МАРИНА
1.
Прости, Марина, что – на «ты»,
ведь я намного старше
той девочки,
что с юной высоты
сумела заглянуть
в глубь вечного пространства.
В той жизни
мы б сошлись едва ли:
меж нами –
пропасть каст и поколений.
Но и двунадесять веков
пространства
не смогут разделить
извечную тоску
предчувствий и томлений,
и свет, и темноту,
и блеск, и нищету
российских стансов.
2.
В имени твоём –
певучем, дальнем –
плеск волны и солнечные пляжи,
на лугу оранжево-купавном –
детские забавы и проказы.
Девичьи томленья, танцы,
ощущенья тёмной старины,
и стихи о странностях любви –
юные «жестокие» романсы.
С чистою душой младое тело
ласковой прозрачностью вуали,
кажется, владело, как хотело…
3.
Только знала,
только ведала едва ли
счёт часов и дней –
сочтённых
где-то, как-то, кем-то
(свыше?)…
Их пугались, заглушали
тихим вскриком утомлённым
на волнах роскошной шали…
Слышишь?
Слышишь
отзвуки далёкой бури
в сумрачной тиши?
Видишь
стаю злобных фурий,
рыщущих в ночи?
Слов толчок,
ударом пули,
чувствуешь ли ты?
4.
«Слышу ли? –
превыше воли:
на родной земле
крик ворон,
и стаи волчьи…
Пули свист – во мне…
Буря –
строчкой
на бумаге,
в чёрной тишине –
душу рвёт,
ломает руки,
как деревья, гнёт…
И грядёт,
как неизбежность –
сорок первый год».
5.
«Провиденья книгу
знать мне не дано,
только сердцем вижу,
как горит окно –
не теплом приветным,
светом предрассветным,
но огнем-пожарищем,
прошлое обшарившим,
душу обездолившим,
память опозорившим.
Лишь одно я знаю:
огнь – в моём окне,
там, на пепелище,
должно быть и мне,
чтоб судьбы осколки
бережно собрать,
будущее встретить.
Я – седая мать…»
6.
«Доля моя – в поле
горьким ветром стать,
под кустом полыни
лёгким пеплом пасть».
7.
В имени твоём –
певучем, дальнем –
Плеск волны и солнечные пляжи,
А судьба – как Век:
велика и печальна…
В глубине морской
серебряная чаша.
2000
[i]
