Если она, надрываясь от боли,
Плачет в лицо и смеётся блаженно.
Если она – есть беды отраженье,
Странная пьеса, безумные роли,
Маски, покрытые гримом и плёнкой...
Кто виноват, что лобзаньям холодным
Душу не видно за вырезом платья?
Что ни к чему им родное дыханье?
А близорукость бессонницы ранней –
Как бормотанье чужого заклятья,
Как искушенье едой для голодных...
Жажда любви не приемлет традиции.
Опровергая нетленное ранее,
Противореча Святому Писанию,
«Истина тихая» мстит угасанию,
Рушит безжалостно вечные гавани
И причитает над мертвыми лицами...
В городе N, изболевшись привычками,
Мы проклинаем и жизнь, и рождение.
Дышим свободно, разлукой пленённые,
Богу угодные, горем сплетённые.
И, каменея лица выражением,
Память меняем пустыми табличками…
