«Лучший автор Проекта 2010 года», и представляем вашему вниманию подборку их стихов.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
1. Нора Никанорова. 9, 10, 12
2. Владимир Плющиков. О кошках, псевдокошках и девятой жизни...
3. Александр Ланге. На засвеченной фотоплёнке…
4. Нора Никанорова. Шоколадница
5. Михаил Рубин (Нубир).За зарёванной зарёй
6. Майк Зиновкин. фотошопные розы
7. Нора Никанорова. fatal
8. Елена Тищенко (Алина Панина). Жизнь-хиросима
9. Янушевский Дмитрий. НЕОКОНЬКАХ
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
1
Нора Никанорова
9, 10, 12
Заклеить на зиму окно. Крест накрест.
И ждать весны и вестовых. Наверно.
Всё остальное – суета. И наглость –
Желать чего-нибудь ещё сверх меры.
Проходит, кажется – декабрь. Под явью
Его заиневшего сна – не тайна,
Которой прятаться в дому за ставни,
И раскрываться на тепло, и таять.
…И наблюдать из-под ресниц, тихонько,
Как ты рисуешь акварель наутро.
И солнце – медленною медью гонга,
Что в первозданной немоте – каура.
А завтра… Если бы январь и только –
Поняв, что мы одной зимы и крови,
Не упражнять наперебой риторик…
Когда б январь – любить и всё. Но – прорва
Ночей, которым нет имён. Под спудом –
Присочинённые, куда – деваться.
Иного года новизна – покуда
Куранты пайкой выдают двенадцать.
И сомневаешься сто крат: жила ли,
Переводя тоску в слова безбожно?
На языке – горчащий брют желаний.
И всё упущено. И всё возможно.
******************************************************
2
Владимир Плющиков
О кошках, псевдокошках и девятой жизни...
Все фобии кошек родом из пришлых снов,
Клубком дежавю вплетенных в кошачью память.
В них сотни котов уныло гремят цепями
И, как по этапу, ходят вокруг дубов.
В них каждую ночь угрюмый старик Зенон
Упрямо твердит, что Том не догонит Джерри.
И призрачен свет, и крепко закрыты двери,
И Шредингер, добрый доктор, приходит в сон.
В руках неизбежный примус. «Ноблесс оближ»,-
Наполнен прозрачным спиртом стакан лафитный.
А небо как будто стерто куском графита,
И звёзды слезами Бастет стекают с крыш…
К несчастью боятся кошки всего и всех –
Соседских собак, пингвинов, медведей гризли.
Но больше всего на свете – девятой жизни.
За каждый сиюминутный кошачий грех
В обличье людском ответить придется им,
На ворох мирских забот променяв свободу.
И вроде бы дольше жизнь, но короче годы.
И поздно кричать «Не ведали, что творим»…
А дальше – часы, недели, десятки лет.
Но если на мир кошачий взглянуть с изнанки,
То чаще всего не кошки, а самозванки
Являют себя под вывеской «pussy-cat».
Притворно мурлычут, когти и хищный взгляд
Скрывая за аватаром с чужой мордашкой.
При этом, едва не плача, вздыхают тяжко,
Греша на судьбину, взятую напрокат…
У истинных кошек время течет назад.
Девятая жизнь диктует свои резоны.
По этой причине кошки традиционно,
В надежде на рай, всегда выбирают ад.
Они - одиноки, ценят земной уют,
Всю жизнь прозябают в маленьких коммуналках.
Настолько порой себя драгоценных жалко,
Что впору запить, но кошки, увы, не пьют.
Здоровье у них ни к черту – живут вразнос,
Грехи искупая день изо дня сторицей…
…Но мышкиным слёзкам не суждено отлиться,
И что после этой жизни – большой вопрос…
******************************************************
3
Александр Ланге
На засвеченной фотоплёнке...
На засвеченной фотоплёнке -
Поцелуи и листья клёна.
На засвеченной фотоплёнке -
Папиллярный узор былого.
Тает снег на ладони тонкой,
Я смотрю бесконечно долго
На ладони твои, считая,
Сколько раз прокукует время,
Отмеряя мне девять жизней
И шаги на пушистых лапах.
Я крадусь, припадая к полу.
Припадая к узорной шали,
К твоему прикасаясь телу,
Я считаю удары пульса.
Потянись перед сном чуть дольше,
Встрепенутся на миг запястья,
Словно бабочка - в паутине.
******************************************************
4
Нора Никанорова
Шоколадница
Октябрьский дождь без суеты.
Не выест глаз, но сердце выест.
Вот так и тянемся в скиты.
И не торопимся на выезд.
С камином в каменном дупле.
Бежать от одури туманной –
Цедить «Бордо», сидеть в тепле,
Смакуя дымности «гаваны».
А за окном… Да пусть его –
Пройдёт и он зубною болью,
Который зол – который год –
За понуждение к разбою
На горемычный календарь
(Как будто этот в чём повинен).
И вот уж пишет Лиотар,
Вздохнув, название картины.
Мадам приносит шоколад.
Душа больна и просит яду.
А кто сказал, что там – не яд?
Кто сочинил сию балладу?
Осенний сплин. Осенний плен.
В его промозглой сердцевине
И лень писать, и думать лень
Над всякой подписью к картине.
Чистейший взор – чистейший вздор.
И словно в старое корыто
Октябрь накапает в фарфор
Миндальной фуги цианида.
******************************************************
5
Михаил Рубин (Нубир)
За зарёванной зарёй
За полями, за заборами,
за зарёванной зарёй,
за гнилыми помидорами
мой лирический герой.
Да не очень-то лирический...
Просто - чуточку чудной.
Так сложилось исторически
и случилось заодно.
Мы до неба не дотянемся
по велению врачей.
Состояния туманные -
суть лирических вещей.
Мы с тобою не разгаданы,
горемычный мой герой.
За полями, за оградами,
за зарёванной зарёй...
******************************************************
6
Майк Зиновкин
фотошопные розы
(послешкольный вальс) * - исполняется на мотив "Грибоедовского вальса"
это было в штрафную субботу
через день, как случилась весна.
я увидел на форуме фото,
что запостила фифа одна:
черноброва, стройна, синеока,
с обалденным жабо набекрень –
самый сок. и глотнуть того сока
раскатал я немедля губень.
я писал ей стихи и е-мэйлы,
фотошопные розы дарил.
утверждал, что портрет этот ейный
круче всех пенелоп и далил.
и она повелась на разводку –
не осталась надолго в долгу
и сказала, что я тоже сфоткать
её как-нибудь, может, смогу.
мы забилися с ней про свиданье
ровно в восемь у входа в гей-клуб
сам же встал в несусветную рань я,
чтоб погладить шнурки и тулуп.
причесался и свёл бородавку,
и успел опоздать невзначай.
мы сначала сидели на лавке,
а потом у меня пили чай.
мне с ней было щекотно и стрёмно,
как с гранатой РГ-42
и давались ценою огромной
анекдоты, понты и слова.
но я путь к её сердцу нашарил –
обласкал да заставил сомлеть.
и она полюбила ушами
то, как я ей готовил омлет,
подпевая наутро Серёге,
за ночь как-то забыв, спору нет,
что она нифига не походит
на запощенный фотопортрет –
что просёк я её лишь по розам
фотошопным тем самым моим,
но сомнения вынул занозу
приключившийся с нами интим.
и когда вдруг шагнула из спальни
та, кем я обладал сгоряча,
вмиг разбилось, как шарик хрустальный
под ударом свинцовых нунчак,
моё сердце. а ежели вкратце:
эта краля не просто герла –
это боль моя школьная, братцы,
это Люська из пятого «А»!
а что я не узнал её сразу –
так прошло уже двадцать семь лет
у неё есть бутик с нефтебазой,
ну, а я – просто бедный поэт.
но у нас закрутилось серьёзно,
несмотря на любую фигню.
и с тех пор фотошопные розы
я на флэшке у сердца храню.
******************************************************
6
Нора Никанорова
fatal
Свидания редки. И едки, как щёлочь.
Какая же сволочь – любовь от греха.
Плоха ли, щедра ли, какого ещё, Ла,
Случайного чёрта разнежишь в стихах?
Заезжего франта – от банта до пряжек
На лаковых туфлях, до броских перстней.
Честней – разминуться. Но ляжет он, ляжет
Лебяжьи – любя же! – на лезвия дней.
И ты обмелеешь – затем лишь, за то лишь,
Что тело – безделка, но хочет беды.
Гулящей. Палящей. И стонешь, и стоишь
Гораздо дороже, чем воля и стыд.
Густы, молчаливы – то ночи, то ссоры.
Позёрства рессоры скрипят, но домчат
До мая и дыбы (товарны, топорны)
Не торной, а тёрном – на утренний чай.
И, сидя напротив – уже из приличий –
Своей Беатриче подаст бутерброд.
Сиротам прощают и сучье, и сычье.
Обычно прощают. И наоборот.
Смешно? Да нисколько. Оскомин от боли –
Не ври: не бывает. Одна пустота.
И та – не строптива: бараночный нолик,
Обсыпанный маком. Для пущего сна.
Обиды… Да ладно! В оклады, в палаты
Заплаты такие – любуйся! Чужой,
Сражённой, скаженной – хоть миг, но была ты
На Пирровой свадьбе законной чумой.
******************************************************
7
Елена Тищенко (Алина Панина)
Жизнь-хиросима
Ты на взрыве эмоций, на грани контакта миров,
что твое разделили когда-то единое эго.
Ты не просишь пощады и сброса постылых оков,
состояние, равное смерти, безумию века.
Ты распластан, раздавлен, но все еще хочется жить,
у тебя девять жизней в запасе, начнем, может, с пятой?
Это жизнь - хиросима, в которой не страшно любить,
и мешать черный чай с ненавистной мне некогда мятой.
Это жизнь - не начало, а, кажется, снова конец
недосказанных фраз, что опять помутили рассудок,
ты сидишь, как взъерошенный северным ветром птенец
ожидая не мать, а лишь ту, что наполнит желудок.
Это жизнь - хиросима, и некуда спрятаться от
колебаний природы, пластов тектонических плит.
Не поможет тебе ни инъекция, ни антидот,
ты раздавлен, задушен и, кажется, просто убит.
******************************************************
8
Янушевский Дмитрий
НЕОКОНЬКАХ
Пламя новой зимы - лучший повод откинуть
Пару белых коньков, что, царапая льдину,
Поутратили силу в ножах
И теперь бесполезно лежат.
Под ногами ползут, словно змеи, верёвки.
Только нечем рубить - значит, надо быть ловким.
Но развязка узлов не близка:
След потерян, и надо искать...
У развилки дорог, погребённых в асфальте,
Контрразведчик нашёл джеймсобондовский "Вальтер":
Скоро с миром начнётся война,
Чья любовь непристойно вольна -
От сухого глотка до последнего вздоха.
Поцелуешь металл - станет сладко, но плохо...
Дело кончится медной трубой:
Лейб-горнист не сыграет отбой
Тем, кто хочет не жить... Тем, кто может не выжить,
Бог откроет свой шкаф, где заветные лыжи
Ангел света бельём спеленал
С образцами прозрачных лекал,
По которым стрелки нарисуют кривые,
Всех священных коров нежно тронут за вымя
И разбавят огонь молоком,
Чтоб не плакал никто ни о ком...
******************************************************
