Чайки пролетают всё реже, а море становится всё краснее от входящего в пучину огромного Солнца. Силуэты кипарисов взлетают в воздух, закручиваясь штопором, приобретая фиолетово-зелёный оттенок.
В одном месте небо слилось с водой единым красным и медленно переплыло в тёмно-синий. Два огромных мира слились в один, - их соединили звёзды-узелки, беспорядочно прошив две плоскости нитями света.
Только желтоватая полоска песка уходящая вбок напоминает, что я на земле, а не в этой, казалось бы близкой и буквально осязаемой синеве дикого цвета парения.
Море тихо вливается в песок, оставляя замысловатые рисунки пены, трогая нежно пятки и обнажая медуз, которые быстро тают, не дождавшись следующей волны.
Воздух цветов и ароматов вкачивается в тело, струясь через кожу, взрывает ветром мелко волосы.
Где-то крикнула птица и на секунду остановила сердце, напомнила о плотности и о моём существовании.
Сделав огромное усилие, слепил своё тело, растёкшееся по песку и вошёл в воду-небо.
Трусы не хотели тонуть.
Не хотели выдохнуть воздух и прилипнуть своей мешковатой бесформицей к ногам.
Я пошёл дальше, и из воды теперь торчала только моя белобрысая башка, - она была отрублена огромной гельотиной глади воды.
Я заплакал.
Заплакал весь, не смея издать ни единого звука.
Я плакал о Духе.
