Трусы не хотели тонуть.
Не хотели выдохнуть воздух и прилипнуть своей мешковатой бесформицей к ногам.
Я пошёл дальше, и из воды теперь торчала только моя белобрысая башка, - она была отрублена огромной гельотиной глади воды.
Я заплакал.
Заплакал весь, не смея издать ни единого звука.
Я плакал о Духе.