Экскурсионный пароход плыл по Сене. Знаменитые берега, как машина времени, медленно переносили туристов из настоящего в прошлое, поражая их своей красотой и молодостью. Люди охотно вертели головами, то вправо, то влево, то вверх, чтобы лучше разглядеть бесконечные мосты.
Юрий Иванович поднялся с кресла и пошел разыскивать сына. Рэм стоял у стойки с мороженым. Подходя к нему, он случайно задел женщину и извинился. Что-то знакомое, но давно забытое мелькнуло в ее лице. Его окликнул сын:
- Папа, мороженое будешь?
- В такую жару это то, что надо.
Они стояли у борта и разглядывали проплывающую вдалеке малую статую Свободы. Рэм схватился за фотоаппарат и сделал ряд снимков.
- Какая красота,- прошептал он.
Вечером, отдохнув в гостинице, они на метро проехали к Эйфелевой башне, чтобы увидеть ее во всем великолепии. Казалось, что перед ними стоит, гордо подняв голову, волшебный жираф. Мерцающие огни придавали этому существу сказочность и особое очарование.
На лифте, они поднялись на третий уровень башни и с огромной высоты молча созерцали Париж.
- Настя, осторожно, здесь ступеньки,- услышал он до боли знакомый голос и резко обернулся.
Красивая блондинка держала под руку девочку лет двенадцати в сильных очках. Молниеносно сработала память.
« Посмотри на нее внимательно,- шепнула она,- ведь это Катерина, только сейчас она блондинка. Ну же, подойди ближе, она тебя не узнала».
Он посмотрел на сына, тот увлеченно фотографировал все подряд.
Женщина с девочкой подошли к мужчине. Теперь они втроем стояли у барьера смотровой площадки. Юрий Иванович подошел совсем близко и встал так, чтобы она увидела его.
- Папа, куда ты исчез, так надолго?- Рэм обнял отца за плечи.
Женщина, широко раскрыв глаза смотрела на обоих.
- Пойдем,- Рэм повел отца в кафе,- я проголодался. А ты что-нибудь будешь?
- Конечно. Кутить, так кутить,- они, смеясь, двинулись к кафе.
Ночью, долго лежа без сна, он прокрутил свою жизнь назад, в те давние годы, когда был бесконечно влюблен. Еще бы, такая девчонка согласилась выйти за него замуж. Когда она забеременела, он был вне себя от счастья. Даже сейчас, он помнит это восторженное состояние.
Родился Рэм. Она резко изменилась, не ухаживала за ребенком и не захотела кормить его грудью.
- У меня испортится фигура,- сказала она, - ты ведь знаешь, что летом у меня экзамены в театральный.
-Что ты такое говоришь!?- возмутился он, - ребенок должен есть материнское молоко.
- Ничего не знаю, и знать не желаю. Тысячи детей вырастают на искусственном питании, вырастет и он.
Однажды, соседка вызвала его с работы.
-Ваш ребенок плачет уже несколько часов,- сказала она,- такое впечатление, что дома никого нет. Приезжайте скорей.- Она положила трубку.
Когда такси остановилось у дома, он сразу услышал плач сына.
- Давно плачет?- спросил он соседку, открывая дверь.
- Несколько часов.
Он быстро переодел и накормил ребенка, который сразу успокоился на руках у отца.
Она позвонила вечером:
- Я ушла. Живите сами,- отбойные гудки молотком били в голову.
Он долго сидел с сыном на руках, прижимая его к себе.
Разрушился хрупкий мир его счастья. Женщина, которую он боготворил, оказалась жестоким и подлым существом. Сейчас, ему предстояло учиться жить и воспитывать ребенка. Вечером приехала мама. Теперь он был не один.
Были ли у него женщины? Да, были. Но ни к одной из них, он не испытывал такого огромного и чистого чувства, как к Катерине. Она, как яд, отравила в нем все возвышенное и прекрасное, что живет в каждом человеке, чувство, которое хочется передать другому, и сделать его счастливым. Так он жил, ровно, без вспышек, как тлеющий факел.
Незаметно подкрался рассвет. Он встал, отдернул шторы. Из окна был виден парк, с красивым газоном, веяло прохладой. Хорошо!
- Рэмка, вставай, а то я первый под душ залезу.
Сын притворно вздохнул, вскочил и бегом бросился в душевую. Он с удовольствием плескался, потом, с шумом выскочил, накинул полотенце на шею отцу и закружил его по комнате. Причесываясь у зеркала, вдруг сказал:
- Папа, помнишь, за столом напротив сидели трое?
- О ком ты?
- Мама, папа и девочка в толстых очках.
-Ах, эти, да, помню. И что?
- Они актеры московского театра, а их дочь плохо видит и даже может ослепнуть. Они ее сюда на консультацию привезли.
-Это они тебе сказали?- его лицо застыло от напряжения.
- Нет, это Оля, девушка, с которой мы в теннис играем. Она с ними за одним столом сидит и очень жалеет девочку.
- Да, конечно, жаль ее. Так, теперь я нырнул под душ.
Стоя под струями холодной воды, он пытался успокоиться, но ничего не получалось. «Интересно, - думал он,- если дочь ослепнет, она ее бросит также, как Рэмку? - Эта дрянь на все способна. Мне надо предупредить мужа, раскрыть ему глаза, пусть знает, что за змея живет рядом с ним. Я напишу письмо и отдам ему в руки. Это легко сделать, пока они здесь». Все.- Теперь, когда он принял решение, на душе стало полегче.
Весь день они гуляли по Парижу. У оперного театра, Рэм влез на канделябр в виде женщины держащей, высоко над головой светильник.
- Папа, скорей фотографируй, я еле держусь.
- Готово. Спускайся осторожней, и пошли обедать.
Они вошли в кафе, и вдруг он снова увидел ее.
- Сынок, мне здесь что-то не нравится, пошли отсюда. Они перешли дорогу и сели в кафе напротив.
Есть расхотелось, но сын уплетал за двоих.
Вечером, когда Рэм умчался играть в теннис, он сосредоточился и сел писать. Письмо получилась короткое и злое. Он положил его в конверт и вышел.
У стойки портье стоял ее муж, а она с ребенком сидела на диване. Рядом стояли чемоданы.
Юрий Александрович подошел ближе. Стоял и слушал, как портье что-то объяснял мужчине, в глазах которого стояли слезы.
- Вам все понятно?- вмешался он,- я могу перевести.
- Спасибо, я говорю по-французски,- мужчина вытер слезы.
- Что-то случилось? Вы чем-то расстроены?
Мужчина повернулся так, чтобы жена не видела его лица.
- Понимаете, дочка слепнет, а за операцию никто не берется. Жена совсем извелась. Уже несколько сердечных приступов было.
- Сожалею,- сказал Юрий Александрович. Он повернулся и в упор посмотрел на Катерину. Она не отвела глаз. Сколько горя и безысходности было в них. По взгляду он понял, что ее сейчас не пугает, расскажет ли он о прошлом мужу, или нет. Сейчас ее интересовало только здоровье дочери.
Глядя ей в лицо, он медленно скомкал конверт. И бросил его в мусор.
Миг, и он мог отдать письмо. Миг, и он мог разрушить ее жизнь, как она разрушила его. Миг, и она получила бы по заслугам, за то, что так жестоко бросила Рэма. Миг, и он наступил бы гадюке на горло. Но получил бы он удовлетворение? Нужно ли ему это сейчас, ведь жизнь наказала ее тогда, когда она, наконец, ощутила материнскую любовь и испытала страх за больного ребенка, а своя ей стала безразлична.
Мужчина повез чемоданы к выходу.
- Пойдем, радость моя, осторожно,- услышал он ее голос, полный нежности и тепла.
Юрий Александрович сел на диван, где только что сидела она. « Лежачего не бьют»,- подумал он.
К гостинице подъехало такси. Он больше не чувствовал озлобленности и не испытывал желания ударить побольнее.
Машина медленно отъехало от дверей, увозя тень его прошлого.
