творческого кризиса.
В один день Максим понял, что у него появился настоящий друг. Он познакомился с ним, когда катался на скейте в своем дворе. Тот паренек подошел к нему и попросил немного покатать. Поскольку по внешности и намерениям он вовсе не походил на уличного хулигана, Максим с уверенностью разрешил ему немного покататься. Сделав несколько простеньких, но слажено выполненных трюков, парень отдал скейт Максиму, а сам присел на скамейку рядом.
- Неплохо катаешься. Лучше, чем я – подметил максим, обратившись к парню, который завязывал шнурки.
Парень все молчал – он, видимо, был очень занят, приводя свою обувь в должный вид.
- А как тебя зовут? – более громко произнес Максим.
- Санек меня зовут – сказал он, вынырнув из-под лавки.
- А меня Максим.
- Ага. Приятно познакомится – закончив завязывать шнурки, и, распрямив спину, сказал Санек.
- Слушай, а ты меня не можешь нормально олли научить делать? А? – попросил Максим.
Санек встал с лавки, потянулся как кот и зевнул. Он настороженно посмотрел в сторону, и, казалось, увидел что-то необычное. Максим тоже направил взгляд туда же, но не усмотрел ничего необычного в серой пошарпанной девятиэтажке и в прилегающем к ней дворе, опустевшем к позднему времени суток. Но Санек все равно не преставал пристально всматриваться в ту сторону, а вскоре опустил голову и произнес:
- Она уже посинела. Она уже больше не оранжевая. А оранжевый мне больше нравится. Завтра, может, покажу, когда она – он указал на девятиэтажку – будет оранжевой. А сейчас я, пожалуй, пойду.
Максим только было захотел его попросить остаться, но заметил рядом с песочницей чью-то фотографию которую, возможно, обронил Санек, и поднял ее. Когда он хотел спросить Санька, не его ли это карточка, то на месте, где только что стоял его новый знакомый, уже никого не было. Санька будто и след простыл. Было уже слишком поздно, и дома действительно перекрасились в синий цвет, окутав одинокую фигурку Максима своей пустотой. Максим положил фото в карман и пошел домой, не переставая думать о своем новом загадочном знакомом.
* * *
На следующий вечер Максим как обычно вышел во двор кататься на скейте. Он попытался сделать парочку трюков, но у него ничего не получилось. Максим расстроился и сел на скамейку.
- Скейтер из меня никакой – подумал он.
Максим вынул из кармана фотографию и посмотрел на нее – на него глядел мужчина, лет сорока на вид, с очень добрыми глазами. Таких глаз, как у него, он еще не видел: карие, ясные, широко открытые и сияющие. Максиму даже показалось, что цвет его глаз отдает оранжевым. Посмотрев на карточку, Максим положил ее обратно в карман.
- Что-то нет до сих пор Санька-то – подумал он.
И тут, словно ему в ответ, солнце, заходящее над пыльными гудроновыми крышами, осело еще чуть ниже, и девятиэтажка, тускло просиживающая подвал в стороне от родного дома Максима, будто ожила, попав под лучи звезды – она перекрасилась в оранжевый.
- Здарова – буркнул голос из-за спины Максима.
- Фуух… это ты.… Испугал аж, блин – ответил Максим, повернувшись к нему лицом.
- Я тут вчера кое-что потерял. Ты случайно здесь где-нибудь фотографию не находил? – спросил Санек.
- Ах, да. Я ее еще вчера нашел, но ты уже ушел, поэтому я тебе ее и не отдал тогда. На, вот, держи – протянул ему фотографию Максим.
- О, спасибо тебе большое – сказал Санек, протерев фото рукавом, и бережно положив в нагрудный карман.
Они присели на лавочку.
- А кто на фотке? Это твой папа? – поинтересовался Максим.
- Он был женат на моей матери. Настоящий отец сошел с ума и его в психушку запрятали – ответил Санек, опустив голову, и, уставившись в свои оранжевые шнурки.
- Вот как…. Они развелись? Да?
- Да нет… Папаня, когда из психушки сбежал-то, папу задушил, а маму изрезал всю…. Больной человек был, что с него взять. А вот Саша – это я так приемного отца звал – такой добрый был, радостный: улыбка с его лица никогда не слетала. Светился весь добротой, и люди другие, когда с ним общались, тоже добрее становились. Даже хулиганы, и те «дядей Сашей» звали. Он у меня врачом был детским. И лечил всех, и ухаживал, денег лишних не брал никогда, а зарплата всего тыщи три была. И еще оранжевый цвет любил очень. Одежду, конечно, не целиком яркую такую носил, но, все же, старался нет-нет да галстучек оранжевый надеть или свитер. Мне тоже одежду оранжевую старался прикупать, конечно, денег не всегда хватало на ее, но раз в год что-нибудь да прикупал. А сейчас только вот шнурки остались оранжевые, а все остальное папаня сжег…. Как в квартиру то ворвался и убил маму с Сашей, так всю одежду эту в кучу собрал и спалил….. – Санек тяжело вздохнул и утер левый глаз.
- Ты, если тебе тяжело, не надо, не продолжай, я ведь понимаю все - было попытался остановить его Максим, но Санек сказал:
- Да ладно уж, раз начал рассказ, так заканчивать надо. Как Саша любил говорить: «Раз дело начал, так заканчивать надо!» Много чему хорошему он меня научил… Я с него всегда старался пример брать. И понимал, что если его советам следовать буду, то вырасту хорошим человеком, непременно буду добро делать. А вот если б папаню в психушку не сдали, то что бы из меня выросло? Бандюга… так в колонии для несовершеннолетних и подох бы, как собака. Хорошо, что у меня был такой хороший отец, пусть всего шесть лет, но, все же, был. И сердце мое и воспоминания все с ним связаны. Так что не умер он, а жив. Дал прорости семени добра во мне… Ну вот и весь мой рассказ. Ладно, теперь давай я тебе покажу, как олли делать надо – Санек утер навернувшиеся слезы и взял у Максима скейт.
Максим только стоял в стороне и с грустью смотрел, как Санек катает.
- Ну, вот, собственно говоря, так это и делается. Попробуй еще на досуге. Не вешай нос, главное, и все у тебя получится – весело посоветовал Санек и отдал скейт Максиму, когда закончил кататься.
- Я пойду. А то вон, видишь, какое все синее стало…. Не люблю я этот цвет. Как только вспомню лицо Саши… В общем, бывай. Удачи тебе, друг. – Санек было начал уходить, но тут развернулся и произнес:
- И вот еще что: помни меня, пожалуйста, как Санька. Меня так Саша называл всегда.
Максим кивнул, и фигура Санька медленно растворилась на фоне кирпичной стены сарая.
* * *
С тех пор Максим больше никогда не видел Санька, но все еще хорошо его помнил. Максим научился делать много трюков на скейте, потому что дела, как он для себя решил, надо всегда заканчивать, раз начал. И еще, Максим никогда больше не гулял после того, как соседняя девятиэтажка перекрашивалась в синий цвет. Он тоже перестал любить этот цвет.