Оправдание (Рассказ)

     Две струйки сиреневого дыма, нехотя расползаясь, медленно поднимались к потолку.
–  Что ты сказал жене? – спросила она. Ненавидела каждое такое утро.
–  Что иду на день рождение к Антону. А от него сразу на работу,  –  ответил он. Ненавидел, что каждое такое утро она старательно, своими вопросами, рассуждениями и поведением пыталась восстановить между ними те барьеры, которые ночью были порушены.
– А ему…
– А ему сказал что слишком много работы, и прийти не смогу.
Она отодвинулась от него, села на самый край кровати, закурила еще одну сигарету. Он залюбовался ее молодым, красивым обнаженным телом.
–  Давай поговорим.
–  Давай. О чем?
Долгая пауза. Она молчала и смотрела на него. Ему тридцать восемь, и он преуспевающий женатый менеджер, ей двадцать один, и она студентка, дочь богатых родителей, отрешенная от тех простых радостей, которые обычно дарит подобное положение.
–  Ну, например, объясни мне, зачем я вообще с тобой встречаюсь?
–  Хорошо. Это легко. Ты молода, красива, богата и умна. И твоя самооценка настолько велика, что молодых парни твоего возраста просто не могут соответствовать твоим запросам. И тебя очень радует, когда я забираю тебя с университета на очень дорогой машине, везу в очень дорогой ресторан, дарю очень дорогие подарки. А самое главное, к твоему большому сожалению, только когда я рядом ты чувствуешь себя маленькой, беззащитной, хрупкой девочкой.
На мгновение в ее глазах промелькнуло что-то, похожее на ненависть.
– Как интересно. Ты правда можешь объяснить все, что я к тебе чувствую парой банальных предложений?
–  Вообще все можно объяснить парой простых, и до неприличия банальных предложений.
Она встала и подошла к зеркалу, прислонившись головой к стеклу.
–  Неужели тебе этого достаточно?
–  Этого всем достаточно. Просто остальные растворяют эти крупицы правды в целой бездне самообмана.
–  Ну, тогда, дорогой, у меня самый последний вопрос: ты всегда был таким жизнерадостным, любвеобильным, наивным романтиком?
– Конечно нет. Но я стал мудрее с годами.
– И, вероятно, гораздо счастливее,  –  она повернулась и пристально посмотрела ему в глаза.
–  А вот с этим пока напряг,  –  он усмехнулся и начал не торопясь одеваться.
Он уже почти вышел, открыл входную дверь, но в последний момент остановился и вернулся к ней.
–  Не хочешь сказать мне хоть что-нибудь на прощание?  –  спросил он
–  Можно. «Вали из моей жизни навсегда» подойдет?  –  ответила она, развернувшись к нему.
– Что-нибудь более ободряющее.
Она с грустной улыбкой покачала головой.
Он почти ушел, в тишине, мертвой, давящей. Тишине, которая подвела итог под их недолгими отношениями. Открыв дверь, он обернулся, посмотрел на нее. Она смотрела вслед. Губы дрожали, на глазах блестели слезы. Он не мог не улыбнуться. «Она еще такая маленькая»,  –  подумал он, подошел к ней, рывком притянул к себе.
Она обмякла, полностью растворилась в руках. Ненавидела его за то, что любила, за то, какой скотиной он был, за то какими безнадежными были их отношения.
Это был их самый страстный, самый чувственный поцелуй. Вопреки всему, что было сказано, на несколько секунд оба почувствовали в душе что-то неуловимое, что-то, похожее на счастье.
Развернувшись, он, не оглядываясь, пошел к двери.
На улице он закурил, прокручивая в голове все события этого утра. Его быстро отпустило, он рассмеялся над собственной минутной глупостью.
«Черт возьми, а иллюзия скорого разрыва придала нашим отношениям особую пикантность. Надо будет повторить»,  –  подвел он итог, и, докурив, отправился на работу.
Ехал на работу, медленно опаздывая, не хотел торопиться. Думал о ней. Нет, прокручивая в голове все, что с ней связано, он ничего плохого за собой не видел. Она идеально укладывалась в схему его жизни.
Он просто любил побеждать. И жил всегда максимально просто, руководствуясь только этим принципом. С самого раннего детства, он мечтал штамповать победу за победой, чтобы они тянулись за ним длинным шлейфом, подчеркивали любимый, старательно создаваемый образ  –  удачливого парня, который всегда добивается своего.
В семнадцать проблему выбора профессии он решил просто  –  поступил туда, куда было сложнее всего, и где был самый большой последующий заработок. Нравиться, не нравиться  –  здесь это было совершенно не важным.
А в восемнадцать лет он нашел солидный приработок, и первым из своих друзей съехал от родителей. Было тяжело, но он был доволен.
В двадцать три он решил, что пора остепениться. Требования к будущей жене были вполне определенные. Она должна была быть невероятно красива, настолько, чтобы один ее вид рядом с ним уже вызывал у всех мужчин дикую зависть. И настолько приятна и интересна в общении, чтобы поговорив с ней любой, даже самый счастливый мужчина плакал от того, что она досталась не ему, а другому.  Он нашел такую. А дальше было настоящее сражение за  эту девушку, своевольную, умную, окруженную огромным количеством поклонников, ухажеров. Долгая, сложная борьба за то, чтобы покорить ее, приручить, сделать себя главным в ее жизни.
Дальнейшая его супружеская жизнь стала еще одним большим вызовом, за право выглядеть самой образцовой семьей: два ребенка, которые учились в элитной школе, отдых всей семьей за границей два раза в год, жена-домохозяйка, ремонт раз в пять лет, и раз в месяц с друзьями или на шашлыки, или на горные лыжи. И множество семейных альбомов, где все счастливые, и радостно улыбаются на камеру.
А эта девочка…, в тридцать восемь она просто стала очередной его победой. Комплект  –  молодая красивая любовница, и очень дорогая спортивная машина. Чтобы, так сказать, на корню убить надвигающийся кризис среднего возраста.
Его размышления прервал телефонный звонок. Звонила как раз она.
– Да,  – резко сказал он.
Он слышал в трубке ее спокойное, ровное дыхание.
– Маша, ты что-то хотела?
– Мне интересно. Всегда было интересно,  –  сказала она отрывисто, и снова замолчала.
–  Маша, я тебя не понимаю. Говори быстрее что тебе нужно.
–  Мне? Мне, Сергей, нужны твои слезы. Мне нужна твоя агония. Твое обреченное сожаление по тому, как ты дерьмово прожил свою жизнь.
– Я тебя не понимаю.
– У тебя час. Я всегда очень хотела знать, глубокой ночью, когда ты засыпаешь, пожелав спокойной ночи ребенку, которого ни капли не любишь, рядом с женой, которую мучаешь уже столько лет, устав после работы, которую ненавидишь, как ты сам себя оправдываешь?
–  Маша, мне надоел этот бред, я вешаю трубку.
– Каждый человек ищет оправдание, выбранному пути в жизни, выбранным людям. Оправдание сделанным ошибкам, сказанным словам. Но ты всегда всем показываешь, будто ты выше этого. Через час ты должен позвонить мне, и оправдаться передо мной, за то, как ты меня мучил, издевался, мимоходом, даже особо этого не замечая. И если ты сможешь убедить меня простить тебя, я не сломаю тебе жизнь.
В трубке зазвучали гудки.
– Видимо у нее месячные начались,  –  вслух прокомментировал произошедший диалог он, и, припарковав машину, пошел на работу.
Зайдя в свой офис, он первым делом попросил секретаршу его не беспокоить. И был удивлен тем, что не мог работать. Его мысли все чаще возвращались к ее словам, мешали сосредоточиться.
«Что она могла иметь в виду? Что я о ней вообще знаю? Мы периодически встречались почти три месяца. Я ведь не могу совсем ничего о ней не знать. Черт, насколько же мне было наплевать! Она крайне богата, ее отец очень большая шишка, но где и чем он занимается? И когда мы познакомились, она была в большой компании, с серьезными парнями, весьма криминального вида. Но случайные ли это связи, или ее постоянный круг общения? Какие у нее связи, возможности, сколько денег? И где для нее границы дозволенного?»,  –  он прокручивал в голове одни и те же мысли, его обычное хладнокровие стало ему изменять.
Раньше он не боялся последствий. Рядом с ним она была, робкой, нерешительной. Все, что она могла, это смотреть на него влюбленным взглядом. Но угрожать, вести себя так: в этой роли он ее и представить не мог.
В эти мысли он был погружен не более десяти минут, постепенно он успокоился.
«В конце концов, что бы она не сказала моей жене, я всегда смогу убедить ее в обратном. А больше она никак на мою жизнь повлиять не сможет»,  –  решил он, и его обычный рабочий день пошел своим чередом.
Прошло одиннадцать часов, он, как обычно один из последних, уходил с работы, шел к своей машине, чтобы направиться домой. События этого утра его уже давно не тревожили, он лишь решил по пути домой заехать в ювелирку, чтобы купить жене какой-нибудь подарок.
Но машины на месте не оказалось. Несколько минут он просто стоял и смотрел на то место, где ее оставил. Не мог поверить. Он годами оставлял ее на одном и том же месте, и то, что сейчас ее там не было, не предвещало ему ничего хорошего.
Он быстро пошел к охраннику парковки. Зазвонил телефон. Звонила жена.
– Привет Лен. Я скоро буду дома. Что-нибудь купить?  –  он не собирался говорить жене ничего о пропаже, пока все не выяснит.
– Скоро дома ты не будешь. Днем я сменила замки. Можешь, конечно, сломать двери, но учитывая твою боязнь взлома, сделать это будет крайне не просто. Я уезжаю, беру детей, и уезжаю. Не ищи меня, и не звони,  –  голос был сухой, уставший, и очень спокойный.
– Лена, как? В чем дело, что случилось?
– Днем мне прислали весьма интересную запись. Мы разводимся, Сережа, вот что случилось. Квартиру, и все, что в ней находиться, будем делить.
Оба молчали. Пятнадцать лет брака. Он был готов заплакать, все так быстро. Все так просто.
–  Ты так спокойна,  –  сказал он.
–  Я давно ждала чего-то подобного. Чувствовала это. Прощай,  –  сказала она.
Он был раздавлен. Просто сел на бордюр. Просто заплакал.
Но его слабость длилась недолго, прошло несколько минут, и узнать, как все это случилось и исправить произошедшее стало новой задачей.  
Охранник парковки сказал ему, что такая же машина, как у него, но без номеров, со стоянки выезжала. И камер в том месте, где была его машина, к сожалению нет.
В милицию он звонить не стал. Решил поехать к той, которая утром обещала ему проблемы.
Она открыла ему дверь как ни в чем не бывало. Не говоря ни слова, прошла в зал, села на диван, закурила, видимо ожидая спектакля. Он не собирался ее радовать.
– Машенька, зачем ты все это сделала?  –  мягко спросил он.
– Все очень просто. Ты мне был нужен. Правда нужен ты мне был таким, каким я тебя полюбила: сильным, жестким, преуспевающим. Но и раздавленным тоже сойдет,  –  она была спокойна, довольна, очень уверена в себе. Его это жутко злило, он был готов вцепиться ей в шею.
–  Ты наивная, для меня это не конец. Все образуется.
–  Ну да, для тебя это пока лишь новые проблемы. Но это же не все. Знаешь, а тебя завтра уволят,  –  весело сказала она,  – мой отец уверен, что ты, женатый мужчина, меня напоил и трахнул. Я забеременела, сделала аборт. Сегодня два часа проплакала у него на коленях,  –  она самодовольно улыбаясь, смакуя его агонию.
– Меня никто не уволит, я вице-президент этой чертовой компании!
–  Да, я знаю, ты ходишь в костюме от Армани и получаешь миллионы. Но в действительности ты лишь наемный работник, тебя вышвырнут, поставят черную метку, если надавит кто-то посерьезней. И завтра это случиться.
– Ну ты и сука. Тебе не сломать мою жизнь. Я и это преодолею.
Она рассмеялась.
–  Интересно как? Счет в банке у тебя крошечный. Ты же всегда был уверен в своем будущем. Тебе даже жить сейчас негде. На жену надеешься? Вы долго и планомерно отдалялись друг от друга, и даже не заметили, как ваш брак рухнул. Через пару месяцев она начнет новую жизнь, и будет даже рада, что все так сложилось. Да и дети, с которыми ты разговаривал раз в неделю, вряд ли через год тебя вспомнят. Нет, приходил ты к ним всегда с подарками, но хорошим отцом тебя это не сделало. Друзья тебе тоже не помогут, слишком часто ты на них забивал. Ваша дружба уже давно лишь формальность. Ты один Сережа, совсем один.
–  Ты, похоже, гордишься собой,  –  еле выдавил он из себя. Ноги у него подкашивались. Он не знал, как жить дальше.
– Очень многие женщины попадают в такие ситуации. А я смогла что-то сделать. Да, я горжусь собой.
Они молча смотрели друг на друга. У него даже не осталось сил ненавидеть ее, впервые в жизни он не видел выхода, просто не знал, что делать дальше.
– Оставайся со мной. Тебе все равно не куда идти. Поживешь со мной, позже отец возьмет тебя на работу, еще лучше прежней. Машина, деньги, положение в обществе, тот образ жизни, который ты любишь больше всего на свете  – все это я могу тебе вернуть.
Он усмехнулся.
– Ну ты и тварь. Неужели ты правда думаешь, что я останусь, после всего, что ты сделала?
– Да. Ты сам это сделал. Я лишь подтолкнула. И твоя жизнь посыпалась. Я тебя знаю, с любовью изучала всю твою жизнь, всего тебя эти месяцы. Ты не переживешь этого. Ты проиграл. В сорок лет жить в дешевой съемной квартире, не иметь возможности устроиться на нормальную работу, один костюм, и тот на тебе, ни семьи, ни друзей, ни одной женщины рядом, и постоянное ощущение того, что скоро кончаться последние деньги. Ты готов быть таким неудачником? Просто останься.
Он сел рядом с ней. Нервно закурил, стряхивая пепел прямо на пол. Она обняла его за плечи. Они долго молчали.
– Знаешь, когда-то очень давно, один мой хороший друг сказал  – только в проигрыше есть свобода. Это удивительно, но сегодня я лишился работы, которую ненавижу, жены, которую не люблю, машины, которая хоть и стоила шесть миллионов, но так и осталась для меня слишком дорогим куском железа. И все благодаря тебе,  –  сказал он, посмотрел ей в глаза и улыбнулся.
– И чувствую я только свободу. Это странно, но это так. Впервые за многие годы я чувствую свободу. Знаешь, как футболисты, которые уже проигрывают с таким крупным счетом, что могут просто расслабиться и играть в свое удовольствие. И может, ты не отняла у меня все, а дала мне вторую попытку. Проигрыш, говоришь? Проигрыш  –  это потеря того, что ты действительно любишь. И проиграла сегодня только ты. Потому что ты ради меня готова сделать все, а мне на тебя плевать.
Он встал перед ней и дал ей пощечину, вложив нее остаток всей своей злости. Ее отбросило, она ударилась головой об стену, вскрикнула, схватилось руками за лицо, хватая ртом воздух.
– Плевал я на тебя. И на твои адские планы. Прощай.
Она лежала на полу, из носа шла кровь, она рыдала. Ее хватило на последний крик.
– Куда ты. Жалкий выродок! Ты думаешь тебя в бужущем ждет что-то хорошее?!.
– Я? Я пойду к старому другу. Напьемся. Сходим в стрип-бар. Я не к будущему пошел. Я за настоящим.