Застываешь, голову вверх задрав,
Изогнув позвоночный стержень.
Небо светится изнутри себя
Наподобье мутного фонаря.
Из асфальтовых черных трещин
Поднимается плотный зловонный жар.
Память делает первый нетвердый шаг
Обонянью навстречу.
Снова видишь как от локтя к плечу,
Не имея сил предложить ничью,
Еле движется ложный шершень;
Под рассохшимся яблоневым дичком
Вдоль оврага собака лежит ничком,
И все жарче, и запах резче.
Над костром на палке висит ведро
И его гудроновое нутро
Закипает и трудно дышит.
Подаешь рогаткой ведро наверх
И, на вдохе лестницу одолев,
Заливаешь гудроном крышу.
А обратно - страшно, что по смоле,
И на женский глубокий горячий след
Наступаешь своим, поменьше.
А потом проходит полтыщи лет,
Застываешь, солнечный чуя свет,
Словно пойманный ловкой вершей,
Объясняешь путано сам себе,
Что ни дома, ни женщины больше нет,
А всего лишь асфальт потекший.
.