Фрося (Кладовка (проза, не вошедшая в рубрики))

Солнечный свет раздражает до тошноты. Птичий визг дробью дятла отдается в голове. Небо, это прекрасное девственное небо, не вызывает романтического восторга, а озабоченные счастьем и радостью лица людей заставляют еще раз произносить ту фразу, которую он произносит каждый день: «Надоело».
Он – некто в синей потертой несезонной куртке шел обычным дорогой, которой он шел всегда: из маленькой каморки на Тленной улице через главную площадь города, единственным украшением которой были бесчисленные клумбы синих, красных, желтых цветов. Затем он, по обыкновению, проходил через мост, где влюбленные любят побыть наедине, где взрослые знающие жизнь люди тихой летним вечером пытаются укрыться от надоевших проблем. За мостом следовал небольшой и даже очень небольшой дворик, с песочницей и качелями – любимыми игровыми местами детей. Они так наивно верили и в волшебство песка, и в реальность построенных из него фигурок, и в красоту голубого неба, что у прохожих их игры и радость порождали воспоминания, связанные со своим детством, у кого-то счастливым и радостным, а у кого-то мрачным и совсем недетским.
Наш «некто в потертой куртке» уже был близок к пункту назначения – магазину, куда он ходил, чтобы просить невыплаченной ему зарплату. Как  в прошлый раз, впрочем, как и во все предыдущие, он ничего не получил и, возможно, оттого и был мрачен… всегда. Угрюмый, недовольный, ворчливый, он, естественно, не чувствовал любви со стороны окружающих. Своей грубостью, хамством, надменностью, он изжил из своего круга последнего человека, который искренне его любил – родную сестру.
Ее звали Евфросиния. Девушка, с нетипичным для современности именем, была очень востребована этой современностью. Она выражалась в лице многих молоденьких инфантильных девочек, напыщенных самоуверенных парней, но в тоже время старых умудренных опытом мужчин и серьезных воспитанных женщин. Евфросиния притягивала к себе их внимание своей живостью, естественностью и отсутствием фальши. Фрося была ко всем одинаково добра, ласкова и нежна. Она не искала различий между здоровыми и убогими. Она любила всех и тем, кто нуждался в ее помощи, могла помочь советом или делом. А иногда достаточно было одного ее взгляда, чтобы грусть отступила и надежда вернулась. Фрося, эта совсем еще юная девушка, терпела бесконечные упреки от своего брата. Он был недоволен ею. Он ненавидел ее за красоту, доброту и невинность. Он постоянно говорил одни и те же грубые слова, которые больно ранили ее наивное любящее сердечко. На его беспричинные ненависть, жестокость и унижения она отвечала доброй кающейся улыбкой шкодливого котенка, который в очередной раз вылакал хозяйкино молоко. Она не могла понять, за что же брат так ее невзлюбил. Ей, бедняжке, очень хотелось прижаться к нему, поцеловать его в щеку и сказать все слова любви, которые каждый день сидели в ее голове. Она все еще винила себя в грубости к ней брата и искала в себе недостатки, придиралась к себе по пустякам и плакала, когда брат снова унижал ее. Окружающие, видя страдания Фроси, с еще большей ненавистью смотрели на ее брата и искренне сочувствовали девушке.
Никто не знал, сколько будут продолжаться такие сложные отношения между сестрой и братом, пока не произошел случай, в корне изменивший жизнь обоих героев.
Евфросиния познакомилась с одним молодым человеком в библиотеке, куда он пришел якобы за книгой. На самом деле этот молодой человек по имени Ярослав уже давно был наслышан о Фросечке из уст его друзей и их знакомых, живших по соседству с семьей Сосновых. Ярослав решил посмотреть на эту «необычайной доброты девушку», как говорили люди о Фросе. Он высчитал, когда она в следующий раз должна будет пойти в библиотеку, и решил за ней проследить. Увидев ее, он был сражен ее красотой: круглому пухлому личику придавали особую выразительность большие черные глаза. В них блуждала мысль и искрилась жизнь, что все труднее становится встретить во взгляде молоденьких девушек. Ее вздернутый носик не вызывал впечатления заносчивости, а, наоборот, словно говорил об упорстве и целеустремленности его обладателя. Уголки губ были приподняты кверху: девушка улыбалась. Улыбка отражала всю ее доброту, сочувствие и любовь к людям. Улыбка делала Фросю, по мнению Ярослава, еще более красивой и желанной для мужчины, нежели вечно искривленные физиономии напыщенных барышень. Ярослав молча восхищался Фросей и, по продолжении нескольких минут, не решался подойти к ней, но потом, переборов свой страх, он сделал первые шаги на пути к ее столу. Фрося, увидев перед собой, молодого красивого мужчину немного смутилась. Она покраснела и две-три секунды даже не нашлась что ответить на вопрос незнакомца «Как вас зовут?», но мужчина взял ситуацию в свои руки и представился сам: «Ярослав». Фрося отошла от легкого конфуза, улыбнулась и ответила: «Фрося, ой Евфросиния» и снова покраснела. Ее смущение вызвало у Ярослава улыбку. Он спросил: «Можно к вам присоединиться?» и робко посмотрел Фросе в глаза. И она поняла, что перед ней стоит тот, кого она ждала всю жизнь. И он понял, что она – та любимая, которой он посвятит все часы своей никчемной перед ее образом жизни, все свои силы он потратит на то, чтобы подарить этой девушке счастье, которое она несомненно заслужила. Эти два человека молча глядели друг на друга и словно знали, о чем сейчас думает каждый из них. Знали они, что это – любовь, не нуждающаяся в громких эпитетах, знали – что это навсегда и много чего они еще знали, доступного только им – двум любящим сердцам.
О своем новом знакомом Фрося никому не говорила, и боялась, чтобы брат, не приведи Господь, не узнал о нем. Отношение Фроси к нему, также как его к сестре, не изменилось. Фрося по прежнему заботилась о брате и любила его, несмотря на всю его желчь и озлобленность. Он по прежнему с насмешкой и высокомерием смотрел на нее. Ему даже и в голову не могло прийти, что его сестра могла взрослеть и вместе с тем меняться. Он даже и подумать не мог, что у нее могут появляться новые интересы и знакомые. Ему было параллельно безразлично на ее жизнь, но все-таки не обозвать ее грубым хамским словом он никак не мог. Фрося к этому привыкла и уже не принимала близко к сердцу его оскорбления. Она прощала его и не держала на него зла. В ее мыслях и сердце теперь жил еще один человек – Ярослав. С ним они мечтали, фантазировали, смеялись,… жили. В их отношениях не было фальши и распущенности. Ярослав никогда не позволял себе оскорбить Фросю непристойным предложением или пошлыми словами. Их любовь была чиста и светла как небо и становилась с каждым днем все сильнее и крепче. Фрося верила в Ярослава, а Ярослав в нее. Не было двух миров, но был один – их, общий. Туда они никого не пускали, а жили в нем одни, наедине друг с другом. Разлука вызывала слезы у Фроси, а Ярослава все чаще наводила на мысль – жить вместе здесь, в реальном мире, в реальном доме. Он хотел забрать свою любимую от деспота-брата, но боялся ей это предложить, зная ее привязанность к нему. Но однажды он решился и сказал о своей идее Фросе. Лицо девушки до сих пор веселое вдруг погрустнело, глаза стали краснеть, и Фрося, чувствуя прилив нахлынувших слез, закрыла лицо руками. Ярослав не знал, как понимать реакцию ее любимой на его слова и крепко обнял ее. Фрося зарыдала еще сильнее. Она затряслась всем своим тельцем и крепко сжала руку Ярослава. Прошло минут пятнадцать, пока она не успокоилась и не смогла говорить.
– Знаешь, я давно хотела тебе сказать, – Фрося запнулась, справляясь с последним потоком слез, – что мне нет житья с братом. Я верила в то, что он изменится нет не ко мне (я даже и не мечтала об этом), но к людям. Ведь он такой злой, такой недовольный всем. Но ты не думай о нем плохо, он… добрый.
В Ярославе стала накипать волна ярости к ее брату. Он не мог слышать, что после всего того зла, что он ей причинил, она верит в его доброту и называет «добрым». Но, зная любовь Фроси к людям, он понял ее слова и из уважения к ней промолчал. Фрося видела борьбу, происходившую в любимом, и нежно тихонько поцеловала его ладони.
– Я понимаю, – сказала она – Тебе дико слышать мои слова, но прими их и не злись на брата. На твое предложение жить вдвоем я отвечаю – да.
Радость Ярослава переросла все возможные рамки и границы. Его лицо пылало от предвкушения предстоящего счастья. Он подхватил Фросю на руки и стал кружить, кружить, кружить пока она не попросила его остановиться. Он опустил ее на землю и, обняв за талию, закружил с ней теперь уже в танце. Фрося рассмеялась, и смеялись они вместе еще долго, потому что радости, счастью, веселью не было и не могло быть конца, ведь это с ними надолго, навсегда, навечно.
День подходил к концу. И вечер уже наступал, не давая возлюбленным шанса продлить их сказку. Пришла пора расставаться, но оба знали, что завтра наступит новый день, и уже никогда они не расстанутся.
Весть о том, что Евфросиния Соснова сбежала из дому вместе с каким-то красивым молодым человеком, разнеслась по маленькому городку молниеносно. Большинство горожан было радо этой вести, ведь теперь их Евфросиньюшка наконец-то избавилась от гнета своего деспотичного брата. «Теперь она вздохнет спокойно», – думали старики. «Неужели свободна наша Фросюшка», – говорили родители ее подруг. «Наверное, влюбилось!», – с радостью восклицали сами подруги. Единственным недовольным этой вестью остался ее родной брат, Соснов Виктор Павлович. Но это уже другая история.