© Нико Пиросмани
Плесни мне, Пиросмани, на разлив
Той непосредственности, о которой позже
Серьезный критик скажет: арт-наив;
Моя дочурка: «Я сумею тоже!»
Она сумеет тоже? Ну и пусть!
Уроки мамы не проходят всуе!
Я ярко-жёлтым солнце нарисую
И ярко-синим фоном задохнусь…
Да-да, дорогой читатель, ты не ошибся – сегодня (и навсегда) мы робко, не дыша, прикоснёмся к неповторимому миру поэзии, созданному Мариной Генчикмахер.
По традиции несколько слов бенефицианта о себе:
«В моих рифмованных опусах часто встречается местоимение "я"; за редкими исключениями типа http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/50644/, каждое такое стихотворение и есть "пара слов" о себе-любимой. Или o себе-нелюбимой – стихотворное настроение не всегда постоянно.
Иногда мое робкое комплексующее "я" по старой совковой привычке прячется за громкоголосым самоуверенным местоимением "мы". Порой и совершенно третьи лица – "она" или "он" поют моим голосом; и хоть именно эти арии считают наиболее "личностными" моими стихами, они состоят не столько из фрагментов моей собственной жизни, сколько из наблюдений за посторонними людьми и вымысла.
Для любителей анкетных фактов: я – эмигрантка, живу в Лос Анджелесе; работаю инженером-конструктором; замужем; счастливая мама очаровательной семилетней девчушки. Придерживаюсь дремучего графоманского убеждения, что истинные стихи всегда от Бога».
Спасибо, Марина.
А теперь я предлагаю отправиться дрейфовать по чистейшим морям стихотворений: перекатываться со строчки на строчку, заплывать за [strike]буйки[/strike] рифмы, погружаться в аллитерации, любоваться коралловыми рифами аллюзий, щуриться от ослепляющих образов.
Моё знакомство с Мариной началось на одном их конкурсов ПКП (за что ему огромное спасибо), я прекрасно помню, что это было стихотворение
Кукушка талдычет «Ку-ку»
О славе, любви, оптимизме,
Кукушка сидит на суку,
А сук в часовом механизме.
А я вслед за нею в дуду,
Забыв, что тростинка не рупор;
Зачем-то веночки плету
Из лавра, который для супа.
Слежу, чтоб лучилась строка
Харизмой античной хариты.
А будь мне ворота открыты
Туда, где слова на века?
Ну дудочка грянет, как медь.
Ну вырвусь вперёд из запаса.
Но мне-то живой биомассой
Как прежде болеть и стареть...
Между первой и второй… Не то… В общем, не останавливаемся, подбираем свои биомассы и дружно располагаемся
На киевском пляже над сонной рекой
Какой-то дремучий, тягучий покой.
Размеренно, медленно, наискосок
Вода наползает на серый песок.
На нас наплывают волна за волной
Ленивая нежность и солнечный зной.
И мы (или, может быть, это не мы?)
Глядим на облитые солнцем холмы,
На водную рябь и на синих стрекоз,
И все, что за водной чертой, — не всерьез.
Зарыто. Забыто в закрытых домах
На этих размытых сияньем холмах.
А есть лишь извечно нагие тела,
Истома любви и избыток тепла.
Но жидкая бронза старинной реки
Уносит, качая, пловцов за буйки,
И день, растворившись в сияньи, плывет
За прозелень времени в прозелень вод.
Хорошо, правда? Только немного
Ветрено... Сизые с золотом тучи -
Вдоль океана.
Тут корабли проносили Веспуччи
И Магеллана.
Их ли бесплотные тени у борта?
Зыбкие тени...
След от вьетнамки ли, след от ботфорта,-
Морю до фени.
Смоет, окатит ворчанием хмуро...
Сдуру ль, по пьянке
Я угодила на эту гравюру
Старой чеканки?
И, перепутав века и сезоны,
Склянки и румбы,
Жду заплутавшего в зыби Язона
Или Колумба.
Чтоб, как в мечтаниях пустопорожних,
Взвиться по трапу.
Зря ты меня, бестолковый художник,
Тут нацарапал...
Волны рокочут, прислушайтесь, ничего не напоминает, не иначе
Маяковский?
Не поэт, а глыба!
Глыбище!
Подражанье Маяковскому -
Нелепица!
Я все нервы из себя
Построчно вытащу, -
Мастерю, леплю,
А лесенка не лепится.
Рядом с ним я
Будто карлица
На цыпочках.
Лишь слова жужжат в ушах,
Как рой на пасеке...
Он бы ухмыльнулся:
-Что Вы, цыпочка?
Вы на старости сыграть
Решили в классики?
Эпигонствовать задумали по лесенкам?
Сор из фразочек на лесенку
Не сыпьте-то
Лучше, милая, по глади
Мелким крестиком,
Украшая словно бисером -
Эпитетом.
Неужели Маяковский
Лишь по стилю я?
Массы славивший,
И, стало быть, убогий?
Нет!
Поэт, хоть голосует за флотилию,
Для поэзии- лишь парус одинокий.
Нестандартность и немассовость -
Стандарт его,
Он маршрутом, непомеченным
На картах,
Проплывает в измереньях недекартовых,
Параллельных измерениям Декарта.
А если вслушаться получше, кто знает, может, Сам
У бабы Марии ладони в сухих мозолях,
И ноет спина; да и муж беспросветно ноет:
«Все нынче иное!». Иное, а песня та же.
Муж – старше. Мария помнит его лишь старым.
Себя она помнит юной: с веселым смехом
Она за водою с мехом бежит к колодцу,
Где голос глубокий кличет ее голубкой,
А ей, приголубленной, глупой блазнится радость.
А было ли это?
А, может, ей все приснилось?
А, может, она это все сочинила позже?
Что ей, приголубленной, глупой блазнится радость,
А голубь с голубкой парят в голубом сияньи.
Но счастие было недолгим, ей долгом – с мужем
Брести и не думать, как ослик покорный –возле,
По кочкам, по горкам, по горьким пучкам полыни.
И страх их немерян: их род ненавидит Ирод.
О, как же они устали! У стали острой
Ни жалости, ни усталости, ни пощады.
Вокруг говорят о крови: о крове жалком
Не грезилось - если ясли – уже кроватка.
А было ли это?
А, может, ей все приснилось?
А, может, она это все сочинила позже?
Что страх их немерян, вокруг говорят о крови,
Под стоны хамсина сына она качает.
Но что размышлять о бедах, обед готовя?
Заходит суббота, с субботой заходят дети.
Ее сыновья – как равы: равняя травы,
Мария вздыхает, что дочки ушли к свекровям.
С печальной улыбкой Мария глядит на мужа:
Пусть жизнь его давит, Давидов потомок стоек
И, даром, что в легких от вздохов нелегких хрипы,
Он скажет браху, и вино разольет по чашам.
А было ли это?
А может ей все приснилось?
А может она это все сочинила позже?
Давидов потомок вино разольет по чашам
Отведай вина: и вина и беда забыты...
Муж халу разломит. (Не зря ее руки тесто
Месили....). Мессию бы потчевать этой халой!
А внуки нахальные халу под полы прячут:
На крошки пичугам... Да сами они – пичуги!
Устали пичуги: зевают и трут глазенки;
Наивные крошки... А крошки Господней халы
Рассыпаны щедро по черному блюду неба,
И месяц – черпак рядом с хлебовом благодати.
А было ли это?
А может ей все приснилось?
А может она это все сочинила позже?
Огарками свечи... И вечер прошел на славу,
А месяц – черпак рядом с хлебовом благодати.
Но ковшик ладоней Мария не тянет к небу
Она не убога... У Бога Мария просит,
Чтоб внукам не выпала горькая доля бабки.
Под шелест хамсина Мария шепчет молитвы.
Она засыпает. Во сне, будто это в жизни,
Она засыпает муку и взбивает тесто,
И в дом ее входит Мессия. Он просит халу.
Он смотрит в глаза Марии глазами сына
А было ли это?
А, может, ей все приснилось?
А, может, она это все сочинила позже?
Заходит Мессия и смотрит глазами сына -
Любимого сына, убитого на Голгофе.
Мы вот млеем под лучами палящего солнца, нежимся на шелковистом песочке, а где-то
"Он не нажил тут ничего и живёт где-то
на окраине мира – пять часов на такси,
он ругает транспорт и хмурится бородато
на свои небеси."
Евгений Клюев
Во сне его
Хокку с почтеньем внимает гейша;
«Не гейшу» его «не сна»
Можно разве лапать...
Ей хокку не в кайф, –
Ей хотелось бы рифм простейших,
Банальных, таких, что нащелкает каждый лапоть.
Ему надоело;
Он думал не раз: под поезд!
Но трудно решиться,
И он почему-то тянет...
Он тут – будто черный, почти самурайский пояс
Среди кушаков, подтяжек и прочей дряни.
Провинция...
Реки, в которых не сыщешь брода...
Щетина лесов;
Да и жители – бородаты...
Но есть же страна, где и витязи – безбороды,
А солнце всегда на востоке – и в час заката!
Восток...
Церемонным поклоном гостей встречая,
Красавица
В тоненьких пальцах сжимает веер.
О чем она после щебечет за чашкой чая?
Ей даже в кошмарах
Не снится дремучий север.
Зрачки –
Черный жемчуг в разрезах ракушек узких,
А суши...
Хорошая закусь, наверно, суши!
Он водку глотает не морщась,
Как все: по-русски,
А после «не гейше» в тоске
Изливает душу.
или
В этом доме опустелом
Все не так и все не кстати:
Бродит тетка с дряблым телом
В старом байковом халате.
Бродит с миной невеселой,
Ест не вовремя и пресно,
Потому как разносолы
Для себя - неинтересно.
Ни к чему ее репризы,
Ни к чему ее капризы.
Ждет ее квадратом сизым
Невключенный телевизор.
Телевизор - это средство
Ощутить себя живою,
В чью-то юность, в чье-то детство
Завернувшись с головою.
Позабыв, что чудо-юдо
Караулит Несмеяну...
Я сама такою буду...
Я сама такою стану...
Эх, тоскливо… Не легко им даётся счастье, и тревога снедает, как бы не пришёл кто, не потребовал:
За страстью - налево; к лавровым венкам - направо.
А я - по центральной, по средней, избитой тропке -
Страстей я боялась, не жаждала громкой славы:
Мне счастья хотелось в красивой большой коробке.
А там, у прилавка, как водится - шум и давка,
А весь дефицит лишь тому, кто умеет драться.
Давали без списка; ведь список - за правкой - правка.
Давали без выбора: ткнули на что-то пальцем.
Я горько рыдала: "О Господи, ты же видишь!
Оно - не мое!" А в доставшейся мне картонке
Доверчиво куксилось счастье - смешной подкидыш...
Ну как быть с ребенком, не думая о ребенке?
Сплошной хоровод: погремушки, разводы манки,
Восторги и страх, овладевший моей душою:
А вдруг за ним явится спутавший списки ангел?
"Хозяин нашелся. Верни. Ведь оно чужое!"
Не вернём! Никому ничего не вернём! Ходют тут, смотрют…
Уууууу, вот это мы заотдыхались-зафилософствовались, даже не заметили, как
Туча с неба сорвалась.
В небе - чисто. Снизу - грязь...
Люди ищут где посуше:
Не нужны им всюду лужи.
Но без луж, скажите, где бы
На земле хранилось небо?
Бежим, бежим. Зонтик не трогайте, это
Подарили рыбке зонтик в день рождения.
Округлила рыбка ротик от смущения:
– Мне и зонтик? Но куда?
Под водой – везде вода!
И на улице, и даже в помещении.
А вокруг цветут ехидные улыбки;
Суетятся и галдят подружки-рыбки:
Mол, конечно, неприятно!
Oтошли его обратно!
Рыбке – зонтик?
Он подарен по ошибке!
Услыхала разговоры каракатица
И сказала:
– Мне твой зонтик очень нравится!
Не выбрасывай, постой!
Это зонтик – не простой!
Он к лицу тебе, красавица, и к платьицу!
Утром солнышко зажглось на горизонте...
Прихватила на прогулку рыбка зонтик.
Вдруг – над ней акулья пасть!
Но под зонтик рыбка – шасть!
Рыбку с зонтиком, пожалуйста, не троньте!
Нынче знают даже рыбьи карапузы:
Рыбке зонтик – никакая не обуза!
Он любой зубастый рот,
Если нужно, обожжет!
Милый зонтик с этикеткою «медуза».
Все успели от дождя спрятаться? Молодцы. Впрочем, ради таких минут блаженства не грех и до нитки промокнуть. Столько всего произошло и прочувствовалось за короткий промежуток времени. То ли ещё будет. Не сомневаюсь, если Марина не преуспела в отдельных жанрах или темах, то исключительно потому, что за них не бралась. Я эгоистично желаю ей новых творческих удач и буду терпеливо с нетерпением ждать хорошей погоды, дабы нырнуть в бездонную лагуну Марининой странички и насобирать свежесозревших жемчужин. Присоединяйтесь.
Не прощаюсь, всегда своя собственная,
Грызелла Червячковская
