– Мы живем в Зайчуганом отвратительно! – жаловался Луноликий Петрушин друзьям. – У нас абсолютно разные взгляды на все… Ну, вот взять порядок в доме. Я, в целом, педант – у меня все на местах. Я всегда знаю, где что искать – все расставлено, разложено, все по полочкам, даже одеяльце покоится специальным образом… Ну, пыль бывает… Так ведь это – плоть времени! А Зайчуган? Это ж буря, смерч и ураган в одном лице! Цунами, торнадо и ядерный взрыв одновременно! Если она посмотрела часок телевизор, то в радиусе двух метров от места ее лежки – смятые подушки, вздыбленные одеяла, кружка с недопитым чаем, расхристанный журнал, рассыпанный по столу маникюрный набор, заколка для волос, пара расчесок плюс тапочки – один обязательно заткнут под диван, так что и вытащить проблематично, второй подложен под ножку журнального столика, отчего тот, если задеть, роняет с себя кучу предметов и после там опасно ходить босиком… Если она позанималась шитьем, я с неделю потом, садясь на диваны и кресла, предварительно ощупываю их рукой на предмет иголок – как тот Мюллер, который автоматически перешагивал натянутые Борманом веревочки и смахивал кнопки со стула в известном фольклорном произведении… И так везде… Зато раз-два в месяц Зайчугана обуивает яростная тяга к порядку – и тогда держись: пылесос раскаляется докрасна, расход горячей воды неимоверен, грохот отмываемой посуды заглушает даже мысли в голове… Словом, ад, как справедливо заметил Михаил Афанасьевич… Меня выхватывают из-за стола или из постели, беспрекословно вручают мусорное ведро, щетку или совок, на меня кричат, что я свинья, и махают мокрыми тряпками… Кровь, пот и слезы…
– Мы живем с Петрушиным отвратительно! – жаловалась Безграмотный Фригидный Зайчуган подружкам. – У нас абсолютно разные взгляды на все… Ну, например, порядок. Я на него зря время не трачу. Я живу удобно. У меня должно все быть в пределах досягаемости. Нет у меня времени, чтобы каждый раз складывать-раскладывать гладильную доску! И к тому же, это удобное место для всяких мелочей, которые в любой момент могут понадобиться… Я люблю, чтоб усесться, устроиться – и все можно было, не вставая, достать… Ну, а когда это накапливается, превышает какой-то допустимый разумный предел – я тогда делаю уборку. А Петрушин? Он такая зануда – тронешь его карандашик на столе или книжку на полке – пыль чтоб протереть! – чуть ли не бьется в истерике! Если мне нужна газетка на выкройку – ну неужели ж я буду тужиться, вытягивая из-под стопки самую нижнюю? Беру сверху, свежую… Так он на меня за это мало-мало ногами не топает! А сам! Носки у него всегда на трубе пылесоса висят, трусы – на ручке шифоньера. Для каждой куртки у него – свои специальные плечики. Не дай бог, я их куда засуну или что-нибудь свое повешу!.. Грязную посуду он каждый раз аккуратненько в раковину складывает, так что потом под кран чашку не просунешь воды набрать… А с кухонного стола как порассует все по разным щелям – только и бегай потом, решивши чаю попить, в холодильник за маслом, в кладовку за вареньем, лезь в шкафчик за сахаром, в хлебницу – за хлебом… Короче – никакого комфорта!
Друзья и подружки, встречаясь, вздыхали, чокались и завистливо говорили:
– Повезло же Зайчугану и Петрушину! У них такая гармония!..
