Алексей Зырянов / Написанные рецензии

Но, вот что хочется сказать по тексту:
Во-первых, согласен с мыслью из этой вот выдержки:
«Ты понимаешь, … что такое «внутренний талант»? Это огонь, который сжигает тебя изнутри, а ты никому не можешь его показать. А если пытаешься, тебя высмеивают и не верят.»
Очень близкий мне человек, если верить моим ощущениям, испытывает в какой-то доли эти самые переживания. Как будто бы Судьба в насмешку распорядилась бесцеремонно прерывать «электрический» заряд таланта в цепочке «талант-признание». Я вижу искры в её глазах, они от таланта. Я это вижу, а другие… будто с зашитыми веками.

Во-вторых. Вот выдержка из Вашего текста:
«Мирная могила, поросшая осотом и куманикой, не развороченная – никто из нее не восстал»
Понимаю Ваше желание, как автора, сделать уклон на новую ветвь в сюжете. И этот переход от спокойной и раздумчивой (не без доли романтики) лини, Вы «сворачиваете» к другому жанру, пользуясь средствами выражения присущие «ужастику» (или «хоррору», если угодно). Лично мне это омрачило впечатление. В особенности и та сцена, где, по закону как раз этого самого жанра, она (Хана-Илана) подозрительно для героя держит нож. Это, скажу откровенно, спутала всю концовку сказочной картины.

И, в-третьих. Есть также у меня и соображения, касательно сходства Вашего рассказа с интерпретацией Андреем Тарковским романа Станислава Лемма «Солярис». Там, так как Вам наверняка знаком этот фильм, схожа ситуация в плане «воскрешения» любимой женщины у героя (Криса Кельвина) посредством подпитки от его сознания и памяти. Но на планете Солярис не было никого, кто бы мог внести «двоякость» в образ главной женщины героя (Хари). Её образ – это квинтэссенция памяти Криса Кельвина о ней. У героини отсутствовало то, что присуще ей самой, и что она (настоящая земная) знала о себе. Поэтому-то героиня так безропотна и зациклена на Крисе, так как она порождения всех его мыслей о ней. У Вас, Джон, к концовке главная героиня Хана-Илана вдруг проявляет «индивидуальность», которая меня поразила. Имею в виду всю ту же «сцену с ножом».

Думаю, метафоричность фильмов Тарковского, как пример, раскроет Вам, Джон, мою позицию в том её отношении, что метафора не должна прерываться переходом в будничность через привнесение «грубых» мазков в виде штампов из «хоррора».

Тем не менее, рассказ в «моём избранном».

Приступим. И сразу оговорюсь, что выдержки сделал из второй половины рассказа, так как много неудобно. Если бы сервис позволял – выделил бы с подчёркиванием.
Итак:

«Я вернулся из леса с ощущением распада в душе»
- Имеются у Вас подробности на многие моменты, но вот, что касается души, неясно о самом предмете/явлении, которое «распадается». Здесь чувствуется умом (позвольте так выразиться), что в понятие «души» вкладывается смысл как о чём-то телесном или как о сосуде, в котором что-то может находиться.
Если спрашивать конкретно, то: что подразумевается под «распадом в душе»?

«Моя боль не ушла, но сделалась хрупкой и прозрачной, словно вмерзший в черный осенний лед цветок, окруженный яркими радужными пузырьками. Порой мне приходилось делать над собой усилие, чтобы невольно не залюбоваться ею»
- Много неясностей в выделенном мною тексте. Если «боль-цветок» вмёрзла в лёд, то почему же она стала хрупкой. Она (боль-цветок) лишь укрепилась под защитой льда. Это раз. Теперь два-с: вмёрзла-то она в ЧЁРНЫЙ лёд! Как же она (боль-цветок) могла предстать после этого «прозрачной»? Последнее предложение изобилует размытостью. Конкретно: «порой… приходилось» и «невольно не залюбоваться». Не понятно всё же, к какому варианту приходил герой: то ли он смотрел, но редко, то ли не видел, но испытывал соблазны «возгордиться своей болью, лицезрев её».

«мое хрупкое счастье сломается, словно отяжелевшая под тяжестью плодов ветка, и тогда ноги сами приведут меня на знакомую поляну, окруженную молчаливыми призраками деревьев»
- «Отяжелевшая под тяжестью». Вы поняли, надеюсь, мой намёк. Но он, конечно, заключён не в одном лишь повторении одного корня, а в том, что (может, это и распространенное выражение) «ветка под тяжестью» может быть во время присутствия на ней снега, а не её собственных плодов. Лучше бы если: сами плоды утянули её вниз, пока она, наконец, не сломалась ОТ ИХ тяжести.

«Тонкий луч упадет на нее и вдруг вспыхнет, отразившись от ее раскрытых веером крыльев, нежным радужно-золотым огнем»
- Веер из перьев – да, а вот «веер» из двух крыльев бабочки – не то чтобы сомнительно, это трудно представимо.

P.S.
За длиннотами и чрезмерно употребляемыми попытки внести красивость, я утерял смысл названия рассказа. Я предполагал, что смысл названия пройдёт специфической полупрозрачной «линией», но мне увиделись в основном перипетии взаимоотношений. Философское наполнение не совсем проработано. Это моё наблюдение.

P.P.S.
Периодически прочитываю Ваши произведения на этом сервере. Если желаете, то поделюсь соображениями и мнением по некоторым из них. Но выбор текстов оставляю за собой, так как здесь много из чего можно выбирать.