уголок холостяцкого стойла.
Голышом дрыхнет баба.
Нутру тяжело без похмельного пойла.
На паркете трактирная грязь
облепила осколки стакана.
Обозвал сам себя - Эка, мразь.
И добавил - Да это же драма.
Предо мною дородная бля..
обхватила руками подушки.
Думал, вечер использую для
работы, никак не пирушки...
Помню, только присел я за стих,
чистый лист разложил пред собою.
Как порыв к сочинениям стих.
И предстала она предо мною,
эта тетка - да чтоб ей не жить,
и забыть навсегда опохмелку.
Предложила мне тут же дружить,
грохнув об пол мою же тарелку.
Что за тело - этюд на панно:
чисто-поле, коровы, доярки.
Вы скажите, зачем мне оно,
в комнатенке моей коммуналки.
Не припомню такую чтоб звал
и доверил ключи от квартиры.
Для работы я тонус поймал
без нее, и в объятья Стихиры
я направил все мысли свои,
и, как беса, призвал Плагиата.
А она мне - Меня возлюби!
Я созрела давно для разврата!
На паркет сплюнул я сгоряча,
водку нАлил в стаканы. Бутылкой
рубанул воздух, злобно вскричал -
Пью за Музу с продажной ухмылкой!
Что потом?.. На потом была ночь.
Как в парилке, на полочке жаркой,
задыхался, молил мне помочь,
чтобы с рифмой я дружен был яркой.
Обещала мне в ухо дыша,
что на утро проснусь я поЕтом.
Сдобным телом от страсти дрожа
повторить умоляла... С рассветом
я проснулся и слез надавил,
сам себя обозвал супостатом...
Разве Музу с Тверской я просил?
Во всем служба знакомств виновата…
