Тур - 281: "Шпион, который тебя любил" (конкурс завершен)

За рекой... - синеокой речкою
Камень и саксаул,
Суп из гюрзы; смерть - женщина...
                                                             - Что?
Чёрный взгляд вслед пырнул.
Первый и замыкающий
Прутся на "нервяке"
Группа "пятнашек" стаею
С думой о "языке".

Ослепительная блондиночка -
Солнце на перевал;
А вымокшие ботиночки
Тут же выдаст трава.

Да, восток... - восток дело тонкое -
Лезвие у ножа;
Охнет в последний раз, только...
                                                         - Что?
Нужен живой, а жаль.
Выберем, как условились,
Чтобы дела не швах.
Где он? А знает кто его?
Может, ушёл в кишлак.

Ослепительная блондиночка
Села за бугорок;
А вымокшие ботиночки
Трём о сухой песок.

В Риге – день эсэсовца... так-так,
В Газе - снова серия атак...
Я сегодня что-то не в себе
Нет настроя злиться и сипеть.

Вновь за мир придурок Ким Чен Ир...
Слили олимпийский мы турнир...
Но дышу я полною ноздрёй
У меня приподнятый... настрой.

Ножки Буша – мы потом прочтём...
Эт-т-то – ближе к телу. Я – о чём?
Фонды покатились по кривой...
Элегантно-вычурной такой.

Туфли элегантные на ней,
Вот такой швырнуть бы побольней
Во главу одной из сверхдержав,
Загрести на том – вагон деньжат.

Нынче на шпиона я похож,
И (видать от солнца) – краснокож.
Вдоль газетной шастаю канвы,
Больше вижу зреньем боковым.

Может – это ранняя весна?
Я листаю нервно и весьма
Непослушно гнётся полоса,
Пляшут телеса и словеса.

Атмосфера в парке – хороша,
Отдыхает тело и душа...
За газеткой – пасторальный вид...
Нужно жинке сёдня... потрафить.

2010

Жил на свете мужичок, звать Федот,
В жизни повезло ему как-то раз –
Он купил себе ковёр-самолёт,
Ну, не очень-то ковёр, так…палас.
Как он только к ним попал в магазин?
И красивенький такой  - верь не верь,
Вещь не наша,  прям везде „ маде ин“
Где-то метр на метр – любимый размер.
И не сразу ведь усёк наш Федот,
Но в инструкцию залез  просто так,
Мелким шрифтом там – подъём, поворот…
Снизу крупно так – мол, МОЖЕТ ЛЕТАТЬ.

Ну, такое не обмыть, это грех,
И народ, он тут же валом во двор,
И за стол, а там и шутки и смех,
И затеялся такой разговор:
Мол, реформы нынче сели на мель,
Кум пол-литру cам сожрал, ох и жмот,
И завёлся по соседству тут Змей –
Не Горыныч, но козёл ещё тот,
Харя то одна, но толстая – ВО!
И ручища отрастил в два весла,
Что соседа он помял одного,
Да и водку жрёт, подлец, в три горла.

А намедни девок всех распугал –
Я, мол, вас сейчас тудыть –растудыть,
Ты у нас таперь летючий, друган,
Так что, видимо, тебе и идтить.
Наш Федот, он завсегда за народ,
Ну а тут, ваще, вошёл прямо в раж,
Он заводит свой палас и вперёд,
От крыльца наверх и сразу в вираж.
Хорошо видать село с высоты,
И пейзаж, как нарисованный, весь,
И, покуда не собрались менты,
Змея тут же он по кумполу - трресь!

Змей упал, ну а менты тут как тут,
Наша жизнь картин покруче Дали -
Моментально сразу дело, гля, шьют,
И Федота заодно загребли.
Я не знаю, что напел этот Змей,
Но его то отпустили на раз,
А с Федотом дело было сложней –
Где секретный приобрёл аппарат?!!
И напрасно Федя бил себя в грудь,
Нам, мол, фокусы творить не резон,
Мол, за родину хоть темечком в пруд,
Кто-то первый догадался – «шпиён».

Он без повода не пьёт – это раз,
Научился сам летать – это два,
И со Змеем странно так – сразу в глаз,
Подозрительное дело, братва!
Сразу видно, что Федот, да не тот,
Говорит без матюков – дело швах,
Да ещё кричит, что он за народ –
Был бы наш, сидел бы тихо в кустах.
Тут, видать, недалеко до беды,
Это вам не алкашня наша ведь,
Тут прямые за границу следы…
И приписка – сообщить бы наверх!!

Про Федота я с тех пор не слыхал,
Лишь один слушок ходил по селу –
Вроде чин большой с Москвы приезжал,
Приказал молчать...
И быть по сему!!

Если ветер хватает за шиворот, тащит к реке,
Как собаку (без роду и племени) на поводке,
Думы всё об одном: «Не прийти к сумасшествию чтоб!»
На ветру захлебнешься и прыгнешь в разбитый автоб-
Ус отклеен.
Пароли и явки лет пять как сданы…

Ты не спишь, потревоженный воем полночной Луны.
Сбитый с ног темнотой (грузовой, многотонной), опять
Ты отброшен в кювет, бесконечную пропасть – в кровать…

Не от мира сего… Надоело играть в шпионаж.
Постучат – уличат, скажут: «Вот он, держите, не наш!»
Этот мир искорежен печалью, плаксив и горбат.
И не спрятать тебя, как не спрятать нигде снегопад…

Сквозь окошко к тебе тянет руки сухие весна.
Так и вышло на деле: страстная неделя страшна.

Пыльным и ветреным помнится тот рассвет,
Тихо сползала в распадок ночная тень.
Зябко в засаде…
                            В ушах — тревожная звень...
«Тише, ребята…
                       Уходим…
                                    За мной! След в след...»

Хрустнула ветка случайная за спиной…
Вот и погоня…
                          И боя не избежать.
Быстро за камень, привычно к плечу приклад…
«Что ж, поиграем...» -
                            Нам ветер шепнул шальной.

Выстрелы громом вспороли  сонную тишь,
Пулями высекло искры из валуна.
Снова игра со смертью.
                                  Что делать — война…
Только сегодня тебе нас не взять — шалишь.

Мечется в пыльном распадке, как призрак, враг,
Пчёлы свинцовые ищут живую цель…
Август, а в сердце как будто метёт метель…
Я ухожу, а в душе поселился мрак.

Я ухожу…
                 Кто-то должен вести отряд.
А впереди — лишь новых боёв череда.
Ты ведь и раньше меня прикрывал всегда…
Вот и сегодня так сделал…
                                        В последний раз…

На важном, на объекте
Монах один служил,
Он окормлял там паству,
Но за оградой жил.
Как позже оказалось:
Он был шпионом США,
И в службах он церковных
Не смыслил ни шиша.
Вот раз к нему приехал
Российский гражданин,
Орла и триколора
Седой, достойный сын.
Хотя по разным слухам
Товарищ был – еврей,
Но северным корейцем
Он был всего скорей.
Сказать, по правде: парень
Тот от семьи удрал,
Бутылку и закуску
В «Пятёрочке» собрал...
А ночью вдруг увидел,
Когда решил поссать,
Как кто-то из лесочка
Стал спутнику мигать.
Фонариком китайским
За сорок два рубля,
Подумал тут товарищ:
«С чего бы это, бля!»
Ведь спутник был тот польский,
Что в НАТО выдают,
И понял наш товарищ:
Нечисто дело тут.
Схватил того шпиона
За корешок в штанах,
И вдруг узнал по стону,
Что это был - монах!
Знаком он был с ним ране,
Не близко, а слегка,
Но сдать его охране
Не дрогнула рука.
Награду получил он
И много тёплый слов.
Вот так пускай в капусту
Сверхбдительных козлов!

Я знала, что разлука неизбежна,
Что лучшее останется в стихах.
Читая их, ты слезы скрыл прилежно,
Но нежность поплыла в твоих глазах.

Колдую наши встречи в новых строчках.
Мне в помощь – только лучшие слова.
Невольно восклицаю среди ночи
По-пушкински: «Вот счастье, вот права!»

Наутро в душном офисе от скуки
Сонливо закрываются глаза.
Ложусь лицом на скрещенные руки…
И вздрагиваю: Боже, спать нельзя!

Но сплю, забыв о факсах и получке.
Не слышу, если мимо кто идет…
Из пальцев вновь выскальзывает ручка,
И стержнем утыкается в живот.

Да разве я смогу поставить точку?
Я знаю, что всегда ты видеть рад
Все то, что остается между строчек.
И даришь мне свой трогательный взгляд.

Горшок с геранью на окне полит,
идет шкафов славянских распродажа.
Не хочешь о провале говорить
и думать даже…
Под колпаком, в минуте от беды
быть узнанным и понятым другими -
так и живешь ты, путая следы,
скрывая имя.
Меняешь часто, ни по разу в год,
носки, пароли, явки и радисток…

Однажды Мюллер лысину протрет
платочком чистым,
потом, хитрО прищурив левый глаз,
объявит громко, чтоб не повторяться:
«Свободны все! А, Штирлиц, лично Вас
прошу остаться.»
(Врагу не сдастся храбрый наш "Варяг",
без видимых причин, по крайней мере!)
с три короба наврешь ему, да так,
что сам поверишь.
Мол, ты - не ты, а кто-нибудь другой
шагает, балансируя, по краю.
В том нет твоей вины - не ты такой,
а жизнь такая.

Февральский вечер. Смотришь на часы
и за минутной стрелкой наблюдаешь.
Пока далек от радостей простых,
но предвкушаешь…
Налита водка в рюмку хрусталя,
дичь жаренная ароматом дразнит...
Вот-вот - и Двадцать третье февраля -
твой праздник.

Осталось лишь немного потерпеть,
собою ты побыть сумеешь скоро -
об скатерть руки грустно обтереть,
сморкнуться в штору...

«Из России с Любовью» – название пятого романа Яна Флеминга о приключениях британского агента Джеймса Бонда.

Не дрогнув изломанной бровью,
Шепнул юный бармен пароль –
«The packet from Russia s ljubovju» –
И в руки берёт бандероль.

Две пачечки вынул оттуда,
Смешал и долил коньячок,
И сделал всё это прилюдно...
Навскидку видать: «Новичок!»

Мы знали с детства кто лазутчик,
Был строг неписаный закон,
Коль ты – «советский», то разведчик,
Раз иностранный, - то шпион.

Его мы все разоблачали,
Хоть ловко он скрывался, гад,
Свой долг гражданский выполняли,
Взамен не требуя наград.

Рядился враг в овечью шкуру,
Хитро скрывая волчий след,
Мы подлую его натуру
Старались вытащить на свет.

Но, видно, малость опоздали,
Попали сами в свой капкан, -
Приказ отдал товарищ Сталин,
И органам был спущен план.

Пришли за нами на рассвете,
Прервав тревожный, краткий сон,
Им было всё равно, при этом,
Разведчик ты или шпион.

Раздался громкий залп. От шума
Взлетело вороньё с могил, -
Начальник «Смерша» Абакумов
На китель орден прикрутил.

Я ухожу, меня не тронь
И объяснения не слушай,
За мной ты больше не шпионь.
Не лезь мне в душу.
Я ухожу, не осуждай,
Что доводы довольно резки.
На телефоне не читай
Написанные мне СМС- ки
Ну не шпионь, охолонись,
Души моей любимый резчик,
А лучше в жизнь мою вернись,
Не как шпион, а как разведчик.

"День придет, решительным ударом
В бой пойдет народ в последний раз.
И тогда мы скажем, что недаром
Мы стояли насмерть за Кавказ…»
(альпинистская песня времён Великой отечественной войны)

Мы уходим в разведку
По вражьим тылам,
Да минует нас пуля шальная.
В небо тусклой монеткой
Упала луна,
Но орлом, или решкой – кто знает?

А на войне, мой друг, как на войне:
Сегодня жив, а завтра – похоронка…
А дома фото в рамке на стене,
А здесь могилой ржавая воронка!

Полчаса нам на сборы –
Приказ выступать!
Треугольники писем к наградам…
Ждут нас хмурые горы,
Да козья тропа,
Да шрапнельный огонь камнепадов.

А на войне, мой друг, как на войне:
Пока ты жив – с врагом проклятым бейся!
А в кружке с водкой звёздочка на дне,
А где-то там, на скалах «эдельвейсы»*.

Пулемётным пунктиром
Прошит небосвод.
Множит выстрелы горное эхо.
К белоснежным вершинам
Уходит наш взвод
В царство льда и слепящего снега.

А на войне, мой друг, как на войне:
Догонит пуля – что ж, судьба такая…
Искрится снег на ранней седине
И пулемёт трещит, не умолкая…

А внизу, как пожар
Догорает заря.
Скоро выстелит мгла перевалы.
Остывая, лежат
На снегу егеря –
На последнем и вечном привале…

А на войне, мой друг, как на войне:
Не тот герой, кто страха не изведал.
В горах страховка ценится вдвойне,
А с перевалов видится Победа!

*- Дивизия «Эдельвейс» - 1-я горнострелковая дивизия вермахта, укомплектованная коренными жителями горных районов Южной Германии, Баварии и Австрии, с опытом ведения боевых действий выше снеговой линии.Участвовала в боях за Кавказ в 1942—1943 годах.  

Он пришёл ниоткуда, случайно:
Обаяние, море лести,
В ареоле его обаяния
Я тонула на мелком месте
Опрометчиво и безрассудно.
Всем законам добра назло
Привалило ко мне это чудо,
Наследило в душе и ушло.

И ушло, не оставив записки,
Телефона и адреса также,
А ведь стало родным и близким,
Я его полюбила даже.
Уходило в историю время,
Пожелтели зелёные ветки,
Но я свято верила в тему
О секретности нашей разведки.

А сегодня безлунной ночью
Примечталось: вернётся с наградой
Невредимый, с горячей точки –
Я и Родина будем рады!

В белье шикарном на большой кровати…
В интимном свете блики влажных щёк…
Я радостно шептал: «Ещё… ещё…»,
Потом уже подумал: «Хватит… хватит…»,

Боясь бесславно стать рабом богини
Не до утра, естественно, а до
Конца веков. Но ни краёв, ни доз
Не знал соблазн твоих изящных линий,

Твоей точёной сексапильной шеи,
густых волос и бесподобных губ…
К тебе стремлюсь и от тебя бегу,
Как из-под чар коварной ворожеи…

Я выпил водки, ну а ты – мартини…
Мой разум скрыла страсти пелена …
Ты, как Венера в ласковых тонах,
Ты - Мона Лиза, сшедшая с картины,
Желанный клад исканий и раскопок…

И мой кораблик… пОднял паруса…
Стою в семейных ситцевых трусах…
…
В соседнем доме с новым телескопом.

Соловьи не взяли трель,
и часы на миг споткнулись...

Нараспашку шёл апрель
по одной из бернских улиц.
Заселили мир цветы,
и весна запахла мёдом...
Он не знал, что был святым.
Он глотал взахлёб свободу.
Что же ты, великий бог
забираешь самых лучших?

Он взлетел... И лёг у ног.
А из солнца - выпал лучик.

Закрытый рот — как часовой,
что не за страх — за совесть служит.
Он отвечает головой
за то, что — внутрь, и что — наружу.

Ему по силам пропустить
туда — еду, оттуда — слово.
Но чаще  - держит взаперти
от болтовни и от съестного
несовершенный организм,
который гав ловить* стремится,
Разиня вверх, скрививши вниз...
Поджатых губ крепка граница.

Язык — мой враг, и я — в долгу
у часового, безусловно.
От всей души сказать могу:
Болтун — находка для шпиона

*ЛОВИТЬ ГАВ — зевать (в прямом и переносном смысле)

           24.03.2018