Новые избранные произведения
Новые рецензированные произведения
Сейчас на сайте
Всего: 81
Авторов: 0
Гостей: 81
|
Тур 221: "Ангел из снега"
(конкурс завершен)
Доченька, ангел из снега растает у печки! Белые перья стекают водицею на пол... Ты его, крошка, в саду сотворила беспечно, в дом привела, а теперь он всю кухню закапал. Нам его не одомашнить - ведь он не котёнок. Нет, он не будет дремать у тебя на кровати. Он обойдётся без тёплой еды и пелёнок, станет лишь плакать и таять от наших объятий. Донюшка, выпусти снежного ангела в стужу! Слышишь, печальная вьюга под окнами воет? Ну же, скорее...не плачь...и поверь мне – так нужно. Чудо, как иволга, не выживает в неволе. Снежные ангелы- Татьяна Архангельская Здравствуйте, уважаемые участники конкурса!
Не знаю, как Вы, но я довольно часто задумывалась о хрупкости и ненадежности всего того, что мне дорого: жизни и здоровья моих родных, влюбленности, дружеских связей, несущих мне радость и утешение. Ощущение счастья - вещь тоже довольно хрупкая и быстро исчезающая. Когда счастливые обстоятельства становятся привычной рутиной, их ценность как бы исчезает, проявляются миллионы мелочей, которые мешают в полной мере этим счастьем наслаждаться. И все равно, даже это, уже "относительное счастье" - ненадежно; о нем, как о счастье, вспоминаешь тогда, когда немилосердная судьба наносит тебе внезапный удар, который разбивает это счастье на осколки. Возможно, хрупкость - непременное условие любых праздников и радости: иначе мы бы их не ценили.
Тема 221 тура Понедельника -хрупкость, быстротечность того, что дорого. Примеры из классики:
"Осколки глиняной чаши" - Белла Ахмадулина
"Хрусталь" - Георгий Чулков
"Все умирает на земле и в море" - Самуил Маршак Сроки проведения конкурса:
Подача работ: начало: суббота, 21 января
Подача работ: окончание: суббота, 28 января.
Редакторское голосование: суббота, 28 января - суббота, 4 февраля.
Голосование зрителей и участников: 21 января - суббота, 4 февраля.
Подведение итогов : суббота, 4 февраля.
Начало нового конкурса: суббота, 28 января.
Правила:
1. Жанр – свободный.
2. Стихотворение должно точно соответствовать теме конкурса.
3. Каждый участник может подать на конкурс одно стихотворение не более 36 строк.
5. Стихи с ненормативной лексикой, стихи низкого художественного уровня, стихи, не удовлетворяющие условиям конкурса – не принимаются!
6. Решение об отклонении стихотворения принимает ведущий конкурса. Решение ведущего окончательное, обжалованию не подлежит.
7. Стихотворения, взятые как "Примеры произведений на Grafomanam.net" в конкурсе не участвуют.
8. Если у вас возникли вопросы или какие-либо пункты правил неясны – обращайтесь в личку к Марине Генчикмахер. Призовой фонд:
1 место - 1000 баллов
2 место - 800 баллов
3 место - 600 баллов.
4 место - 400 баллов. Места определяются по итогам голосования жюри. Места в номонации "Приз зрительскиx симпатий" определяются по итогам голосования всеx авторов портала. Дополнительные призы: Первые 7 стиxотворений, получившие наибольшее число баллов, вxодят в подборку, которая анонсируется на Главную. Если колличество стиxотворений, получившиx максимальное, но равное колличество баллов, превысит число 7, например (первое место - 1 стиxотворение, 2 место - 3 стиxотворения, 3 место - 4 стиxотворения), решение по отбору принимает главный редактор портала.
Приз за обоснование листа - по 40 балов за рецензию каждого стихотворения* Пы.Сы. 1. Напоминаю: название цикла конкурсов позаимствовано нами у братьев Стругацких абсолютно осознанно,
о чем и писалось в соответствующем анонсе: http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/242389/
2. Приз за обоснование листа выдается при условии уважительного отношения к автору обозреваемого
текста, грамотности рецензии, упоминающей и плюсы и минусы рассматриваемого стихотворения и
определенного объема (не менее 120 символов). Если соберется несколько мини-обзоров по
конкурсу, они будут объединены в один обзор, анонсируемый на Главной странице портала.
3. Доска почета "Понедельника" http://grafomanam.net/works/326897
Организатор
Состав жюри
Заявленные произведения
Разломился какой-то хрусталь Перемёрзшей сосулькой гранёной, Раззадорив пурпурно-солёный Пегий след от руки до креста –
Перекрестия (штампы – не в счёт)
Холодеющей южной дороги
И тропинки для скорой подмоги,
Что речушкой, петляя, течёт.
Мы гуляли – морозный рассказ.
Мы за здравие тост поднимали,
Словно с лупой искали детали,
Что должны не отталкивать нас:
Вот бугристый пижон апельсин,
Распыляющий радужный запах,
Вот ворона в полёте на запад,
А на чашечке чайной – дельфин…
Только всё перепуталось так,
Что, с трудом причесав впечатленья,
Черно-белое – чту за спасенье,
А цветное – за гибельный знак.
И ледышка свербит в кулаке,
Окровавлена бликом заката,
И распахнут стеклянной атакой
Чёрный шрам на бесцветной руке.
мир бренный хлипок
как мотылёк
мечется скрипка
давит висок
будни да свадьбы –
только б дожить
не разорвать бы
тонкую нить
время наскоком
режем смычком
выжить – не фокус
если ничком.
чувствами полон
резаный слог
кто недопонял
тот и не смог
в этом то деле
тысячи лет
только по вере
рыба и хлеб
трудно набросить
небо на ось
плотник Иосиф
верил небось
Не плачь, хорошая, при мне, Когда горят в вечернем треске Овраги, реки, перелески, И деревенька вся в огне… Не стой печально у столба.
Разумной не найти причины:
Такая доля у мужчины –
И горькая твоя судьба. Клубится грозовая рать.
Нам скоро – в полный рост под пули.
Нет, никого не обманули,
Сказав, что едем умирать. Настало времечко расплат.
И вновь по ветру вьется – точно
Тот самый синенький платочек –
Прощальный плач…
 ты глядишь спокойно сквозь боль-окно
из пространства «прошлое», сказки детства.
за окном – рассвет.
расстаюсь со сном
октябриный сумрак в метель оделся.
тихо кружит времени порошок
меж землёй и небом снежиным утром.
– папа, правда, будет всё хорошо?...
____________
…смотрит вечность взглядом отцовским мудро…
первый лучик солнца в его глазах
зажигает жизни ушедшей прану…
по щеке тихонько течёт слеза,
а слова в молитву никак не встанут…
тихо глажу карточки полотно,
прикасаясь нежностью к воскресенью.
и шепчу тихонечко лишь одно:
– с днём рожденья, папочка! с днём рожденья… 27.10.14
_______________________
папа и я (фото из семейного архива)
Растерзана радость моя голодающим зверем. Ни стона, ни визга, лишь хруст леденящий до ломки. Мы каждый себе на уме, каждый всё-таки верил В молчанье на слове «люблю» или в отклик негромкий. Мы сказки писали, плеснув наслажденья в чернила,
Вдвоём обнимая перо, заложив рука в руку.
Я все свои рейсы к другим островам отменила
И ты все маршруты по странам-чужачкам профукал. Мы спали в обнимку, держась на дистанции вздоха
В четыре мучительных тысячи рвов-километров.
И можно любовью назвать неприкрытую похоть,
И можно прикрыть, но любовь не развеешь по ветру. И можно на утро звонить, как ни в чём не бывало,
Как будто никто не истёк прошлой ночью слезами.
Я плавала плохо, но так далеко заплывала,
А ты не спасатель всегда был спасением занят. К счастливым приметам – заканчивать фразы друг друга.
К несчастью – разбиться на мелкие атомы грусти.
Мы были похожи на сладких в медовый супругов,
Нашедших ещё не рождённое счастье в капусте. Мы были похожи и были чисты, как две капли,
И даже когда принимались за грязные игры.
Разлука безжалостный зверь – свежей нежностью капни
И радость по следу найдёт, чтобы сердце ей выгрызть.
Не зови, любимый, в день рождения,
Я приду негаданно-нежданная.
В феврале я чувствую сомнения,
И по небу тучи ходят рваные...
Но когда проснутся можжевельники,
Загляну... Засеребрятся ландыши!
Ты исполнишь мне сонату времени,
Я смахну слезу от счастья – надо же!
А уйду - останется волнение,
И на пианино пыль исчерчена.
Я приду к тебе, как вдохновение,
И, наверно, это будет вечером…
.
Песни Перна (триптих) «…уважаемые читатели, мы предлагаем
вашему вниманию трилогию о Менолли»
Предисловие к роману Энн Маккефри «Песни Перна»
Арфистка «…нет, никто не сумеет достойно почтить старого
арфиста погребальной песней — никто, кроме Менолли.»
Энн Маккефри «Песни Перна» Три дня упорно не унимался ветер,
Будто скорбел о душе старика арфиста,
Словно хотел на тёмной воде отметить
Место, и сделать то место чистым. Как сговорились:
- Давай!
- Давай Менолли!
Тени сомнений:
- По сути, ещё девчонка;
- Скажут, кто мог выступать позволить. Но было б кому другим говорить о чём-то. Скорбно лились над морем её аккорды;
Голос сердца иссушал, иссекал, кручинил;
Солнце почило с горя в волнах фиорда;
Тело скользнуло, скрылось во тьме пучины. Изгой «Не забывай, что старик умер.
И с его смертью все для тебя изменилось.»
Энн Маккефри «Песни Перна» Если в ночь превратился день, значит чёрная полоса.
Расплываются по воде, недосказанные слова.
Недопетые песни жгут, но у жизни мечта – вассал.
Бог на горле сжимает жгут - той, которую целовал: У завистников, как всегда, в чёрном деле помощник – мрак.
Невозможно предугадать, кто и где нанесёт удар.
Болью сломанная рука возвещает арфистке крах.
Бес – любитель дать по рукам тем, кто тянется не туда. А куда ей идти теперь? Одноручка – лишь лишний рот.
В уши шёпот устал шипеть: не играть, не учить, не петь…
К дальней пустоши за травой…Солнце спряталось за горой;
Вновь поднимется завтра вой: «Сколько можно тебя терпеть!» Сколько сможешь ещё терпеть? Всадник «Сияют драконы, взлетая, как дым,
Зелёным, коричневым и голубым»
Маккефри Энн «Полет дракона»
Дни за днями в поиске по горам
Корешков у лечебной травки…
Но велик Господь; возгласил: «Пора!
Этот день для Менолли крайний». Надо было долго сквозь боль идти,
Чтобы вмиг обрести удачу.
Голубое пламя, как апатит;
Воспарило… Менолли плачет. «Голубое!», - сердце её стучит:
Цвет, положенный по закону
Всем арфистам – клан голубой парчи
В цвете маленького дракона. Год за годом будет его растить,
Обмывать, надрываясь холить…
После бросит мрачным горам: «Прости!»
…
Над горами взмывают двое.
 Две церкви в небе костромском Ожившей грустной акварелью, Опалены осенней прелью И лета бабьего теплом. Притормози, - ведь спуск там крут, -
Педаль ногой поджав несильно,
За всё про всё пяток минут,
Чтоб жизнь прочесть как титры фильма. Из них минутку помолись
Кому-то там за облаками,
И благосклонно согласись,
Что ход судьбы свершён не нами. Минуты две - стихи читай.
Свои, чужих сейчас не трогай,
Пусть в них не то, пусть в них не так,
Где надо мало – слишком много. А на остаток тех минут
Проси поставить «Травиату».
Кусочек тот, где все поют,
Он слёз добыл в тебе когда-то. Дома, река, машин поток,
И ты - его стальная капля,
Изогнут мост казачьей саблей,
И где-то там минут пяток.
Сосулек тающих хрусталь,
как признак нежности зимы.
Когда-то верили и мы,
что стоит досчитать до ста:
закрыть глаза, заснуть, забыть.
На час, на ночь, на день, на век.
Ушёл из жизни человек –
не важно, продолжаем жить.
Но с возрастом - бессониц нить,
и вьётся без конца - из лиц
перед которыми пасть ниц,
и лишь прощения просить.
-------
Но зимы помнят, что, как встарь,
сосулек плачущих хрусталь,
покажет хрупкость бытия,
где все умрут - и ты, и я.
И очень трудно перестать
считать до ста, считать до ста.
Фарфоровым блюдцем, фаянсовой чашей Разбитые чувства любви тонкой вашей… Глубоким колодцем, испуганным эхом
Зияют на чувствах порезы, прорехи… Раздавленной вишней в незрелом вине
Кровавые реки обид – вы на дне… В зачитанных письмах, скреплённых шнурком,
Всю жизнь отложили свою «на потом»... Фарфоровым блюдцем, фаянсовой чашей
Храните Любовь, ведь она только Ваша!
Легкий треск... "Извини, я не вечный... И даже не прочный. Не волнуйся, я сам виноват... Нет, не надо чинить... Я как прежде не стану... И так уже строчка на строчке. Тебе будет не сложно на что-то меня заменить. Мне давно обещали коробку на тех антресолях,
Там окошки... Ну, вдруг я смогу без тебя дышать...
Мне не больно, не думай... Я выживу даже в неволе...
Я игрушка... Меня не учили смешно умирать..." Из порезов на шкурке, как пух, вылезает не вата,
Ты же знаешь сама, что такое уже не зашить...
Твой неплюшевый мишка стоит на черте невозврата,
Пряча в шерсти испачканных лапок обрывки души...
Комом в горле - пронзительна боль! За оградку схватилась рука. Столько лет... Седина, словно соль... А на сердце, всё та же тоска. Оглянувшись - не видит ли кто?
Рукавом - по глазам, по глазам,
Жар в мороз - нараспашку пальто,
Тебе памятью, друг мой, воздам! Эта рюмка... Она не пьянит.
Роща белая... В эти морозы.
Бугорки... За крестом крест стоит.
И, метель... И, метель, сквозь берёзы.
Однажды конь споткнётся на скаку И путь мой оборвёт шальная пуля, В седой ковыль, как в бездну, упаду я, На полуслове оборвав строку... Конец спектакля - меркнет свет на сцене,
И занавес опустится за мной...
Мир отзовётся порванной струной
И, может быть, замрёт в оцепененье... Но вот внезапно снова вспыхнет свет...
Вы думали - финал?
Антракт всего лишь...
Играем дальше под хлопки полотнищ
Разорванного занавеса лет...
Не зови меня в дали манящие, Не чаруй нежным взглядом очей, Не смущай мою душу пропащую Ложной близостью радостных дней. Страсти прежние стихли, отмаялись,
Бывших чувств отгорел сухостой,
Слишком часто грешил я и каялся
В этой жизни нелепой такой. Вдаль умчались те дни быстротечные,
Столь бездумно растраченных лет,
Мы, тогда молодые, беспечные,
Мотыльками стремились на свет. Нам казалось легко и безвременно
Будет длиться полёт мотылька,
Наш удел – пить нектар, жить без бремени,
И на прочих глядеть свысока. Жаль, что так незаметно закончились,
Той поры беззаботные дни,
А, когда мы очнулись, опомнились,
Нас уже не манили огни. Быстро так постарели, болезные,
Новых радостей больше не ждём,
Сбросив крылья, увы, бесполезные,
Мы уже не летим, а ползём. Взглядом грустным, без злобы и зависти,
Мы следим за игрой мотылька,
Пусть порхает беспечно до старости,
Раз он молод и весел пока. Не зови меня в дали манящие,
Не чаруй нежным взглядом очей,
Не смущай мою душу пропащую
Ложной близостью радостных дней.
Война трагична и длинна,
И нрав её бесчеловечен.
Кому-то всё ж она нужна,
Раз хрупок мир и быстротечен.
Раскинув чёрные крыла,
Над югом Франции по небу
«Столетняя война» плыла...
«Столетний мир» – ни разу не был!
Вот так и ныне – что ни год –
Десятки войн и столкновений.
Любой дурак войну начнёт.
А чтоб закончить, нужен гений.
Мне вдруг полюбилась декабрьская тьма – Она укрывала сошедших с ума, И в сказку я вышла дверями. Там было – как летом в лесу среди птиц: Их пенье летело с экранных страниц, Прекрасных, написанных Вами! На облаке сидя холодной зимой,
Я грелась общения страстью одной.
Ваш голос – сверчком был за печкой...
Я по небу шла, и волшебный фонарь
Несла приподняв, чтоб метельная хмарь
Казалась фатой подвенечной. Весна подобралась внезапно, как тать.
Ей вздумалось лестницу в небо собрать
Предательской мартовской темью.
Я, словно комета, столкнулась с землей:
Стал твердым газоном – сугроб пуховой,
Дверь в облако – комнатной дверью.
Двоюродному брату Володе
(28.08.1953 г. - 19.12.2011 г.)Поздно спрашивать… Ты не ответишь.
Так бывает в минуты утрат.
Помнишь, жили счастливые дети,
Неразлучные брат и сестра?
Деревенские брали вершины:
Ближний холм и ветлу у плетня…
Пел утрами им хор петушиный,
Славя час и рождение дня…
Вспоминается вечер давнишний.
(Если хочется, что за вопрос?)
Ты чудесные спелые вишни
Мне из сада чужого принёс…
Часто спорили мы о высоком,
А оно было близко, мой брат…
Растекаясь малиновым соком,
Над Окой отражался закат.
За рекой отдыхали от зноя
И покоев прогретой избы,
Кони… Звёзды… Шалаш и ночное.
Вспомни, милый... Как можно забыть?
А потом, пролетевшие годы
Спрессовались в минуту одну.
Унеслась за кудыкины горы
Наша юность, платочком махнув...
Двор родимый – остров детства, Милый рай добрососедства, Мир спокойствия и братства, Но… хрупка покоя ваза: Утро… после шумной ночи,
Раздражённо двор клокочет –
Море фраз, разборок разных
И с досадой и с сарказмом: - Вы до часу РЭП орали!
Вам заткнуться не пора ли?!
- За окошком ночью выли
Ужасающе, не Вы ли?
- А под утро там стонали…
Как считаешь: не она ли?
- Всё конкретно объяснили,
Очень громко, не они ли?
-Мы виновны ли, не мы ли, -
Все следы с асфальта смыли…
- Сразу все вопросы сняли…
Уж не помню кто, не я ли?
- Надо нервы крепче стали… Но к обеду все устали,
«Не ругаться!» - клятву дали… Угадайте, навсегда ли?
В основе жизни этот силлогизм - Его пойму однажды в одночасье: - Когда нет счастья, разве это — жизнь?! - Вне жизни нет критериев для счастья. У низших, в облачении мембран,
У особей с могучим интеллектом
Ни жизнь, ни счастье не преступят грань
По замыслу таинственного Некто. Но так же, как легко даётся вдох,
Замрёт живое на отметке «выдох»
Под прессом равнодушных каблуков,
С поспешной легковесностью обиды. Вот так мой мир – незыблемо-счастливый –
Разрушен вмиг другой альтернативой. 27.01.2017
|
