Не фильтруй базар, Профессор! (Проза)

  Произошло это все - Бог миловал - не в нашей области (нам только ЧП не хватало!) из-за человека, о котором и не подумаешь плохого. В общем, появился в колонии осужденный: неприметный такой с виду, тихий вежливый очкарик, в годах. Бывший научный сотрудник и, отметьте себе, не из последних. Его зеки, как и студенты на воле, профессором и звали. Занимался он раньше электроникой, компьютерами разными. Дело свое любил страстно. Страсть эта его в места, удаленные от академической лаборатории, и завела. Что уж он там сверх программы намудрил, не знаю, только получил два года, как за хулиганку.
  Добрый был человек, хотя и не без недостатков: не курил, матом или какими другими грубыми словами - ни-ни. Ну, то, что сам не ругался, это ничего, как-то общались с ним (и немых, если долго рядом находиться, начинают по жестам понимать). Но вот додумался он себя от крепкого слова отгородить и это чуть было зону не погубило.
  Мат, жаргон и вообще грубые выражения, как потом служебное расследование выявило, его очень раздражали. Он их называл не иначе как "слова-паразиты" и "акустический сор". Книжный, отсталый от жизни человек! Многие уже давно этим самым сором свои мысли выражать научились, прекрасно без прочих слов обходясь. А он, вместо того, чтобы к народному гласу прислушаться, язык его постичь, решил от него электроникой отгородиться!
  Перечирикал на свидании профессор с женой, которая в закрытом НИИ работала, и она ему в следующий раз каких-то деталюшек привезла. Умудрилась же передать! Да и кто их проверял по-настоящему? Профессор же не блатной какой, а так - случайный пассажир на зоне. Ему, как рассуждали оперативники, макли крутить ни к чему. Ему досрочка светит. А он помудрил с деталюшками, да и собрал приборчик размером с горошинку. Поместил ее в шариковую авторучку. Пристроил под кнопку так, что нажмешь - аппарат включается, нажмешь в другой раз - отключается. А работает он так, что вокруг него на два метра для слов определенной эмоциональной напряженности будто бы поглощающий фильтр возникал, проходя через который слова матерные, "феня" пропадают бесследно. Как в воду канут. Гарантия стопроцентная - погашение звуковых волн происходит на молекулярном уровне. Короче, тишина вокруг него установилась почти как в лесу. Только время от времени отрывки фраз: "Вась!... Мать... Я... Где... Пошел... Заочница... Сожительница и мать ее... Чифир... Сало...". Но чаще всего: "Мать... Мать...", ведь известно, что это для зека это самое дорогое слово.
  И что ему ни говорят, он в ответ только улыбается и руками разводит: мол, не понимаю... При начальстве, понятное дело, он фильтр отключал, чтобы впросак не попасть, тут уж никуда не денешься - приходилось ему ненормативную лексику перетерпеть. Только начальство к зекам не так часто и обращается. Так дальше и шло бы, но вот однажды...
  Один осужденный из этого же отряда с заочницей списался и решил законный брак с ней заключить. А как без свадебного подарка? И присмотрел тот осужденный у нашего профессора ручку. Он, конечно, не знал о ее научных достоинствах, просто видит - вещь хорошая, его невесте подходящая. А ручка, забыл сказать, была японская: их на всяких заграничных симпозиумах профессорам задарма раздают - гениальные мысли записывать. Короче говоря, увел он ту ручку. Как ни больно говорить, но попадаются еще и среди осужденных нечестные люди! И крысятничество его зоне ох как аукнулось!
  До свадебного того свидания, где марш Мендельсона должен был звучать, дня три оставалось. С собой ее не поносишь - вещь заметная, потому он ее на производстве (тогда еще выводили) под отключенный станок засунул. А на другой день туда бригада пришла из отдела механика, стала станок ворочать и ручку эту - вдребезги. Что уж там случилось, не знаю: не специалист, только резонирующая способность контура возросла в сотни тысяч раз. И зона враз оглохла.
  Вот ситуация: пушкинского "Евгения Онегина" или полный курс квантовой механики зек прослушать, если захочет, сможет, а приятеля по-дружески, с доброй шуткой-подначкой окликнуть - никак. Ладно, если бы только дружеские связи рушились: дело куда более серьезный оборот приняло. В зоне хаос начался. Все работы, которые еще на производстве велись, остановились. Ни бригадиры, ни мастера работягам ничего объяснить не могут -слов не хватает. Бегают, руками машут, чертежами трясут, а вслух выговорить ничего не получается. Высшее начальство пришло. "Нет, - говорят между собой: в тишине далеко слышно, - у производственного языка своя специфика, его ничем не заменишь. Надо производство останавливать". Закрыли предприятие. Но другие проблемы так просто не закроешь. Посчитать осужденных - мука: не идет счет в "чистом" виде. Какие-то паузы образуются, считающие с ритма сбиваются. Проверка лишь с восьмого, а то и с десятого раза сходится.
  В зоне недовольство. Но ведь не выскажешь. Слов у зеков не хватает! Ну, понятно, дисциплина упала, а режимная служба в этой ситуации оказалась бессильной. Нe понимают осужденные контролеров. Другой бы и рад подчиниться, а не может из обрывков фраз сообразить, что от него хотят. Нет, не то, чтобы всех не понимают. Многие приспособились, нашли какие-то слова-заменители, но некоторые совершенно онемели. И только начальники отрядов как работали, так и работают. А иные даже поначалу и не почувствовали драматизма ситуации: у них-то в кабинетах что-то вроде этого фильтра и раньше установлено было. В их кабинетах и зеки, словно Евгений Онегин с Ленским, чуть ли не на пушкинском языке общаются.
Потому быстро удалось отряднику, у которого профессор был в подчинении, в ситуации разобраться. Узнал он про ручку и про то, что ее украли. Стали вора искать. Оперативники из зоны не выходили, из УИНа областного спецы приехали. Знаю, и блатные по своим каналам искали: беда всех сплотила. Нашли все-таки злодея, из-за которого зона 5 дней бедствовала. И вовремя. Потому что зараза электронная стала уже на город распространяться. Например, электроснабжение близлежащего микрорайона нарушилось. Недалеко от колонии подстанция была расположена, так вот там из-за потери взаимопонимания среди персонала оборудование из строя вышло. Под угрозой оказалась и городская администрация. Будто бы между мэром и его замом разногласия стали возникать как раз в то время и совсем не по финансовым причинам, как злые языки болтают. Поняли тогда те, кто за все в ответе, если заразу срочно не остановить, город мог оказаться неуправляемым!
  Решили действовать радикально и средств не жалеть. В зону армейская техника вошла: бульдозер мощный, бронированный, экскаватор, танк для тарана. Солдатам переговорные устройства выдали, чтобы команды из уст и сразу в уши, минуя проклятый фильтр. У военных все предусмотрено! Армия должна в самых сложных ситуациях поставленную задачу выполнить. Стену в цех пробили: иначе туда техника не проходила. Пока к нужному станку подошли, четыре пресса вместе с фундаментом сковырнули и конвейер протаранили. Нужный станок сдвинули и плиты из-под него в самосвал вместе с куском земли - на всякий случаи - загрузили. И на полигон помчались - с мигалками.
  Зона ожила сразу. Люди радовались, словно амнистии! Смеялись, шутили, родные, с детства привычные слова выговаривая. Город же еще немного помучился, пока саперы из него выехали. Хотя они и спешили, но кое-кого задели: в университете молодые кандидаты наук между лекциями покурить вышли, научные проблемы обсудить, поспорить и обомлели: куда интеллект и образованность подевались! Простых вещей выразить не могут, но тут колонна промчалась, и ученая беседа сразу наладились.
  В общем, хоть и с приключениями, но довезли обломки до полигона, а там рванули с тем расчетом, чтобы ветер все это в лесной массив унес, прочь от города.  И с тех пор все хорошо. Только иной раз грибники жалуются на немоту, которая нет-нет да и одолеет их в лесу. Впрочем, грибнику это не страшно. Ему что производственные проблемы какие решать? А сбор грибов болтовни не любит - недаром его тихой охотой называют.