Тур - 426: "Реку про реку" (конкурс завершен)

О, где Вы –
прошлогодние снега,
И Девы,
что воспеты Песнью песен.
Река влечет и друга и врага
К Блаженной сумме.
Ах, могли бы если
Мы слышать музыку
небесных сфер.
Слагать поэмы,
где ни слова фальши.
Грядет железа век.
Другой размер,
Иные ритмы.
А река все дальше
Уносит дней безликих суету.
Но верю я
и буду верить в это:
Поэты в мир приносят красоту.
Которая переживет поэтов.

* * *

На киевском пляже над сонной рекой
Какой-то дремучий, тягучий покой.

Размеренно, медленно, наискосок
Вода наползает на серый песок.

На нас наплывают волна за волной
Ленивая нежность и солнечный зной.

И мы (или, может быть, это не мы?)
Глядим на облитые солнцем холмы,

На водную рябь и на синих стрекоз,
И все, что за водной чертой, — не всерьез.

Зарыто. Забыто в закрытых домах
На этих размытых сияньем холмах.

А есть лишь извечно нагие тела,
Истома любви и избыток тепла.

Но жидкая бронза старинной реки
Уносит, качая, пловцов за буйки,

И день, растворившись в сияньи, плывет
За прозелень времени в прозелень вод.
                    

Я стою на берегу – выпала минуточка
Самолично в выходной обозреть пейзаж,
Для приколу я держу одной левой удочку ,
Рыба плещется в реке – ну, приятно аж.

Я стою на берегу – на мне брюки-дудочки,
И шатается вокруг всяческий народ,
Но все смотрят, как назло, только лишь на удочку,
А чего его глазеть – ясно ж, не клюёт.

Я стою на берегу – курю нервно трубочку,
Я и завтрак свой уже рыбе той скормил,
И какого чёрта я взял с собою удочку,
Хоть разочек клюнула б, шоб я так не жил.

Я стою на берегу – мужичок на катере
Мне всю рыбу распугал, тоже мне клиент,
Ничего я не сказал, только глянул матерно,
Чувствует же, гадина, что интеллигент.

Я стою на берегу, и плюю я пОд ноги,
Ну, придумал же себе отдых, дурачок,
Видно рыба в той реке просто очень подлая,
И не лезет ни за что, сволочь, на крючок.

Я стою на берегу, сматываю удочку,
Что-то и пейзаж уже мне не по нутру,
И с тех пор я не ношу эти брюки-дудочки,
Да и удочку с собой больше не беру!!

(Из цикла "Воспоминания о Грузии")

Бежала горная река с высот в долину.
И плыли стаей облака, то – врозь, то – клином,
Касались плеч отвесных гор с зелёным мехом.
Был камнепада дружный хор с протяжным эхом.

Мелькала пёстрая форель в потоке горном,
Реки менялась акварель в лучах задорных.
Искрилась рыба серебром, а камни – златом,
И здесь казались ерундой года и даты.

Здесь воздух свежестью дышал и пах сосною,
Пеклась форель, дымил мангал, а мы с тобою
Смотрели сверху на стезю реки шумливой.
В долине, что была внизу, цвели оливы.
                                  
Звенела весело вода, шлифуя камень,
Форель летела в никуда, бока поранив.
Безумна быстрая река – поток гремучий,
А мы стоим, в руке – рука, на горной круче.

Мне интриги и дилеммы опостылели,
Мозг устал от ярких блёсток шумных улиц.
Чем насыщеннее будни, тем пустыннее
Одиночество, в котором я сутулюсь.
                    
Только сердцу всё туманности мерещатся
Над речушкой, да под ивушкой плакучей,
Где смеётся белозубой ширью месяца
Ветерок, сдувая кудри серых тучек.

Мне б сбежать, да утонуть в траве некошеной,
Заглянуть в глаза резвящимся наядам
И наполнить грудь искристою порошею –
Осыпающейся пылью звездопада.

Там речушка в серебристом изобилии
По-русалочьи смеётся с тихим плеском –
То ветла игриво ветви растопырила
И слегка щекочет берег многоперстно.

В тихой заводи, возможно, черти водятся,
Но поверхность, словно зеркало – покойна,
И моих забот тревожная мелодия
Погружается на дно весенней поймы.

Лежал диктатор на своём последнем ложе,  и вспоминал свой долгий путь,  как был он прожит.
Как проходил с отрядом он, через Югурты вражий лагерь, и покрывалося лицо,  предательского пота влагой. Как думал африканский царь,  подобный каракурту:  Югурту выдать Сулле, Суллу ли Югурте.   И вот Югурту в Рим привёл, в ушибах и цепях, в его глазах читая: злость, безумие и страх.
И как хрипел он: "СТРОЙ ДЕРЖАТЬ!!! " в сраженьи страшном при Верцеллах, но вновь удача, и стоят в пыли германцы на коленях. Как на Священный Рим повёл безжалостные легионы, узнав о том бледнели и краснели всё повидавшие центурионы. Как головы кровавые несли,  внесённых им в проскрипции врагов,  за  груды золота, за груды жемчугов. Как отказался он от тяжести диктаторских оков, повергши в шок льстецов и властных дураков.
Всё это вспомнив, смежил он, уставшие больные веки, и подхватили его в даль иных пространств иные реки.
Ну а потом,  у всех, при ком упоминали имя Суллы, ходили от волненья желваки,   сжимались и бледнели скулы.

Был беззаботным смех,
Легко жилось на свете.
В шубёнке – рыбий мех –
Гуляли я и ветер...
Теперь тепло одет.
Но где былая шалость?
За ветром ли вослед
Ты, молодость, умчалась?

Отрезаны пути,
В былое нету ходу:
Два раза не войти
В одну и ту же воду,
Будь ты хоть царь страны,
Хоть корифей науки.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В воде, задрав штаны,
Смеясь, резвятся внуки.

Река времён бурлива и шумна -
Ревёт, играя жизнями людскими,
На скорбном камне высекает имя
Иль погребает в ледяных волнах
События, года и города,
Владык, пророков, страны и народы -
И рушатся незыблемые своды,
И заливает улицы вода...

А может кровь?..
В котлах жестоких смут
Опять кипят, сплавляясь поневоле,
Отвага, верность, страх и сгустки боли -
Потомки всё оценят и поймут.

Не спрятаться.
В ушах, как Божий зов:
"За Францию!"
И Жанна сморит в лица
Соратников: "Пусть грозный враг ярится -
Повергнем!"
Но итог, увы, не нов -
Объявлен приговор, окончен суд,
Восходит Жанна на костёр без звука.
Цена победы - пламя, гибель в муках...

Желая, чтобы замер бег минут,
Каблук впечатать с маху в циферблат -
Разбить часы!
Но неподвластно время
Желаниям людей,
И неизменен
Поток его - не повернётся вспять.

Чёрным тёплым бархатом
волны льёт река.
Песня нежно-ласково
птицей в облака.
Степь вокруг раскинулась,
разнотравья цвет.
Сколько, братцы, сгинуло
Вас в расцвете лет...

Конь, нагайка с шашкою.
Русская душа.
Удаль бесшабашная,
холод палаша...
Битвы разудалые.
Мчи вперёд, гнедой!
Кончились баталии,
казаки - домой!

А в станице любушка
у окошка ждёт.
Любо, братцы, любушко!
В хаты мир войдёт.
Будут свадьбы. Деточки.
Радость и весна.
И на веки вечные
в кудрях седина.

Чёрным тёплым бархатом
волны льёт река.
Песня нежно-ласково
птицей в облака.
Степь вокруг раскинулась,
разнотравья цвет.
Вечной, светлой памятью
павшим всем рассвет...

17.03.12

В каком краю неважно, скажем, где-то
текла река с начала и до устья
в шелка из трав по берегам одета,
в песок горячий, краснотала кустик.

Сменялись дни, сезоны и одежды,
бросая то в снега, то в знойность лета.
Она мечтала зимами, с надеждой,
под панцирем ледового паркета:
с весной пригреет солнце, жарче станет,
растает лёд и жизнь начнётся снова,
ведь, лето - время радостных купаний,
палаток на песке и рыбной ловли -
Примерно, так.

Наивная, не знала,
мечтая, что судьбу решили свыше
и трубы привезли из толстого металла,
не будет рыбы, солнца, краснотала,
сплошная темнота и жизнь под крышей.

Троицкий мост поднимает мечты пролёт.
В город приходит алых надежд суббота.
Взлёт фейерверка с точила-Луны –
                                                              в полёт!
Всё впереди!
Так когда-то российский флот
Был вначале всего лишь петровским ботом.

Остров-напёрсток-юность – кошачий остров;
Сын “Канонерки” сам канонеркой –
                                                                вверх!
Против теченья, парусом ловит воздух –
Ветер… к славным соборным сводам!
Вечным началом будущих перемен…

*Канонерский остров – он же “Канонерка”, “Канары”, Батарейный, Киссансаари (фин. кошачий остров). Далеко не парадное место Питера.
Поднятый пролёт Троицкого моста с 2005 г. стал одним из символов «Алых парусов».

Сравнение, увы, банально:
- Жизнь – это быстрая река,
Поток её, вполне реально
Несёт по жизни нас пока.

В момент рождения, - истока,
Так слаб и тонок ручеёк,
Струится еле и до срока
Не знает бед он и тревог.

Взрослеет, набирает мощи
В себя от братцев-ручейков,
И вот, уже резвится в роще
Среди зелёных берегов.

Там он свою подругу встретил,
В один поток они слились,
И дочке-речке актом этим
Совместно подарили жизнь.

Одной семьёй струясь, питаясь
Живительной водой сестёр,
Звучит гармония такая,
Как слаженный, единый хор.

Вершит река свою работу,
Несёт большие корабли,
Шаланды, баржи, что без счёта
Везут в себе дары Земли.

И, став глубокой и степенной,
Забыв про прежний быстрый бег.
Впадает в океан смиренно,
Как в старость жизни человек.

Так, выполнив своё заданье,
Мы жизнь кончаем, как река,
Вливаясь в космос мирозданья,
Чтоб в нём остаться на века.

Ни молить, ни выплакать. Смысла нет…
Осыпает звёздная чешуя
На реке, на быстрице, пенный след,
Что оставит лодочка – не моя…

В небе жёлтой рыбою – серп луны.
Плещет в синей заводи – не поймать.
Только в этой заводи не видны
Лет прошедших горести – тишь да гладь…

Как же мне меж речкою и луной
Не позвать, не вымолвить? Промолчать
О тебе, любовь моя, вдох хмельной,
Дум моих немыслимых боль-печаль;

Эта радость светлая, зов души,
Там, где слово тёплое и мечты…
И ныряют звёздочки-малыши
В тихий омут полночи – в тот, где ты…

А река запуталась в камышах,
Да колышет звёздную чешую…
А над нею горлинка, как душа –
Ищет, видно, лодочку… Не мою…

"И не захотела чудь остаться под белым царем. Ушла под землю. И захоронилась каменьями". Русское преданье

По дорогам лесным, заброшенным
Вдоль исчезнувших русел рек
Еду в древнюю Русь на лошади.
Здесь кора – как лесной доспех.

Снова в мае дружину прежнюю
Ветер ищет по всем лесам.
Вот деревня среди валежника:
Онемевшие голоса.

Проступает землица древняя
В нищете из-под власти стуж.
В простоте бытия – смирение
И величие твердых душ.

Храм возносит на небо вешнее
Проржавевшие купола.
Не латает село проплешины –
А ведь сказочной жизнь была…

Черны доски избушек кривеньких,
Поливаемые дождем.
Вяло машут березы гривами.
Извиняются: «Лета ждем…»

Говорят, что за речкой Ремдою
Завалилась камнями чудь.
Я дорогами предков следую.
В двери запертые стучусь.

Течет времени река
Прямо в бесконечность,
Течет многие века,
А точнее, вечность.
Лодка жизни по реке
Тихо проплывает,
Что случится вдалеке,
Каждый понимает.
Правит лодкою  Судьба,
Иногда,  с Удачей,
Для кого-то жизнь - борьба,
Для других – иначе.
Чьи итоги дел благих
Люди будут славить,
Может след  свой  для других
На реке оставить.