениях и тяготах на галере Филипп не рассказал ничего (или это просто не было записано), указав лишь, что галерным рабом он пробыл “3 года с лишком”, т.е. с начала 1652 по весну 1655 года.
Весной 1655 года, по сообщению Филиппа, его хозяину “Касым-аге, по указу турского султана… велено [было] быть на Червонном море, от Индии на границе в его турскаго султана в городе в Севизе воеводой”. В те времена “Червонным” (“Чормным”) морем русские именовали Красное море. Город “Севиз” можно идентифицировать как Суэц, который в то время носил арабское наименование – Сувайс, и являлся крупной военно-морской базой турок на Красном море. Таким образом, хозяина Филиппа – Касыма, уже имевшего чин “ага” (что выше чина “бей”), посылали на какую-то административную должность (“воеводой”) в Суэц.
Касым-ага направился в Египет морем. На одной из небольших галер, шедших в его флотилии, находился гребцом и Филипп Новокрещенов. Когда галера проходила по Эгейскому морю (“Белым морем”, как тогда именовали его русские), у побережья “под турским городом под Станковым” (где-то между Дарданеллами и Фессалоникой) на судне произошел бунт гребцов.
Вместе с Филиппом восстали 13 человек, среди которых были русские, “белорусцы” (белорусы) и выходцы из Литвы (“литовские люди”). Восставшие гребцы перебили всех турок, что находились на галере, а, таких, по словам Филиппа, оказалось 35 человек. На этом месте Филипп опять воздерживается от подробностей и обрывает рассказ о бунте, сообщая, что он “в то время ушел”, то есть покинул галеру, но каким образом, куда именно “ушел” и почему, он не сообщает. Во всяком случае, из всех дальнейших “речей” Филиппа ясно вытекает одно – что после побега из турецкого плена он стремился возвратиться в Россию, но путь этот оказался весьма непростым и извилистым…
После бунта на галере наш герой оказывается… в Венеции (“пришел в Венецию”)! В Венеции в те времена еще не было постоянных русских представительств, а потому рассчитывать на помощь своих Филиппу не приходилось. Далее он говорит, что из Венеции на торговом испанском корабле последовал на остров Мальта, который держали мальтийские рыцари под номинальным протекторатом Испании.
На Мальте Новокрещенов высадился 15 августа 1655 года (эту дату он сам точно сообщает). Почему он оказался на Мальте, а не двинулся на восток – вытекает из самого текста Филиппа. На Мальту, а затем далее с Мальты он следовал не сам по себе, а будучи вместе со “шпанского короля немецкими торговыми людьми”. Вероятно, не имея никаких средств для возвращения на родину, Филипп нанялся работником или слугой к испанским торговцам, и оказался с ними по их торговым делам на Мальте, невольно отдалившись, а не приблизившись к России.
На Мальте Новокрещенов пробыл до февраля 1656 года, после чего те же самые торговцы отвезли его во “Флорентскую землю”. Из Тосканы Новокрещенов, уже один, пройдя землю “папежа римского” (Папскую область), и побывав в принадлежащих папе городах Болонья (“Полония”) и Феррара (“Портоферары”), снова оказался во владениях Венеции, описав, таким образом, своеобразный круг вокруг большей части Италии.
В Болонье и в Ферраре Новокрещенов смог раздобыть себе “прохожие листы” – говоря по-современному, документы, удостоверяющие его личность, и дающие какие-никакие, но гарантии прохода по землям, где признавали папу римского. Эпизоды с “прохожими листами” и с испанскими торговцами говорят о том, что Новокрещенов не зря числился “толмачом” – такие действия предполагают факт быстрого изучения хотя бы основ местного языка - в данном случае, итальянского.
Из владений Венеции Филипп, наконец, двинулся на восток, в Россию. На пути его лежала “Цесарева земля” – владения австрийского императора Фердинанда III Габсбурга (правил в 1637-57 годах), и столица его империи – Вена, куда наш герой прибыл в конце апреля, или в начале мая 1656 года.
С Веной связан чрезвычайно любопытный эпизод странствий Филиппа, о котором в его “речах” сделана специальная вставка. По утверждению Новокрещенова, он, будучи еще на территории Папской области (“папежской земли”), откуда-то узнал о некоем после от папы римского Александра VII (понтификат в 1655-67 годах) к Фердинанду III. Задачей папского посланника, якобы, было уговорить императора “чтоб он … послал против [русских] государевых людей своих воинских людей и … стал … польскому королю помогать…”.
Далее этот эпизод разворачивается в почти шпионскую историю. Узнав еще в Северной Италии про посланника, в Вене Филипп будто бы нашел этого самого папского посла, и даже “на дворе у него для милостыни был”, то есть проник на посольский двор, и под видом нищего пытался собрать какие-то сведения. Так как далее о посланнике ничего не говорится – попытка была, похоже, неудачной…
Из Вены Филипп, как вытекает из его показаний, зачем-то двинулся южнее, и вновь оказался у “Белого моря” (на сей раз имеется в виду Адриатическое море). Далее от “города Горицы” (Гориция, на современной итало-словенской границе), он проследовал “на Венгры”, т.е. в Венгрию. В пути, в “городе Вуге” (нынешний венгерский город Вац), Филипп смог раздобыть себе еще один “прохожий лист”. Позднее все три своих “прохожих листа” бывший полоняник сдал в Разрядном Приказе.
Очередной отрезок пути Филиппа длился по “сю [восточную] сторону Дуная по цесарев же город Прошпур” (возможно, это словацкий Прешов), а по пути, по его уверениям, он видел, что всюду австрийцы “прибирают рейтар и солдат многих людей”, то есть собирают войска.
В “Прошпуре” Филипп также обнаружил большое скопление австрийских (“цесарских”) войск, и продолжил свою добровольную шпионскую деятельность. Русский полоняник попытался собрать сведения о том, куда эти войска могут быть направлены - по словам Филиппа, он “у цесаревых де людей слышал … в разговорах, что тем цесаревым воинским людем помогать польскому королю”, для чего будут вскоре посланы “на Шлянскую границу”, т.е. под современный польский город Свентохловице, совсем рядом с тогдашней польско-австрийской границей (“от Кракова в 50 верстах”).
Из “Прошпура” путь Филиппа лежал в польскую Галицию. Добравшись до города Стрый (ныне на территории Львовской области Украины), Филипп оказался во владениях могущественного польского магната Александра Конецпольского. Это была уже территория враждебной России Речи Посполитой. Отсюда и далее, пробираясь по Речи Посполитой, Филипп “сказывался черкашенином”, то есть украинцем, или даже украинским казаком, что для человека, прожившего несколько лет на Дону, было, очевидно, совсем нетрудно. Действительно, называться русским во враждебной стране в разгар русско-польской войны Филиппу было смерти подобно – “только б де сказался русским человеком, и ему б де быть убиту”.
От Стрыя Новокрещенов направился к городу Сокаль (“Соколов”), а затем в имение Журавна на Днестре, где проживали представители рода Сапег (ныне это поселок Журавно на Украине, рядом с молдавской границей). Далее маршрут Филиппа пролегал по западной Украине – в Галич, оттуда в город Подгальцы (ныне Подгайцы), где находились владения другого могущественного магнатского рода – Потоцких. От Подгалец Филипп двинулся на восток к Теребовлю (ныне Теребовля), а затем к “Старому Константинову“ (ныне город Староконстантинов).
Будучи в польских владениях, Новокрещенов также собрал сведения о том, что многие польские шляхтичи ведут переговоры со шведами. Война Речи Посполитой со Швецией (известная в истории как “Шведский Потоп”) была в самом разгаре, и к лету 1656 года шведы уже захватили большую часть собственно этнических польских земель. В этих условиях часть польских магнатов и шляхты искала возможности, чтобы “згода б с ними [шведами] учинить” (т.е. договорится). В условиях шведской оккупации многих польских земель, богатые владения на юго-западной Украине оставались для поляков жизненно важным источником продовольствия: “а только бы де хлебных запасов черкасы в Польшу не возили, и они б де в Польше с голоду померли”.
После Константинова бывший полоняник оказался уже в “Киевских городах” – в центральных областях Украины. Эта территория контролировалась союзной русским Гетманщиной под управлением Богдана Хмельницкого. Двигаясь по Гетманщине, Новокрещенов миновал “Поволочье” (ныне село Паволочь в Житомирской области Украины), Фастов (“Хвастово”) и Киев.
Однако, по всей видимости, ни в одном из этих городов Филипп не остановился надолго, а проследовал далее на восток. Причины тому, вероятно, следующие. Еще будучи в Журавне, Филиппа будто бы снабдил информацией некий “Журавенский урядник” (офицер польского гарнизона), а позднее, в “черкасском городе Паволочье“, с ним говорил “полковник Золотаренко”. Оба этих источника сообщали примерно одно и тоже - про брожения в среде украинских казаков, про их сношения с поляками, про недовольство новой московской властью, и наметившийся в казачьей среде раскол на промосковский и пропольский лагеря. В основном, граница раскола проходила по Днепру, что зафиксировано и в “речах” Новокрещенова – “И во всем де черкассы, которые по ту [западную] сторону реки Днепра, добра хотят Польше… а которые де черкассы по сю [восточную] сторону Днепра, и те де добра хотят великому государю [Московскому]”.
В недалеком будущем, после смерти Богдана Хмельницкого (1657 год), этот раскол вызовет на Украине настоящую гражданскую войну (“Руину”), и опустошит некогда цветущую страну. Про брожения среди казаков Новокрещенов пишет много и подробно - что говорит о том, что и на Украине он продолжал сбор сведений (по сути - шпионил), могущих оказаться полезными. Возможно, именно сомнения в верности украинских казаков, а также то, что Филипп попал в турецкий плен еще до присоединения Гетманщины к России, сыграли свою роль в том, что он не остановился в украинских городах.
В любом случае, от Киева было уже сравнительно недалеко до старой русской границы, и Филипп вскоре прибыл в Путивль, с чего и начался наш рассказ о нем. Его странствия длиной более четырех с половиной лет, были завершены.
Дальнейшая судьба Филиппа Новокрещенова, который вырвался из тяжкого турецкого плена, а затем преодолел половину Европы, чтобы добраться до России, неизвестна. Его “расспросныя речи” в 1894 году были изданы в Москве, в составе 2-го тома “Актов Московского Государства” под редакцией Н.А. Попова - сборника русских разрядных документов XVI-XVII веков, однако всего лишь в виде текста самого документа.
История Филиппа Новокрещенова - вовсе не уникальный случай в истории России того времени. Вспомним, что даже знаменитый предводитель восстания в Смуту - Иван Болотников, также как и Филипп, был рабом на галере, бежал, и через Италию вернулся в Россию. Об успешном восстании более чем 200 русских рабов на турецкой галере в Эгейском море и их пути в Италию в 1643 году, писали даже в европейских газетах. Не раз и не два "выходили" полоняники из "Китайского царства" и "калмыков", т.е. из плена восточных народов.
Данный небольшой очерк вовсе не ставил своей задачей подробный обзор всех этих случаев, но имел скромную цель дать пересказ истории одного русского полоняника XVII века.