и испугался, будто камня в окно или пули.
Ничего не рухнуло в кухне, не выросло на пороге -
тишина. Пустая квартира. В огороде ли, во саду ли
бродит моё божество, обо мне не зная
ничего, кроме того, что со мной ещё рано
говорить, не то, что являться, как лязг трамвая,
как ожог на сетчатке от солнца, как выстрел, как рана.
Я хожу по своей огромной пустой квартире
вспоминая живых, вспоминая мертвых. И прочих.
Как ожившая мебель, знающая о мире
только то, что в нём пыльно, трёхкомнатно и тихо ночью.
Я стою у окна, как мишень в заброшенном тире,
для которой паденье под пулями было работой.
Облетевшая краска и выбоины на мундире
напоминают о прошлом, прошедшем… Но той, как и этой
персоналии трудно признаться в том, что без бога
мир становится бутафоричней, бездарней, картонней,
словно плоский очаг на стене, пробитый острогой –
носом соснового парня. Не греть ладоней
на этом огне… Даже боль моя – понарошку.
Ампутированная душа - фантомные боли…
А моё божество посыпает крыльцо и дорожку,
чтоб я не поскользнулся, смесью песка и соли.
"Мало ли что, может, кто и заглянет под вечер" –
проворчит, разжигая камин, накормив собаку.
И усядется в кресло с романом. И сон недалече.
Валит снег, степь пуста и никто не противится мраку.
