Н.А. Мрак
Глава 1
Кто и где? Эти два вопроса, меняясь местами, преследовали его с тех пор, как сознание его окрепло настолько, что он стал способен поразмыслить о себе. Первое, что увидел, когда очнулся, словно после тяжелого забытья, два ровно и ярко горящих факела по сторонам от дощатой двери из широких некрашеных досок. Первое, что услышал, была тишина - тягучая и умиротворенная. Такую он слышал в родовом склепе. Конкордатс кликнул слуг, но никто не отозвался: он был один в этом незнакомом, хотя почему-то и не чужом ему доме. То странное обстоятельство, что он остался один - человек его положения никогда не остается один - было первым вкупе с множеством других несуразностей, которые подсказывало, что его нынешнее состояние не совместимо с жизнью. Его жизнью.
А в самом начале была вспышка, ослепительное сияние, с которого и началось все. Словно в свете молнии образовалась из темноты и комната, в которой он теперь обитал, и даже, как показалось ему, все существующее за ней и познанное им потом. И вот тогда к нему стала возвращаться память. Сначала он стал видеть сны о прошлом. Это были большей частью эпизоды битв, в которых сходились в единоборстве люди, вздымались на дыбы кони, мелькали знакомые, но неузнаваемые лица. Понимая, что это отголоски его прошлой жизни, Конкордатс пытался вспомнить, что же это была за жизнь. И однажды он вдруг вспомнил.... Вспомнил клинки, напором своим превышавшие его возможность противодействовать им, усталость, мешавшую разить точно и беспощадно, нагромождение тел, не позволявших двигаться так, чтобы лишать врагов их уверенности и настойчивости. И ему и наседавшим врагам было понятно, что он обречен. Вопрос заключался только в цене его жизни. Конкордатс не привык торговаться. Он отверг предложение о сдаче: после того, что произошло в этом бою, что опозорило его навсегда, он не мог позволить себе остаться в живых. В какой-то момент общая мощь и активность врагов превысили неукротимую и несокрушимую мощь Конкордатса... Он вспомнил удар палицей, ошеломивший его и повергший наземь, бешенные, суматошные удары клинков по кольчуге и резкую боль в межребрье, когда один из них наконец прорвался сквозь металлические кружева к телу... И... Нет, больше ничего. Мрак, вязкая тишина... И вот тогда и ослепила его та яркая вспышка.
Глава 2
"Кто знает, может быть, жить - это значит умереть? а умереть - жить".
Эпикур
Определенность, пусть и самая мрачная, хороша тем, что позволяет подумать о дальнейшем. А если все известное и понятное, в том числе и самое страшное позади, это не значит, что впереди пусто. В известном смысле все только начинается! В тот день, когда Конкордатс вспомнил, что умер, он словно родился заново.
Горячее любопытство и желание действовать охватили его. Тело послушно откликнулось на желание встать. Оказалось, что он одет. Одет по-походному: в легкую одинарную кольчугу с панцирными пластинами на груди и животе, в штаны из мягкой толстой кожи, тяжелые кавалерийские сапоги со шпорами. На перевязи - простой, без убранства - длинный узкий меч, за поясом - два кинжала. Он узнал и одежду, и оружие - все это было его. Конкордатс взял в руки кинжалы и, толкнув ногой дверь, оказался в коридоре. Узкие, вытянутые вверх окошки-бойницы, нижний край которых располагался на высоте плеча, частыми маячками светились в стенах, уходящих вдаль. Яркий свет падал из них наклонно, резко очерченными полосами, хотя воздух был совершенно прозрачен. Пол был устелен широкими, грубо тесаными плахами, потолок, забран в узкую доску, опирающуюся концами в поперечные потолочные балки. На неоштукатуренных стенах кем-то развешаны были щиты и самое разнообразное оружие, которое он доселе не видел, никогда не держал в руках и не забирал у поверженного неприятеля.
Странная эта галерея совсем не напоминал ни одного из виденных им изнутри замков, куда более обустроенных и обжитых. Но вот что интересно: с первого своего дыхания здесь Конкордатс знал - что это его жилье и принадлежит оно ему. Он был совершенно в том уверен, будто только что получил от нотариуса все бумаги, подтверждающие право наследования. Однако ни нотариуса, ни бумаг, конечно же, не было и в помине. Конкордатс не представлял, на каком праве держал эту собственность, но это его нисколько не волновало. Пройдясь по коридору, попробовал на руку несколько мечей, а потом охваченный внезапным порывом, вдруг выхватил из гнезда копье и мощным движение метнул его в дощатую дверь, едва различимую в конце коридора, и рявкнул от удовольствия, так как попал в самую ее середину, именно туда, куда метил. Эхо шарахнулось от него, в испуге натыкаясь на неровности стен, и дробясь на отголоски. Дом наполнился звуками и загудел, словно отвечая. Конкордатс, выдернул, упершись в дверь ногой, копье и метнул его в другой конец коридора. Оно, промчавшись под самым потолком, долетело до тупиковой стены, ударилось в каменную кладку и со звоном отскочило. Конкордатс, довольно хмыкнув, продолжил свой путь. Ну и что он утратил, оставив тот свет? Тот, этот - придется привыкать к смене названий.
За дверью, из которой он только что вырвал копье, был небольшой тамбур. Вверх шла узкая винтовая лестница, еще одна дверь, видимо, вела на волю: сквозь щели в ней пробивались ниточки света. Конкордатс секунду поколебался, но, преодолев подмывающее его любопытство, поднялся по лестнице и оказался на узкой площадке, куда выходила забранная в железо массивная дверь. Толкнул ее рукой, но дверь не поддалась. Что ж, успеется, есть что посмотреть, без применения силы.
Конкордатс спустился вниз и распахнул дверь наружу. Первое, что он увидел, было небо - белесое и совершенно ровное, пронзаемое нитями внезапных ослепительно голубых вспышек. Небо без облаков и солнца. Оно было устрашающе безучастным, глухой, едва уловимый, однотонный гул исходил из его глубин. От него веяло тоской и безысходностью. Конкордатс, потрясенный этим зрелищем и совершенно уверовавший в то, что находится в загробном обиталище, совсем было собрался пасть на колени и молиться, но промедлил секунду, вдруг отвлекшись на предметы низменные, бытовой своей ординарностью здесь неуместные, а потому поражающие воображение, и упустил момент. Он вдруг увидел, что находится на высоком, грубом крыльце, выходящем на двор, мощенный булыжником. Вдали виднелись хозяйственные постройки, а напротив крыльца располагался скульптурный фонтан в виде склоненной над разбитым кувшином обнаженной женщины, с огорчением наблюдающей за тем, как вода бодрой струей вытекает из пробоины. Вода эта по желобу бежала вдоль высокого частокола. Фонтан Конкордатсу понравился. Он подошел поближе, внимательно оглядел женщину и остался доволен ее сложением, а вот частокол пришелся ему не по душе: показался низким. Конкордатс критически осмотрел его и вдруг разглядел среди зелени сливающихся крон остроконечную красную крышу. Она венчала веселенькую башенку, совсем не гармонирующую с его настроением. И это его приободрило.
Наряду с таинственным и устрашающим было ЗДЕСЬ много понятного, не возвышенного, а совершенно приземленного. Это не удивило, но успокоило: ведь фруктовый сад, как говорил его духовник, помещался в раю, а сковородки пока Конкордатсу нигде не встретилось. А небо... Что ж небо! Он принюхался - запаха серы в воздухе не чувствовалось.
