Время прилета (Юмореска)

   Загудело прямо в ухо, и Антон моментально, с гарантией проснулся. Сунул руку под подушку, нащупал мобильник, нажал кнопку.
    Используемый в качестве будильника мобильный телефон под подушкой — их с Леной семейное ноу-хау, будит наверняка, но только того, под чьей головой находится.
    Три часа ночи… А, ну да, надо подругу семьи Марину в аэропорту встречать из Канады. Знал бы, когда соглашался услужить, что самолеты из Амстердама посреди ночи прилетают… а теперь уж чего уж, залез в кузов — не говори, что не груздь.
    Сгреб одежду в охапку, осторожно, чтобы не разбудить жену, прокрался на кухню.
    Однако громыхнул кофейником и разбудил таки Лену, она пришла провожать. Розовая со сна, с живописно растрепанными рыжими волосами, жена была похожа на ведьму. Сказочную, в боевом трансе. И сказочно красивую. Может, ну ее, эту Марину из Канады?..
    Лена посмотрела, как Антон пьет кофе, подняла бровь:
    — А чего только кофе? Отрезал бы пирога.
    — Я его на ужин доел.
    — Так сделал бы бутерброд. Давай, я сделаю.
    Разрезала булочку, стала щедро намазывать маслом.
    — Да я уже почти допил.
    — С собой возьми, в аэропорту съешь, — придавила к маслу разрезанную пополам котлету.
    — Да я, наверное, к завтраку вернусь.
    — А вдруг — нет? — положила на котлету (интересно!) кольцо консервированного ананаса.
    — А вдруг — да?
    — Ничего, не разжиреешь, — уложила на ананас пластинку сыра.
    Антон красноречиво указал глазами на бутерброд:
    — Думаешь?
    — Верю, — тонко намазала соусом собственного приготовления вторую половинку булочки и завершила ею композицию.
    Антон хотел запоздало намекнуть, что в аэропорту наверняка продается чего-то съедобное, но вовремя дал задний ход — во-первых, бутерброд уже готов, во-вторых, Лена твердо и небезосновательно убеждена, что лучше нее для Антона не сделает бутерброд ни один дипломированный повар.
    — Мало ли, вдруг самолет опоздает, или Марину таможня задержит, — наставляла Лена, вручая пакет со своим кулинарным экспериментом. — А ее еще и к ней домой везти надо, тогда ты позавтракать не успеешь, тебе ж на работу. Так что не забудь про бутерброд, ты мне с гастритом не нужен.
    — Бросишь?!
    — Не допущу.
    — А вдруг?
    — Вылечу. Позвони сразу, как встретишь!
    А метеоусловия оказались хреновенькими. Сеет сверху что-то то ли твердое, то ли жидкое, и ветерок ядовитый пробирает. В такую погоду и в такое время суток добрые люди дома сидят, в постелях лежат, только Антон к автостоянке вышагивает с бутербродом в руках.
    Машина обледенела, но не сплошной корочкой, а как бы пупырышками. Как будто у нее кожная болезнь, даже внутрь лезть противно.
    Все-таки влез, разогрел, посчищал лед со стекол, зеркал и фар, выехал.
    А машины на дорогах есть, и не скажешь, что редкие — на одном светофоре пришлось аж третьим в колонне стоять. И пешеходов хватает, даже с детскими колясками встречаются. Наверное, полчетвертого — какой-то специальный ночной час пик.
    Когда Антон увидел парикмахерскую-стекляшку, в которой явно кого-то стригли, то едва не выехал на встречную полосу. А на подъезде к аэропорту встретилась очередь к овощному ларьку. Уже и не удивился.
    А машин в аэропорту! Припаркованы всюду — и на тротуарах, и на газонах, и посреди дороги, и там, где остановка запрещена, эвакуатора на них нет. Пришлось раскошеливаться на платную стоянку. Мелочь, а жалко.
    Самолет из Амстердама, где у Марины была пересадка, прилетал не в четыре утра, а в пятнадцать минут пятого. Ошиблась Марина.
    Встречающие плотно выстроились вдоль огороженного трубчатым заборчиком прохода для прилетевших, но Антону удалось разглядеть свободное местечко в самом начале прохода. Правда, сразу подперли со спины и с боков. Откуда столько встречающих? Разлетались, понимаешь…
    Самое время съесть бутерброд, да только он внизу оказался, прижат к заборчику и не вытаскивался. Промелькнула мысль втиснуть кулечек с бутербродом между трубок, но, после всестороннего обдумывания, была отброшена — вероятность помять бутерброд в процессе недопустимо высока.
    Стоял, скучал, зевал. Наконец, двери разъехались, и потянулась пестрая цепочка уже-не-пассажиров.
    Здоровались, обнимались, некоторые — плакали. Толпа встречающих стремительно редела, Марины все не было, Антон постепенно начинал беспокоиться. Впрочем, остальные встречающие тоже, особенно, если в веренице встречаемых образовывались пробелы. Тем больше радости, когда встретят-таки.
    А Марины все не было. Вот уже только двое встречающих остались — Антон и парень с плакатом: «Nikita Moskalenko». А вот и парень ушел под ручку с хипейного прикида девушкой — интересно, кто из них двоих Никита? Впрочем, есть вопрос поинтересней — где Марина?!
    Двери, из которых выходили прибывшие, медленно съехались. Челюсть Антона медленно отвисла. Крикнул тетке в аэропортовской униформе:
    — Пассажиры из Амстердама все вышли?
    — Ага, все, никого не осталось.
    Так, что происходит?! Может, Антон время перепутал? А почему тогда Марина и ее сестра по пять раз напомнили про четыре утра? Может, Антон день перепутал? Нет, позавчера Антон сказал Марине по телефону: «До послезавтра», — а она не возразила. Или это было не позавчера? Нет. Антон мог перепутать день, бывает. И сестра Марины могла перепутать, и Лена, но не все же трое сразу! Такого не бывает.
    Неужели Марина опоздала на самолет?! А как это выяснить?
    С недосыпу и от растерянности думалось плохо. Чтобы легче думалось, Антон решил съесть бутерброд — тем более, что давно пора. Раскрыл кулечек — хм, жена еще и успела укутать бутерброд в бумагу. Принялся разворачивать. Ну, Лена — умудрилась завернуть таким хитрым способом, что при попытке распаковать бутерброд запаковывался еще сильнее. Разобрался в Ленином оригами, наполовину размотал бумагу, и тут зазвонил мобильный. Достал телефон. Лена беспокоится:
    — Чего не звонишь, что там?
    — Нет твоей Марины!
    — Что?! Врешь, или шутишь?! — холодея, вопросила жена. Это Антон по голосу понял, что она холодеет.
    — Чего мне врать спозаранку? Шучу, конечно. А если серьезно, то я серьезно — нет ее. Боюсь — вдруг, на самолет опоздала.
    — Может, ты ее не заметил?
    — Думаешь, я не присматривался? Еще как присматривался!
    — Ну… может она переоделась, намарафетилась, масть сменила…
    — И пластическую операцию сделала. А она почему меня не узнала? Я-то масть не менял! Хотя… вдруг, вправду не заметила? Взяла такси…
    — Да нет, вряд ли. Она б сразу решила, что ты в бензовоз врезался, а я б уже морги обзванивала. Знаю я ее…
    — Так что, она что — опоздала-таки?
    — Не дай бог. Слушай, она на «ка-эл-эм» летит, так там же можно справку по пассажирам получить! Ну, помнишь, спорили еще, законно или нет?
    — Ага. Пойду, спрошу.
    — Звони, если все ясно станет. И позвонил бы хоть, что доехал, я же тут тоже сижу, не сплю, думаю.
    — Ну, извини.
    — Извинила.
    — Спасибо. Пойду выяснять.
    Антон ринулся к каэлэмовской будке, задал вопрос про Марину и рейс из Амстердама. Девушка в униформе красноречиво уставилась на неряшливо полураспакованный бутерброд в руке Антона. Голодная, наверное. А может — на диете сидит. Даже захотелось спрятать кулинарный шедевр за спину, но ограничился тем, что опустил ниже стойки.
    Каэлэмщица повозила мышкой и ответила:
    — Нет, она не регистрировалась.
    — Опоздала?!
    — Нет. Она вообще не покупала билет на этот рейс.
    Антон растерялся, и его оттеснила тетка с животрепещущим вопросом насчет рейса из Сургута.
    Что происходит — Марина подалась в нелегальную эмиграцию, раз даже про обратный билет не позаботилась? А зачем тогда нагружать Антона? Или это у них какой-то сбой в системе, забыли, кому билет продали? А потом Марину не пустили в самолет… так не бывает. Тогда — что происходит? Надо еще каэлэмовцев поспрашивать, только очередь туда выстроилась. И что спрашивать?
    Надо подумать. А заодно — поесть. Дораспаковал бутерброд, бросил упаковку в урну. Уже понес откусывать, уже рот открыл, запах соуса уже задразнил нос. И тут снова зазвонил телефон. Сначала хотел, все же, откусить, но, по зрелому размышлению, передумал — разговаривать с набитым ртом неудобно во всех смыслах.
    И кто же там поесть не дает? Опять Лена:
    — Значит так, — по тону голоса стало понятно, что все выяснилось. — Я позвонила Марининой сестре, узнала номер электронного билета, пробила по Интернету. Так вот — прилетает она в четыре ноль-ноль, — Лена выдержала эффектную паузу и со спокойным триумфом финишировала, — пи-эм.
    — Что-о?! — Антон метнул взгляд на табло прилета. Да, есть рейс из Амстердама в 16.00. — Пи-ипп.
    — Что — «пип»?
    — Цензура.
    — А-а. Ладно, приезжай завтракать.
    — Ну, Марина! Это ж с работы придется отпрашиваться…
    — А может — ну ее? Пусть на такси добирается?
    — Не. Так меня будет совесть мучить, а так — ее.
    — Ну ладно. Приезжай.
    — Уже еду.
    — Кстати, бутерброд съел?
    — Не сложилось.
    — Съешь сейчас.
    — Ну… я же успеваю к завтраку… уже.
    — Да не разжиреешь!
    Н-да. Зато Антон узнал, что город ночью не спит. А Лена изобрела спросонья экзотически-вкусный бутерброд — все-таки, наконец-то, съел его, и еще захотелось. Надо попросить жену, чтобы на завтрак готовила.
    А когда Антон встретит Марину, то скажет ей не: «Здравствуй», — не: «С прилетом», — и даже не: «Чем кормили в самолете?» Он скажет: «Учи английский!»