так.
Каждый их такт –
знак.
Каждый их стук –
гвоздь:
«Брось. Не вернёшь.
Брось!»
Мутная ночь-
взвесь.
Ты не одна
здесь.
Шорохи, страх,
стон –
Часики бьют
сто.
***
Ей не двадцать и даже не тридцать – увы и ах,
Хоть спортзал, хоть Ницца – всюду на каблуках.
На лице нарисована радость, улыбка в тон.
- Ты купила сумочку? Prada?
- Louis Vuitton!
Бизнес-класс, бизнес-ланч, бизнес-пати, коньяк, такси.
Иногда она даже платит, когда нет сил
Задыхаться в дизайнерском кейсе портьер и бра,
За прелюдию, секс и – забвение до утра.
Правда, ходит один надоедливый сукин сын:
Сероглаз, блондинист, наивен. Дракон, Весы.
Дарит чашки с котятами, комиксы и Камю.
«Я люблю тебя, не забыла?» «Перезвоню».
Одинокая старость – глупые бредни, но
Ей в наследство досталась линия Мажино.
Башни, форты, бойницы и флеши врагу грозят.
Ни наружу пробиться, ни внутрь впустить нельзя.
По ночам всё привычней часики, меньше сна,
И троллейбусом в «частника» в голову – влёт – весна,
Размыкает сигнальные цепи (труба блажит),
На дисплее мелькают циферки-этажи,
Будет взрыв, но она надеется пережить.
Телефон: «Я решила… Мама!!!» Удар и визг,
Сверху падает – камень? ножницы? белый лист?
Разглядеть не дают: тьма-кромешная-вырви-глаз.
Где-то часики бьют – вероятно, в последний раз.
***
От черты к черте в термометре скачет ртуть.
От виска к виску – насквозь – прошивает боль.
Неживой язык ворочается во рту:
Это чья-то смерть пытается стать тобой –
Прогрызая путь, выкручивая нутро,
Вереща, надрывно воя, ползёт на свет.
Здесь ужалит сердце, там полоснёт ребро –
И тебя в тебе уже половины нет.
Не купить билет ни в рай, ни обратно в март:
По карманам – мелочь, фантики, ерунда.
Умирать не страшно, выжить страшней стократ.
Выбирай – куда?
А на тумбочке –
чашка с котёнком,
и в ней – вода.
