Да! Я чувствую этот ритм! Я ощущаю эту музыку! Мои мышцы напрягаются, и мой восторженный наркотическим экстазом мозг рисует мне образы канатов бригантин, корветов, галеонов, я чувствую себя абсолютно беспредельным напряжением, скользящим вокруг неумолимой стальной оси. Я танцую, и потому вижу себя живым, воздух вокруг блестит от капель моего солнечного пота, щедро брызжущего от моих чувственно-яростных движений, доводящих как меня, так и зрителей до нравственного исступления, переходящего конечную грань, и вбивающее гвоздем в самую глубину песка арены первобытных инстинктов, не оставляя даже шляпки сознания. Я - блестящий оливковым маслом Аполлон, снизошедший в этот мир. Я – олицетворение красоты, хотя нет, я и есть красота! Я – бог.
Ох, этим женщинам не нужны грубые атлеты с уродливыми буграми на теле. Нет, они хотят большего. Они хотят чистого, сильного, желающего тела юноши, не тронутого болезненным весом, укорачивающим столь нежно-чистый мужской стержень, и портящий истекающую вечной страстью потенцию влажной молодости. Им не нужны иссеченные годами лица, полные призраков женских глубин в области их искаженных мужественностью оскалов. Им нужен я – свежий, невинный, с гладкой, белой кожей, еще пахнущей молоком и гормонами, я, воплощающий их тягучие желания, взрастающие из их убогой книжно-ханжеской жизни, в реальность, я, представляющий собой святой контраст трогательно-нежного возраста с абсолютным пределом похоти.
И вот, я на своем эшафоте превосхожу сам себя. Я сжимаюсь в точку, и взрываюсь целой вселенной, я воссоздаю самое что ни на есть оголенное, лишенное форм и понимания, чистейшее желание плотских наслаждений, которыми поры моей кожи буквально горят, воспламеняя само время вокруг меня, своим жидко-пахучим огнем заливая пространство дичайшим намерением обожествить себя в неопороченном любой добродетелью грехе. Я не двигаюсь, нет, сам мир вокруг меня смещается, и мой взор мутнеет с нарастающим Нечто, вот-вот готовым вжечь в этот зал символ Финала. Вот и...
И наконец всё! Да, я достиг этого! Все замедляется, и каждый отблеск, луч электрических ламп или свет пожаров глаз моей паствы, виден как вырванная из рая деталь, в своем непреодолимом желании насладится прекрасным вырвавшаяся, и вонзившаяся в плотный, вязкий воздух этой инфернальной феерии человечности. Здесь есть все – и бог, и пастырь, приближенные и мрази, здесь зависть, любовь, похоть и святость, здесь всё, что присуще отродьям Адама. Вокруг свет, тень и нет пустоты – все занято зрителями – от стульев до побелки истрескавшегося потолка, готовым рухнуть на головы всем и каждому, но застывшему в восторге изумления от созерцания всего творящегося под ним. И камера медленно спутником кружит вокруг меня – Солнца, единственной истинной звезды в центре этих кусков камней. Я замер в движении познания бытия, обрамленный ветвистыми руками этих мокрых от своих мочи и пота сук, рвущих и давящих друг друга в стремлении коснуться меня, и я чувствую на своих бедрах их жировые следы, жгущие мою идеально тонкую кожу. Я в центре, и все вокруг меня мутнеет, не в силах выдержать моего величия и превосходства, я подавляю само мироздание своим естеством. Я перехожу не только рамки, но и границы, уничтожая само существование горизонта, заполоняя собой все мыслимое и немыслимое, исторгая из себя же самого себя, летящего в бездну своего вечного царствования к алмазному трону моих кристально-чистых помыслов. Всё, что остается у мира, это я. Совершенство.
Я люблю свою работу.