- Тьфу ты! - сказал Семен Семеныч Сократу, засовывая книгу под кровать. – Странные создания эти женщины! Магнолия… Глициния, мать ее! Бирюзовая гладь! Тьфу!
Сократ понимающе кивнул. Семен вышел на балкон, закурил и потянул носом – не пахло никакими глициниями. Просто свежий воздух, с обычным запахом. А небо… Светлое, белое с голубыми пятнами… Что-то до боли знакомое... Но что?
И тут Семен вспомнил – белье. Только что выстиранные простыни, наволочки, пододеяльники. При стирке мать добавляла в воду синьку, отчего иногда оставались причудливые пятна и разводы. Белье развешивалось во дворе на веревках, натянутых с помощью больших черных палок. Те накренялись при малейшем ветре так сильно, что казалось еще чуть-чуть, и все материнское старание рухнет на землю.
Вот на такие застиранные простыни с пятнами плохо выполосканной синьки и были похожи облака, а опорой, к которой они крепились, служил огромный старый тополь. Прошлогодний ураган чуть не вырвал гиганта из земли, но в последний момент передумал. Так и осталось дерево стоять немного нагнувшись, словно башня где-то в Италии или Греции – Ивашкин точно не помнил. Только башня та была гордостью города, его эмблемой, а тополь пугал наполовину вывороченными из земли корнями, извивавшимися у его изножия, словно огромные дождевые черви или, там, змеи.
Тонкие, хрупкие, по-весеннему обнаженные ветви дерева уходили ввысь. Они вдруг напомнили женщину. Может, потому, что разметались по небесным простыням, словно волосы во сне, или из-за вздувшихся почек, готовых вот-вот разродиться веселыми сережками, а может, потому, что в последнее время Ивашкин постоянно думал о женщинах. То есть, об одной женщине – той самой соседке Нине, которой в день знакомства с Сократом отремонтировал стиральную машинку.
Когда в дом будущего знаменитого писателя вошла Муза, он неожиданно почувствовал ответственность перед жизнью. Раньше, будучи покинутым своей половиной на произвол судьбы, он существовал, как придется, не загадывая наперед. А теперь, с появлением Сократа, понял – надо что-то менять. Ивашкин вернулся в РЭУ, где его приняли пусть не с распростертыми, но все-таки объятиями – это в больших городах есть гастарбайтеры, готовые трудиться за копейки. Из Тучекукуевска же, где проживал Семен Семеныч, все, наоборот, подались на заработки, а не понимающая это техника продолжала выходить из строя. Начальница РЭУ, женщина умная и начитанная, узнав о том, что Семен пишет бестселлер, посоветовала ему побольше читать и даже дала книгу – ту самую, про графиню. Это, кстати, она придумала Семеновой Музе имя Сократ. Так звали мужика. Очень древнего и очень умного.
А потом как-то само собой вышло, что Семен перебрался к соседке – вдвоем легче бороться с Мировым кризисом. И все было хорошо, если бы не Семеновы эксперименты в области женской психологии.
У Нины тоже был кот по имени Барсик – наглая рыжая морда. Откровенный хам, который не слушался, не шел, когда его звали, не уходил, когда гнали и постоянно всячески демонстрировал свою независимость. Несмотря на это, хозяйка любила негодяя до умопомрачения. Семен с Сократом были у нее на четвертом месте после телевизора и болтовни с подругами по телефону. И вдруг Барсик пропал. Нина ходила сама не своя. Семен, в связи с отсутствием конкурента вышедший на призовое третье место, уже потихоньку ликовал. Но, как оказалось, преждевременно. Через три дня вволю нагулявшийся паршивец вернулся к родным пенатам, где был встречен с такой любовью, что Ивашкин затосковал и чуть не напился с горя. Хозяйка даже сбегала в магазин и купила рыжему подлюке деликатесный паштет из гусиной печенки. Надо ли говорить, что на несколько дней Нина полностью забыла о Семене! Только и слышно было «котик – то, да котик - сё»!
И тогда в голове Ивашкина родился грандиозный план – он решил тоже исчезнуть. Правда, в отличие от бессловесной животины, предупредил женщину, чтобы, если он вдруг не придет, она не огорчалась.
Через три дня будущий писатель постучал в заветную дверь в ожидании чуда и …
И чудом увернулся от летевшего в голову тапка. От второго снаряда чудо не спасло. Схватив обувку, Семен ретировался под вопль любимой:
- Ка-а-а-зёл!!!
И вот теперь он стоял, смотрел на небо, абсолютно не похожее на лепестки магнолии, и размышлял о парадоксах женской логики. Ну почему загулявший кошак становится «котиком», а мужчина – «ка-а-а-злом»?
Примечание. Более подробно с Семеновой Музой можно здесь: http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/86519/
