Тур - 493: "Спасайся, кто может..." (конкурс завершен)

Скрежетали    чугунные     глыбы
Виброгулом:  "Прихлопнем! Убьём!"
Вы    такое   представить    могли   бы
Там,   где     снегом    укутаны     нивы,
Где   пустеет    родительский    дом?

            15.10.1996 г.

И неслись по России Гражданской войною,
Ветер времени! Рвались исправить судеб поветрие…
- Не смогли. Не осилить. Пошло по-иному.
- Видно, зря враждовали.
                                     Поэту в Китай поэтому!

Вместо Бунина – Ли Бо. Либо пуля, - как Пушкин;
Либо выбери других: И Ван Вэйя, И Бо Цзюи, и…
Вспоминается любовь; плеск воды, скрип проушин,
Царскосельский…
                           -  Не лги! Не твои теперь и цветы, и…, и…, …

Хлебнулось горюшка сполна
Нам у родимого начала,
Но перемен больших волна
Оторвала нас от причала.
Прощальный звон, последний титр,
Гроздь неоплаченных квитанций...
«Ах, как бы я хотел уйти,
Но как же хочется остаться...»,
Ведь мы застряли посреди
Того, что было и что будет,
Мы — элементы той среды,
Частицы тех совковых буден.

И не стереть и не забыть
Ни тех знамён, ни тех парадов,
Ни этот странный общий быт,
Где нам так мало было надо.
Где много  всякого нельзя,
Но пирожки у тёти Вали
Такие были!!... и друзья,
Каких уж больше не бывает.
Где дым костра, девичий смех,
Высоцкий, Галич, Окуджава.
Где туалет один на всех,
Но крепнет и цветёт Держава.
Где столько гор, лесов, полей,
Где Ленина труды нетленны,
Где нет процесса веселей,
Чем похороны Главных Членов.
Где рубль двадцать два «Кагор»
Всегда с утра и без вопросов...

Стучат под окнами колёса...
За поворотом — Забугор.

Гуси к Югу летят,
к тёплым заводям, рекам, озёрам,
им вернуться назад,
в добрый час, предстоит очень скоро,
от родных берегов
их маршрут проторён и изучен,
лишь свистит у висков
тёплый ветер заморских излучин.

Мы не гуси, отнюдь
и не лебеди белые тоже,
но твоё "как-нибудь..."
мне других обещаний дороже.
И, как птица весной,
возвращается к северным рекам,
так исток свой родной
не дано позабыть человеку.!

И жаждой наживы влекомый, в надежде разжиться баблом,
Он вместе с собачкой знакомой отправился в свой Вавилон.
Был принят, оформлен, поселен у моря и взят на учёт.
(С таким обращеньем доселе ещё не встречался "качок").

"Срастались" коварные планы, он в жизнь воплотит их сейчас -
Ведь пёс, что ему Богом дан был породою был - водолаз.
А значит и жемчуг, и злато достанет собачка со дна
Причём, без затрат на зарплату! ( "Бабосы" Му-Ме нахрена?)

Кирпич, десять метров верёвки.. Бултых! И собачка - на дне.
Сейчас возвратится, чертовка, с охапкою рыжих монет!
Круги' разошлись, как обычно, и булькнули два пузыря....
Герасим Му-Му ждал с добычей, да только напрасно всё, зря!

* * * * *

От горя запил наш Герасим, а стресс ему речь возвратил,
Затем лишь, чтоб пил он и квасил,  и Запад за всё материл!
Тем временем где-то в Майами, от дворника Герки вдали,
Му-Му жрёт икру, с кобелями, и всюду деньгами сорит!

Бегут «поэтов дружные ряды»
На север и на юг, восток и запад.
Нет в мире лучше средства от беды
И от войны – стремительного драпа.

Пока на родине отсутствует гарант  
От шантажа и с совестью разлада,
Меня устроит статус «эмигрант»…
Чужой земли, трофеев мне не надо.

А надо мне любить, кого хочу,
А не кого укажет пропаганда.
Свой выбор полноценно оплачу
Я невесёлой долей эмигранта.

Белое облако чистое – синему небу – награда.
Белое с синим немыслимо
рядом.
Белым прибоем опенена синяя чаша залива.
Белой невестой – весенняя
слива.

Лён зацветает неистово, синью овраги  заполнив.
Белый наш лайнер в пристани –
помню.
Поле ромашками, будто бы кружевом белым, одето.
Полон был взгляд незабудковый
лета.

Белых берёзок молчание, синь василькового поля…
Взгляда молчанье прощаю я…
Больно.
Белою горестной чайкою взмах – над причалом – ладони.
Синее море печальное
стонет.

Паруса белыми всплесками тают знакомые лица.
Синяя над перелесками
птица.
Синие сумерки таяли, как новоро’жденный иней…
Что ожидает за далью нас
синей?

Немного совсем, и в лесу перезреет малина - так просто увянет,
И жемчугом чёрным украсит природа кусты бузины...
А к нежному сердцу неслышно подступит особое чувство -  вины,
Понять его могут, наверное, только славяне...

Здесь липы цветут, источая медовый нектар...

Живём в потоке суетности бренной,
Не замечая времени теченья,
Тому, что всё живое в мире тленно,
Не придаём особого значенья.

Гоняясь за изменчивой фортуной,
И мучаясь к ней страстью безответной,
Мы тратим годы бесполезно, втуне,
Не нам горят закаты и рассветы.

Не нам раскроет мудрая природа
Свои замысловатые загадки,
Всё ближе время нашего ухода,
Не стоит нам играть с судьбою в прятки.

Без багажа мы в этот мир приходим,
И покидаем мы его без груза,
На небе во вселенском хороводе
Душ наших, груз – излишняя обуза.

Никто не встретит нас и не окликнет,
Дорогу к душам близких не укажет,
Исчезнут, растворятся наши лики,
Мир суетный забудет о пропаже.

Тогда возможно, братцы, пожалеем,
Что жизнь прошла, по сути дела, мимо,
И примут нас Небесные Аллеи,
Как путников безвестных и гонимых.

Мы - странники, мы - вечные скитальцы,
Печать дорог лежит на наших лицах,
Мы в этом мире только постояльцы,
Нам край обетованный часто снится.

Они бежали от войны,
Детей спасая от бомбежки,
На территорию страны,
Где дали кров и есть кормёжка.
Но редко, кто из них привык
Среди бежавших без оглядки -
Здесь всё-таки другой язык,
Другие люди и порядки.
Когда закончится война,
Не все, но многие вернуться.
Они от горя содрогнутся,
Что здесь наделала она.
Они увидят пустыри
И окон выбитых глазницы.
Всё искорёжено внутри,
Где были школы и больницы.
От ветра прячутся с трудом -
Он злой, холодный всюду свищет.
Где была дача, где был дом
Сплошные гарь и пепелище.
Война - преподлейшее дело,
Всё убивая и кроша.
Им сохранить удалось тело,
Но, в смерть, изранена душа.

А хозяйка не права,
Чтоб ей было пусто!
Улетаю в США,
Деятель искусства.

Да, мяукал. Да, орал –
Рок-н-ролл любовный.
Но – весенний кот-парад:
Прочь цензур оковы!

Я ж мужик, а не кастрат –
Докторов самих бы!..
И, научно – сам не рад
В рамках парадигмы.

Под сидением лежу,
Фан натуры ко́тьей:
Так – понятно и ежу –
Мчу вперёд, к свободе!

Без виз и без пошлин –
Презрев ваши плоские бредни,
Сквозь мир, что опошлен,
Разрезанный тысячелетне.
Вам, люди-песчинки,
За бо́ртом песочниц – чужбина.
Все врозь, по-старинке...
Лишь небо над миром –
Едино.  
  

Я ща военнее трёх питбулей,
Идьёт! Жена тебе – ерунда?
Издрасте! До́ма мени обули...
Есть бабки в кассе? Так слушь сюда:

Хватай, не дрейфь – будет чики-пуки.
Одесса – мама, ты говоришь?
Руби капусту, и – ноги в руки!
С баблом кошерно линять в Париж.
  

Лопочут по-английски
(По-местному – ни слова!),
Соседей травят ви́ски,
Тотема нет людского...

И, точно в водевиле,
Бродяги Джон и Мери
Себя вдруг объявили
Хозяевами прерий.

А местных разогнали
По дырам в старой карте...
... Эй, янки, в кинозале
Нам про гуманность впарьте!

Взваливши деловито
Другим свой зад на плечи,
Кичись, страна бандитов,
Шулёров и минетчиц!
  

Но вот тут случилась закавыка:
Был в чести у фараона некто,
Кто семь лет всё ныкал – и заныкал
(А вокруг – бескормица и пекло!).

Этот некто был их эмиссаром,
Даже, как рассказывали, братом –
Пришлые всё получали даром.
Впрочем, жили вовсе не богато.

Но прошли годочки прибабаха,
Фараон сменился – злей полыни...
Варвары пограбили феллахов
И ушли. На сорок лет, в пустыню.