Ноги жутко ныли и требовали демократии в сознании Джима, навязчиво напоминая, что его опорно-двигательный аппарат не двигатель второго, и уж точно не первого рода - получать энергию из пустоты он, к сожалению, пока не научился. Но сигналы не достигали цели - Джим бежал на автомате, словно его «Себринг», несущийся по девяносто пятому на круиз контроле к той элитной Нью-Джерской проститутке Жаннин, которой Джимми-бой выкладывал пятнадцать сотен за ночь, а затем еще триста на кокаин.
Джим не очень-то ловко маневрировал между ночными пешеходами - сказывалась усталость, полное отрицание реальности происходящего и зуд, прежде всего в мозгу, требующий дозу, причем немедленно. Он бежал не останавливаясь от своей квартиры в маленькой Италии и уже почти добрался до Бруклинского моста, когда до него донесся голос загнанного в угол рассудка, рассудка более не принадлежащего этому молодому человеку.
Джимми-бой, тебе ведь всего двадцать девять. Столько еще запланированного, не сделанного…
Внезапно внутренний голос заглушили крики очередного сбитого Джимом нью-йоркского обывателя:
-Куда прешь, ублюдок! Долбанный укурок…
Будь Джим в данный момент «в себе» он не удержался от нескольких резких контраргументов, но он словно не заметил выпадов в свой адрес и продолжил бежать по ночному загазованному Нью-Йорку, не замечая ничего вокруг себя. Он несся как семнадцатилетний сопляк на день открытых дверей в дешевый публичный дом, если такие дни существовали бы в реальности. Джим вновь и вновь врезался в идущих ему на встречу пешеходов, и следом за ним тянулся хвост из горячих словечек, вырывавшихся из ртов с виду интеллигентных ньюйоркцев. В этом городе ты никому не нужен, но как только ты наступаешь на хвост ближнему, твой отхватывают под корень.
В один момент Джим резко подвернул ногу и рухнул всем телом на мостовую. Резкой волной боль прокатилась по всему телу, от головы до пят. Джиму хотелось завыть подобно дворовому псу, но силы полностью покинули его тело, и из его горла вырвался лишь сдавленный хрип утопающего. С минуту, а может и того более Джим лежал на правом богу, пытаясь опереться на левую руку. Проходящие мимо него люди предпочитали ускорять шаг, обходя его по большой дуге. Одинокий старик подхватил его за плечи и, приподняв, посадил на пятую точку. Старик поспешил ретироваться и позволил себе заметить, что этот мир катится к черту.
*
Резкая боль ненадолго прояснила угасающий рассудок Джима. Вдруг до него дошло, что он сидит на заднице посреди тротуара на Мэдисон стрит. Преодолев новую волну боли, подступившую к правой ноге, он начал подниматься, перенося вес на левую. Новый поток хлынул по правой половине тела. Та спасительная для рассудка доза боли начала перерастать в летальную, зрение будто затянуло очень тонкой черной материей, а в голове словно начал вибрировать мобильник. Если бы не фонарный столб, оказавшийся по левую руку от Джима, то он снова шлепнулся бы на землю. Через половину минуты пелена боли, окатившая его органы чувств начал отступать, и перед взором Джима оказалась автобусная остановка. Стиснув зубы, он сделал несколько шагов, правда, отмерять расстояние шагами, пройденное человеком в таком состояние можно лишь с большой натяжкой. Он напоминал скорее улитку. Правая нога волочилась по земле, как будто была неким инородным предметом, прикрепленным к телу Джима. Протащившись еще несколько метров, он вдруг застонал от пронзившей уже все его тело боли. Ясно было одно: либо у него перелом, либо у него перелом плюс ломка пробилась сквозь занавес боли в ноге. Приложив, как ему показалось, неимоверные усилия он, наконец, добрался до автобусной остановки и упал на скамью. Сердце Джима точно хотело вылететь наружу, оно отчаянно колотилось, желая пробить себе путь. Немного отдышавшись, Джим подтянул свисшую со скамьи пораненную ногу, в который раз зажмурившись от резкого приступа тупой боли.
Неожиданно внутренний голос вновь дал о себе знать. В нем отчетливо были слышны укорительные нотки, даже несколько саркастичные.
Ну, Джимми-бой, ты близок к своей цели. Правда ты хотел, чтобы это произошло несколько быстрее и не столь болезненно, а ведь это еще цветочки. Не правда ли?
Вытирая рукой первые проступившие слезы, Джим простонал:
-Ты прав, черт тебя дери, прав…
*
Вырос Джим Хэшер в Бостоне, штат Массачусетс. Там же закончил и небезызвестный Гарвард. Родился Джимми в 1979 году в достаточно успешной семье. Отец - Эдвард, и мать - Лиза, работали в рекламном бизнесе, и достаточно неплохо в этом преуспевали. К восемьдесят пятому году Лиза занимала кресло директора по финансам одной небольшой, но достаточно успешной и очень уважаемой Бостонской рекламной конторы. Эдвард же, исполняющий обязанности арт-директора в той же самой компании, практически безраздельно владел всем делом, и можно сказать «Докли -Эд» был семейным бизнесом Хэшеров. Но, к сожалению, в восемьдесят восьмом умер от сердечного приступа отец Джима, и мать, подавленная личной трагедией, и не способная самостоятельно вести дела продала часть активов сторонним лицам.
Даже после потери части своего дела, семья Хэшеров находилась выше на социальной лестнице, чем многие из представителей американского среднего класса восьмидесятых. Хорошему положению в обществе способствовали разумные вложения отца Джима во время его становления в рекламном бизнесе.
Джим рос, ни в чем не нуждаясь. Несмотря на огромную любовь к своей матери, в семье мальчик всегда занимал позицию выгодную ему. Если мать говорила, что он получит деньги на личные расходы только после того как уберется в комнате или сделает уроки, то он не переча ей начинал выполнять свою «работу». Можно представить каким плодотворным было бы подобное воздействие на ребенка, так сказать, приобщение к труду, к мысли о том, что себе на хлеб он должен зарабатывать сам. Но со временем и мать, души не чаявшая в своем ребенке, начинала становиться более мягкой и баловать Джима чаще, и сам Джим начал понимать, что на свой кусок хлеба он может заработать не напрягаясь.
На встрече выпускников он мог честно похвастаться, что ни разу в жизни не попросил у матери лишнего цента, хотя предпочел бы умолчать о том, что Лиза Хэшер снабжала своего сына деньгами чуть ли не до двадцати пяти лет.
Так получается, что в профессиональном плане, дети часто следуют по стопам своих родителей, а уж если ваша мама имеет связи во многих рекламных компаниях Нью-Йорка, да и вообще во всей северно-восточной Америке, то вам грех отказываться от бесплатного сыра. Джим исключением не стал.
Учился Джим в Гарварде добросовестно. Звания «ботаника» он, конечно, не заслужил, но в целом был очень даже успешным студентом. Несмотря на его хорошие успехи в учебе, он был постоянным посетителем всех студенческих вечеринок. За студенческие годы он выпил спиртного столько, сколько не выпил за последующие пять лет своей жизни, после получения диплома. Достаточно сильно в то время Джим пристрастился к марихуане и многие его собутыльники удивлялись тому, что у него не едет крыша, в то время как они штабелями валились после очередной экзаменационной сессии.
Дома, перед матерью, Джим был примерным сыном и достойным последователем Эдварда Хэшера, среди друзей - Джим-бездонная-бутылка-и-непрошибаемые-никакой-травой-мозги.
В 2003 году закончив то же Гарвардское направление, что и его отец двадцать пять лет назад, он получил работу в одной Нью-Йоркской компании. Не без помощи своей матери, разумеется.
*
Джима бросило в пот, и голова до сих пор сильно кружилась, кроме того его левая нога начинала затекать. Он немного откинул голову назад, чтобы смахнуть налипшие на лоб и скулы волосы, и через прозрачную стеклянную крышу автобусной остановки увидел первую сверкнувшую в небе молнию. Скорее всего, через минут десять Большое Яблоко накроет сильный ливень. Вдруг он вспомнил, что по радио передавали о приближающемся с севера грозовом фронте.
В данный момент ему было полностью начихать на грозовые фронты и большие мегаполисы, которые вот-вот превратятся в кучу мокрого бетона, в этот самый момент его не беспокоило уже ничего. Он пытался разобраться, но у него ничего не получалось. В его голове промелькнула мысль, что это уже и не важно. Все предрешено и пути назад нет.
В метрах пятнадцати от остановки послышался женский смех. К остановке неспешно приближалась молодая пара - молодой человек и, видимо, его девушка. В руке девушки была одна красная роза.
«Одной розы будет маловато, чтобы затащить ее в постель, парень, - подумал Джим».
Тебе всегда было нужно лишь одно, Джимми-бой. Может она его любит? Тебе такое в голову не приходило, пропитанный героином кусок мяса, нет?
-Пошел ты… - успел простонать Джимми-бой, перед тем как резкая боль пронзила его стопу чуть ниже колена, и он с трудом преодолел желание застонать.
Когда пара поравнялась с остановкой, рыжеволосая девушка немного вскрикнула, когда увидела Джима и его окровавленную ногу.
-Боже мой! Что с вами… Вам нужна помощь?!
-Я уже позвонил в 911, скорая скоро приедет, - соврал Джим.
Тут к Джиму приблизился молодой человек.
-Мистер, мы можем дождаться с вами скорой помощи, на всякий случай, мы.
-Валите отсюда!- закричал Джим. Сорвавшись на крик, он напомнил молодой девушке какого-то вампира из второсортных голливудских фильмов, его глаза блестели, а зубы так и выпирали дракуловскими клыками из скрученного в оскале рта.
-Сэм, пошли отсюда!- завизжала девушка,- Быстрее, Сэм!
-Но… Рейч, он наверно в бреду, я слышал от болевого шока и не такое бывает…
В этот момент Джим попытался резко дернуться в сторону загулявшей ночью парочки, от чего парень отпрянул в сторону от автобусной остановки, подхватив за руку свою пассию. В лице он резко переменился, и в его глазах читался страх.
-Твою мать! Наркоман чертов, пошли отсюда Рейч!
Парочка поспешила поскорее скрыться за ближайшим углом и Джим облегченно вздохнул.
В голове снова щелкнул этот выключатель, как будто звукорежиссер в его голове дернул указательным пальцем по тумблеру «ВКЛ» ответственному за питание данного элемента аудиосистемы.
Ты снова наедине со мной Джимми-бой. Совсем один.
*
Ведь именно так это обычно и бывает? В детстве вы попадаете в плохую компанию и балуетесь сигаретами. Травкой и спиртным - в юности. А потом тяжелые наркотики и вы, вероятно, на том свете. Возможно, и бывает. В кино и буклетах социальных служб для подростков и их мам.
В реальной жизни все сложнее.
А может все намного проще?
Нужное, как говорится, подчеркнуть.
*
Вокруг Джима все заволокло туманом, а перед глазами стояли образы и призраки. Даже невыносимая боль отошла на второй план. Переключатель вновь вернулся в положение «ВЫКЛ». В голове звучали лишь голоса фантомов проносящихся мимо корабля Джима - автобусной остановки. Его капитан прекрасно понимал, что корабль скоро пойдет ко дну. Призрачные очертания начали обретать форму и перед его глазами появились ленты полицейского оцепления. Эти ярко-желтые границы, режущие и бесповоротно меняющие жизнь человека. За лентами появилась мостовая, дом в Бруклине, и две тысячи девятый год.
*
Семь месяцев назад…
Когда на крыше прогремел выстрел, толстый полицейский пытался отвести скопившихся зевак подальше от подъезда 1А дома 108 на Джонсон стрит в Бруклине, но у него это не очень-то получалось. В момент, когда раздался звук выстрела, полицейский перестал отряхивать штаны, и в его голове пролетела мысль: «Твою мать. Это, конечно же, должно было случиться в тот день, когда я ухожу на пенсию. Чертовы наркоманы».
*
Энди выстрелил в воздух и разразился жутким воплем, переходящим в какое-то рыдание, рука с кольтом опустилась и у Джима, стоящего у входа на крышу, появилась надежда, что на этом все кончится, что Энди успокоится, и они проведут всего одну ночь в полицейском участке, где получат повестку в суд по статье о нарушении общественного порядка или чего-то в этом роде.
-Успокойся, Энди, выбрось пистолет и сойди с парапета, Эндрю, спокойнее… - прокричал Джим. Он называл своего университетского друга - своего лучшего друга - полным именем лишь в крайних ситуациях, он знал, что это может принести ему успех. Но сейчас все слова пролетали мимо Энди, не достигая цели.
Они познакомились в Гарварде. Энди учился на том же курсе, что и Джим, но в итоге забросил рекламу ради музыки. Джим, всегда опекавший его, сначала воспринял эту идею крайне негативно, но потом смирился, поняв то, что его другу хватило смелости высунуть голову из той кучи дерьма, в которой они работали. Неважно, под каким предлогом, но эта работа делала из тебя какую-то машину, она высасывала всю душу.
-Она мертва, Джим! Как это возможно, как!? Нет, нет, нет…я не оставлю тебя дорогая! - навзрыд кричал Энди. Его взгляд был устремлен одновременно на своего друга и сквозь него – этот взгляд был попросту безумен. Джим прекрасно понимал, что Энди укололся совсем недавно. Он узнал этот взгляд.
Шестнадцатого февраля 2009 года, возлюбленная Энди Джейкерса, Кейт упала под поезд на станции Лоуренс стрит и погибла. Энди, до безумия любивший Кейт, целую неделю провел в своей Бруклинской квартире один наедине с наркотиками и спиртным, не желая ни с кем разговаривать, даже с Джимом.
*
В этот холодный февральский вечер, двадцать третьего февраля, Джим получил сообщение от Энди. Тот просил его приехать. Ему требовалась помощь. Когда он подъехал к дому на Джонсон стрит, то увидел желтые полицейские ленты, и его сердце заколотилось в сотню раз быстрее. Первая пришедшая мысль в голову была о том, что он опоздал, и его друг уже покинул этот грешный мир. Взгляд Джима метнулся к крыше, и он увидел силуэт человека, стоящего на парапете. Это был Энди. Тощий, с развеивающимися на ледяном ветру волосами, в одних джинсах, с татуировкой «Mötley Crüe» на правом плече и с кольтом в левой руке. Джим перепрыгнул через ленту и бросился к подъезду, но при входе его схватил полноватый коп и потащил назад за ограждения.
-Эй, парень, тут полицейская операция. Придется подождать.
-Это мой друг! Пустите меня! - заорал на полицейского Джим.
-Тебе придется пройти за оцепление, уже на подъезде психологи, они вытащат от туда твоего друга, - безразличным тоном пробубнил полицейский.
-Когда ваши психологи сюда доберутся, то его мозги уже будут на мостовой! Пустите меня туда, я должен поговорить с ним!- выбиваясь из рук полицейского, кричал Джим.
Толстый офицер споткнулся и полетел брюхом вниз, этим моментом воспользовался Джим и нырнул в подъезд дома.
-Черт с тобой. Наверху тебя все равно остановят, - поднимаясь с колен, бурчал полицейский.
*
Джим преодолел пять этажей по лестнице в два счета и налетел на спину высокого полицейского. Коп еле устоял на ногах и резко повернулся на сто восемьдесят градусов.
-Ты куда собрался, парень?
Внезапно в открытой двери входа на крышу взгляд Джима встретился с диким, безумным, и в то же время пустым взглядом Энди.
Энди резким движением приставил кольт к своему виску и закричал:
-Пустите его ко мне или я вышибу себе мозги!
Высокий коп посмотрел на Джима и сказал:
-У него пистолет, ты уверен, что хочешь пройти?
-Уйдите к черту! - отталкивая от себя копа, вымолвил Джим и протиснулся через дверь на крышу, - Энди успокойся…
*
Вдали были слышны сирены приближающейся кареты скорой помощи, а внизу у ограждения собрались репортеры, многие из которых были недовольны тем, что им приходится торчать здесь. Репортажами о наркоманах уже никого не удивишь, этот город прогнил насквозь, и очередной парашютист без парашюта, ударивший по вене, появлялся здесь стабильно несколько раз в месяц.
Ледяной ветер пробирал до костей, но внутри у Джима разгорался огонь. Он практически не чувствовал резкие прикосновения ветряных лезвий. Все его внимание было приковано к Эндрю Джейкерсу, стоящему на парапете с приставленном к голове кольтом.
-Я не могу! Не могу так жить! - палец на курке сжался и Джим замер, полицейский сзади прокричал:
-Парень успокойся! Убери пистолет.
В этот момент раздался выстрел, и в сознание Джима все затуманилось, когда рассудок вновь вернулся к нему, он увидел Энди с рукой, вытянутой над головой. Он выстрелил в воздух. Энди взревел как умирающий зверь, и по его щекам потекла новая порция слез. Рука с пистолетом опустилась. У Джима появилась надежда.
-Успокойся… Энди, выбрось пистолет и сойди с парапета, Эндрю, спокойнее…
-Она мертва, Джим! Как это возможно, как!? Нет, нет, нет…я не оставлю тебя, дорогая! - навзрыд кричал Энди.
-Друг, конец ее жизни не означает конец твоей, послушай меня… Мне очень жаль, что так вышло, но не делай глупостей, - крикнул Джим, пытаясь уловить во взгляде Энди понимание, но увидел в нем лишь пустоту вселенского масштаба.
-Я чертов наркоман, неудавшийся музыкант, Кейти погибла, какого черта я должен жить дальше?! Джим, я не могу больше так…
-Давай попробуем завязать вместе, забудем о прошлом, Кейти пожелала бы для тебя такой участи. Сойди с парапета и опусти пистолет, Эндрю…
Вдруг Энди немного пошатнулся. Сердце Джима замерло, но его друг смог устоять на ногах. Оглядевшись, Джейкерс неуверенно спустился с парапета. Его руки дрожали, и казалось, что кольт сам вывалится из них.
-Хорошо, Эндрю. А теперь опусти пистолет,- заговорил новый голос за спиной Джима, принадлежавший другому полицейскому, только что поднявшемуся на крышу. Он приблизился к нему и, схватив его за плечи, начал тихонько оттаскивать назад.
-Парень, врачи уже здесь, для его и, в конце концов, твоей безопасности тебе лучше спуститься, - шепотом проговорил новый полицейский.
Тут Энди снова вскочил на парапет и, приставляя к виску кольт, закричал:
-Уберите от него руки!
Глаза Энди напоминали два бездонных колодца, разум практически покинул его. Полицейский же продолжал оттаскивать Джима, но тот развернулся и засадил копу классический хук в ухо. Джим повернулся к Энди и замер.
- Я хочу встретиться с ней как можно скорее... - рыдая, кричал Эндрю.
-Нет! Энди!
-Я люблю тебя, друг.
На этот раз он без колебаний нажал на спусковой крючок.
*
Сознание Джима постепенно начало возвращаться к нему, и он снова увидел перед собой две тысячи десятый год со всеми его минусами и плюсами, хотя вторых фактически и не было, либо он перестал их замечать, что было вероятнее. Главным минусом было то, что прояснение означало лишь одно - ломка тут как тут и никуда она и не собиралась уходить. Джим прекрасно это знал. Ему уже приходилось испытывать подобное несколько раз. Тяжело достать героин, когда вы на мели, знаете ли.
В момент подступило просто невозможное чувство тошноты, и его вырвало посреди Мэдисон стрит. Проходившим неподалеку людям не было до этого никакого дела. Вот уж что-что, а такое зрелище могло вызвать у жителей Яблока только отвращение, но никак не удивление или сочувствие, извольте, возможно, желание вызвать копов, не более не менее. Казалось, еще немного и тебя перестанут замечать, по твоей голове просто-напросто начнут ходить, а ноги они вытирать будут об твой пиджак. По-другому в городе, который никогда не спит, выжить было очень трудно, временами совершенно невозможно. Либо ты сам за себя, либо умри.
Джима начал пробивать жуткий озноб - стало трясти как на американских горках. Он прилег на скамейку и попытался закрыть глаза, но его «сейсмичность» по всему телу делала все его попытки тщетными.
Джим подумал, что умереть на скамейке, с запачканными собственными рвотными массами ногами, никак не входило в его планы. Эта мысль даже несколько рассмешила его. Все должно было быть по канонам и красиво, если так можно сказать, но возможности дойти до Бруклинского моста не было уже никакой. Ломка не хотела отпускать его, не говоря уже о ноге, которая вновь стала напоминать о себе, забивая все возможные болевые каналы к мозгу. Эта неподвластная Джиму игра между пеленой боли и героиновой зависимостью продолжалась. В данный момент мяч перехватила боль.
Он напрягся и смог прикрыть глаза.
Ну и надолго тебя еще хватит?
Распрощаться с этим попутчиком он мог только одним способом, и путь к нему лежал через Бруклинский мост и пролив Ист-Ривер.
-Настолько же, сколько и тебя, - пробубнил Джим.
*
Голова закружилась - начался классический пример «вертолета», когда изрядно выпив, вы ложитесь на кровать, и голова становится неподвластна вам. Он крутит ее, пока вы не отрубитесь.
Джим отрубился быстро, и тело, хоть еще и живое, выглядело совершенно мертвым. Лишь изредка поднимавшаяся грудная клетка выдавала присутствующую в нем жизнь.
С неба начали сыпаться первые капли дождя, который стал перерастать в настоящую бурю. Город накрыла тьма - самый яркий мегаполис был неспособен справится с ней, даже Таймс-Сквер выглядел очень мрачно. Люди спешили забиться в свои норы. Кто-то терялся в безграничном нью-йоркском метро, кто-то в кабинах такси, кто-то просто бесследно пропадал на этих улочках. Уже через несколько минут на улице стало крайне безлюдно.
Редкие молнии разрывали темное небо, а следующие за ними раскаты грома добавляли определенной мрачности в этот коктейль. Небеса были не в духе. Казалось, настал судный день, и вот-вот каждому воздастся по заслугам. В пору было начинать организовывать очередь в чистилище, ведь места там всем определенно не хватило бы.
*
Пять месяцев назад…
Ни для кого в конторе Джима не было секретом, что он принимает. Да, собственно говоря, кокаин в рекламном бизнесе был обычным делом, и все это знали. Многие принимали, но никто никогда не говорили об этом, это было негласным правилом. Было немало противников, но все их противостояние кончалось беседами между собой и точка. Работа была слишком дорога для каждого, и терять ее, изображая из себя самого правильного, было крайне не разумно. Временами руководство само выделяло своим некоторым работникам наркотики - сторонников расширения сознания хватало и на самой верхушки. Двадцать первый век принес в этот бизнес настоящее безумие.
Но когда Джим подсел на героин все изменилось. Вернее изменилось все после смерти его друга, который прострелил себе башку и сиганул с крыши в Бруклине, или последовательность действий была обратная - это никого особо не волновало. По факту было следующее: Джим сидел на героине и приносил отличные деньги - все были рады, но Джим, колющийся и находящийся в жуткой депрессии, походил на ходячий труп, а главное не приносил ни цента. И вот это и было основной проблемой.
Никто не собирался сдавать его в лечебницу или еще куда, примеров была масса. Это только по телевизору люди выходили из таких мест с ромашками в волосах, смеющиеся и радующиеся жизни. Несколько лет назад один сотрудник компании подсел на иглу, и в итоге руководство решило засунуть его в подобное заведение. Одним дураком на планете стало больше. Некоторые рассказывали, что он до сих пор сосал пальцы и звал маму.
Джима решили отправить поговорить с психиатром, обсудить его проблемы и переживания, может быть, страхи и опасения. Другими словами Джиму решили выделить этакого платного друга, который будет прописывать ему что-то слабее того, что он принимал сейчас.
Он встретил эту идею без должного энтузиазма, но и отказываться не стал.
Месяц прошел так и не принесся никакого результата, Джим становился лишь раздражительнее и принимал все чаще и чаще. В итоге руководство отказалось от этой идеи (особенно в свете недавнего происшествия с «летающими» с восемнадцатого этажа столами, когда один пациент чуть не убил психиатра).
Дело решили пустить на самотек. Кто-то высказывал идеи о том, что это пройдет, и он - старый Джим - вернется. Умные же люди ничего не говорили, а лишь знали, что он уже не вернется.
Логическим финалом его карьеры стал инцидент через две недели.
Джим укололся прямо в туалете и через несколько минут упал в полумертвом состоянии на свой стол во время собрания своей рабочей группы. Упал - это мало сказано. Сначала Джим впал в какое-то совершенно сомнамбулическое состояние - начал рвать бумаги, папки, кричать несвязные фразы, далее его вырвало на свой стол, а вот уж потом он упал именно на этот самый стол. Зрелище заставило опустошить свои желудки еще нескольких рекламщиков, а один даже составил Джиму компанию и упал в обморок.
Карета скорой помощи прибыла быстро, и Джима успели откачать
В общем, с тех пор Джим на работе не появлялся.
Последние месяцы он провел в своей квартире, спуская все деньги, оставшиеся на счете на героин и виски. И на Жаннин. Временами. Жаннин стала для него слишком дорогим удовольствием.
*
2 часа назад…
Джим лежал на полу в гостиной своей квартиры. За окном бурлил Нью-Йорк ничего не подозревающий о надвигающейся буре и еще пока что озаренный лучами заходящего солнца.
Несколько часов назад он принял последнюю в его жизни дозу. Сердце билось как отбойный молоток, так и норовя покинуть своего владельца, честно сказать, владелец и сам был недалек от того чтобы расстаться с ним.
Пролежав еще минут пятнадцать, Джим смог встать. Он подошел к зеркалу, и ужас паники охватил его. Руки дрожали, губы дергались, а сам он не был похож на человека вовсе. Перед ним стоял живой мертвец. Под глазами были ужасные синяки, а цвет его кожи не вызывал никаких ассоциаций связанных с жизнью. Наркотическое опьянение затуманивало рассудок и перед его глазами то и дело мелькали какие-то серые пятна, который были похожи то ли на летучих мышей, то ли на тараканов. Джим отшатнулся от зеркала и услышал голос.
Паника полностью поглотила его, и он выбежал из квартиры с вбитым в голову планом действий, оставив за собой нараспашку открытой дверь.
*
Поднимайся, Джимми-бой. Мы не закончили с тобой.
Мы не достигли конечной точки. Ты должен идти до конца.
Джим открыл немного слипшиеся глаза. Боль отступила, а ломка еще не успела подхватить эстафету, поэтому ощущался лишь странный зуд во всех конечностях, тяготивший все тело. Собравшись с силами, он оттолкнулся рукой от поверхности лавки и вернулся в сидячее положение. Джим заметил, что кровотечение остановилось - открытого перелома не было.
Молодец, Джимми, не останавливайся.
Назойливый голос приобрел отчетливо властвующий оттенок.
-Заткнись, тварь, - процедил сквозь зубы Джим.
Тебе так просто меня не заткнуть.
Только мост.
Только Ист-Ривер.
Вперед.
Переключатель определенно сломался. Голос стал обрывчатым, делившимся на односложные, но очень четкие и понятные команды.
Джим вновь собрал всю волю и силы в кулак и рванул всем телом вверх с лавки. У него получилось встать, но правая нога напомнила о себе и стала подкашиваться. В один момент Джим резко зажмурился, а когда открыл глаза, то понял, что смог обрести контроль над своим телом. Нога жутко ныла, но слушалась, боль была не такая резкая как раньше, ужасная, однако вполне терпимая.
Проковыляв пару метров, Джим попал под очень сильный ливень (раньше его спасала крыша над автобусной остановкой). Его нисколько не смутила перспектива промокнуть, холодные потоки воды действовали как обезболивающее, и, казалось, даже героиновая ломка не собиралась приходить, но это было не так, и сам Джим не спешил радовать себя такой новостью. Она просто так не уходит, и он знал это. Она забирает либо тебя с собой, либо твоих близких, любимых и все, что тебе дорого, оставляя взамен лишь пустоши, несчастья и осознание того, что именно ты угробил свою собственную жизнь, осознание, что скинуть все свои проблемы больше не на кого.
Джим повернул в голову и увидел чудо. К остановке подъезжал автобус, который, если Джиму не изменяла его память, работающая сейчас крайне плохо, едет мимо Бруклинского моста. Он поднял руки над головой и со всей мочи стал кричать:
-Эй! Эй! Остановитесь!
Наивный.
Автобус подъехал к остановке и открыл двери, что заставило утихнуть голос в голове Джима.
-Что ты так кричишь, дорогой? - водитель автобуса говорил с сильным акцентом. Вероятно, с русским или сербским, подумал Джим. - У меня в любом случае здесь остановка, а то, что в автобусе пусто не имеет значения. План, знаешь ли, нарушать нельзя.
Джим не мог понять, почему этот человек остановился, почему он не называет его «укурком» или «наркоманом», почем он затеял беседу с ним? Он был словно посланник света, среди разверзшегося ада тьмы.
Может, мир не прогнил до такой степени? Может, есть люди способные чувствовать, любить, уважать?
Джим, не понимающий, что происходит, забрался в автобус, сопровождаемый сочувствующим взглядом водителя.
-У меня нет денег, - сказал Джим.
-А у меня правого яйца. Садись.
*
Голос начал терпеть поражение. Он не напоминал о себе до самого Бруклинского моста. Он накапливал силы, чтобы ударить в решающий момент, и этот удар должен быть критическим. Другого шанса не будет. Он знал это.
*
Джим с трудом выкарабкался из автобуса и ткнул большим пальцем вверх, показывая водителю, что все ОК. Тот посмотрел на небо оценивающим взглядом и немного усмехнулся:
-Парень, не ровен час Ной приплывет, если попросишь, то отвезу в больницу. Только попроси. Я навязчивым быть не люблю, - произнося последние слова, водитель деловито нахмурил брови.
-Спасибо, но… не стоит. Я в порядке, - фраза далась Джиму с большим трудом. Его тянуло к этому человеку, от него исходила надежда, рождающая некоторую уверенность в обманчивости всего плана. Это притяжение боролось с другим, которое тянуло его к мосту, к логическому концу, который он четко для себя определил.
В этот момент проснулся голос.
Не отступай, ты совсем близок к цели.
Джим вновь посмотрел на водителя и отвернулся.
-Как знаешь, парень, - с досадной в голосе произнес водитель и тронулся с места, закрывая на ходу двери.
Джим начала мелено ковылять в сторону моста, ему предстоял трехсотметровый путь до его середины. Длинный путь наедине с самим собой и голосом, который становился с каждым словом все напористее.
*
Голос стал атаковать приблизительно на сотом метре моста, когда Джим начал выбиваться из сил, его боль вернулась не одна. Ломка так же была тут как тут, и теперь они вместе мучили его.
Джим, вот почти и конец. Ты почти сделал это. Мы сделали это.
Джим был не в силах протестовать, он ничего не мог с собой поделать и просто повиновался. Над головой сверкнула зловещая молния.
Ты же знаешь, что всем от этого будет лучше. Мать вздохнет спокойно. Конечно же, все поплачут. И она тоже. Но в итоге ты сделаешь всем одолжение. Ты ведь знаешь это?
-Ненавижу тебя, - в голову пыталась забраться твердая уверенность, что голос прав.
Ты успокоишь свою душу, успокоишься сам. Тебя больше некому любить. Ты убил все хорошее в себе.
-Заткнись! - Джим ударил себя по больной ноге и согнулся. Дикая боль уколола его, - Урод!
Из глаз Джима полились слезы, перемешиваясь с прохладной водой, льющейся с неба. Это были слезы отчаяния и горя по самому себе, он хоронил себя собственными руками.
Ну, спокойнее-спокойнее. Скоро все закончится. Скоро мы будем одним целым.
Джим преодолел двухсотметровую отметку и остановился отдышаться. С головы текли ручьи воды - он давно уже промок до нитки. У него возникло новое чувство - чувство стыда. Стыда перед матерью, перед мертвым отцом, перед самим собой, в конце концов. Он не смог спасти друга, не смог спасти самого себя. И во что он превратился? В пустое место.
Не останавливайся, продолжай движение.
*
Голос знал, что цель уже в руках. Он ждал наступления последнего - прихода смирения, которое поставило бы жирную точку во всем его плане. Оставалось совсем немного. Победа была так близка. Его победа была совсем близка.
*
Когда Джим приблизился к отметке в двести пятьдесят метров, в мозгу что-то щелкнуло. Ломка стала сильнее, но глаза стали видеть отчетливее, краски огней начали становиться менее серыми и более контрастными. Опьянения начало уходить. Голос потерял повелевающие интонации.
В глубине подсознания он услышал другой голос:
«Ты можешь сопротивляться».
Это был голос его мертвого друга. Это был голос Энди.
«Борись. Вспомни, что ты говорил мне тогда на крыше».
Ноги шли по инерции, и были неподвластны Джиму. Когда он очнулся, то понял, что уже перелез через перила и смотрит в глаза своей смерти. Под ним, через шестьдесят метров, протекал пролив Ист-Ривер, который в дополнении с грозой и ливнем выглядел крайне угрожающе.
Вперед.
Джим посмотрел на небо, снова на пролив и поднял глаза в сторону Манхэттенского Моста.
-Нет, - он произнес это твердо и уверено.
Сделай это! Давай, ради нас!
Голос звучал расплывчато и с последней толикой напора.
-Тебе не победить. Я сильнее тебя. Иди к черту, - крича, послал Джим дьявола к самому себе.
Прыгааа…
На этом голос оборвался и окончательно покинул голову Джима. Рассудок полностью прояснился. Джим почувствовал ослабление давления падающих капель и, подняв голову, увидел, что дождь пошел на спад.
Губы Джима непроизвольно скрутились в глупую улыбку, и он закрыл глаза.
-Эй, парень…
*
Грэг и Том шли по Бруклинскому мосту в направлении Манхэттена. Грэгу идея пройтись под дождем после первой дозы кокаина в их жизни казалась отличной. Тому не очень. Они шли, немного пошатываясь, особенно это было заметно в походке Грэга.
-Меня трясет, - пробубнил Том.
-А ты что хотел? Это тебе не трава, - со знающим видом звонко протрещал Грэг, - под дождем оно лучше, получай удовольствие! Что ты как девка?
Грэг явно был на взводе, про себя он подумал, что этот засранец портит ему отличный вечер. Дождь начал прекращаться, что расстроило его еще сильнее.
Внезапно, они услышали какой-то крик впереди себя. Что-то про черта, очень неразборчиво. Они прибавили шагу и через некоторые мгновение увидели впереди себя темную фигуру. Это был человек, который стоял на парапете.
Том встал как вкопанный, а его глаза стали размером с мяч для пинг-понга. Грэг схватил его за руку и потащил вперед, улыбаясь при этом как идиот, чем напугал друга еще больше.
Когда они подошли почти вплотную к человеку, Грэг откинул своего друга и завопил:
-Эй, парень. Какие дела?
В момент, когда человек стал поворачиваться к ним, Грэг толкнул его вперед обеими руками и безумно засмеялся.
Том посинел от ужаса и уставился на приятеля:
-Ты что обалдел?
-Да, ладно тебе. Я думал, что будет весело. Не ной. Скажи спасибо, что не ты полетел вниз. А я очень был близок к этому! Валим отсюда.
-Как так…
-Все валим, если прибьет его где-нибудь около Харбор Лайтс, то подумают, что еще один наркоман прыгнул с моста.
Август 2011