Людей заходило очень мало, и я скучал и скучал. Единственное, что скрашивало мою скуку – большая стеклянная витрина, через которую была видна остановка и добрых пол-улицы.
Сначала она разглядывала книжки внизу витрины, затем зашла внутрь. Широкие белые шорты чуть выше колен, полосатая маечка, сумка через плечо. На сумке позвякивал какой-то, видимо, самодельный брелок с бубенчиком. Белые волосы были короткие, растрепанные, на лице была задорная улыбка. Девушке не больше двадцати примерно. Подумаешь. Такие постоянно заходят, покупают какой-нибудь роман о любви и дома читают, мечтая. Но что-то было в ней такое, что прямо-таки обращало внимание. Снаружи люди в нетерпении ждали транспорта, утирая лоб и поглядывая на часы. Её же, казалось, жара совсем не донимала. С её появлением словно добавилось что-то новое в мире – до этого я замечал только пыль, жару и собственную скуку, а теперь я наблюдал, как солнце играет бликами в салатовой листве дерева у входа, как белые безмятежные облака проплывают на фоне домов. Она как будто была не из этого мира, как сдвиг в пространстве, как искажение.
***
Постепенно наступала осень, дни становились унылее и унылее. Девушка заходила иногда, примерно раз в неделю. Она была странновата – одевалась по-чудному, всегда что-нибудь не так. То на ней были нелепые полосатые носки, выглядывающие из-под джинсов, то прическа была необычная. Когда она проходила мимо магазина, я видел, как она шагает по бордюру, расставив руки в стороны – как ребенок. Даже транспорта на остановке она ждала не как все – тихонько притопывая ногой и что-то напевая.
Книги она тоже выбирала странно – совершенно не имеющие ничего общего произведения. Как-то она взяла детскую книжку с пестрыми иллюстрациями, а иногда покупала почитать и Кинга. Но она всегда подходила к кассе с неизменной улыбкой.
***
Пришла зима. Почти через неделю Новый Год. Было уже поздновато, я должен был закрываться через пару минут. Дороги снаружи затихли, ровно падал снег без малейшего ветерка. Возможно, если бы я обратил тогда внимание, то мог бы услышать шорох, когда снежинки касаются земли. Люди на остановке стояли, выдыхая белые облачка пара. Потом я увидел её. Она шла по пешеходному переходу, шагая ровно по белым полосочкам. Ох и странное же существо! Зайдя в магазин, она отряхнулась от снега, смахнула его с сумки, звякнув неизменным брелком, стряхнула с забавной шапки с большим помпоном. Длинный белый шарф крупной вязки тоже был весь в снегу. Она сняла варежки, потерла руки и прошла к полкам. Я любил наблюдать, как она ходит между ними, проводя пальцами по корешкам книг, читая названия и улыбаясь, видимо, найдя что-то знакомое. Она забавно изгибала шею, пытаясь прочитать буквы на перевернутых книгах. Через пару минут она подошла, держа в руках какую-то детскую книжку с забавными иллюстрациями.
- Подарок?
Я улыбнулся.
- Да. Сестренке.
Она лучезарно улыбнулась в ответ.
Расплатившись, она натянула варежки и вышла, звякнув бубенчиком на сумке. Только она шагнула на бордюр, чтобы в очередной раз пройтись по нему, как зажглись гирлянды на фонарях. Она восторженно подняла взгляд и долго смотрела на новогодние огни. «Вот оно – истинное ощущение праздника» - подумал я. Наконец она стряхнула с шапки снег и зашагала прочь, всё ещё улыбаясь.
***
Время шло, я почти год наблюдал за ней. Ничего не менялось. Но каждый раз она оставляла след в душе, какое-то мимолетное, эфемерное ощущение радости.
***
Осень. Шел дождь. Пестрые листья падали на землю, становились такими же блеклыми как серый асфальт. Крупные капли стучали по витрине, оставляя размытый след. Тук-тук. Зонтики разных цветов и мастей проходили мимо. Туда-сюда. Тук-тук. Небо серое, облака рваные, словно какой-то большой зверь побесился здесь и разорвал их в клочья. Тук-тук. Туда-сюда. Усталые машины дворниками смахивают дождевую воду. Я заметил её. Она стояла на остановке, без зонта, в плаще, с которого ручьями стекала вода. Всё та же сумка с бубенчиком.
Она плакала. Нет, не рыдала, не всхлипывала. Слезы безмолвно катились по её щекам, но в глазах стояла такая печаль и тоска, что щемило сердце. Она тихонько напевала какую-то мелодию, и хотя звук до меня не доходил, я видел, как чуть шевелятся её губы. «Кто же заставил тебя плакать? Кто мог такое сделать?» - хотелось мне крикнуть. Вместе с ней словно плакали небеса, заливая слезами дождя унылый асфальт. Подошел автобус, она взялась за поручень, но обернулась, словно ища кого-то в последний раз. Я не хотел смотреть в её глаза, не хотел, чтобы меня пронизывала та же печаль, разрывая сердце и царапая душу. Она сморгнула, слезинка упала с её ресниц в мутную лужу. Она вошла в автобус, переполненный мокрыми людьми с мокрыми зонтами.
В тот день я видел её в последний раз.