Разводящий, красивый колумбиец лет тридцати, с цветком алой мальвы в кармане белой рубашки, приглаживал большим пальцем тонкие черные усы и лениво выговаривал индейцам за невнимательность. Но едва только он скрывался в доме, индейцы снова принимались жевать листья коки, сплевывая на газон липкую зеленую слюну. Мик внимательно разглядывал их в оптический прицел, время от времени для разминки перехватывая перекрестием всех постовых по очереди. Четыре цели. Первая – жилистый мексиканец на крыше, у пулеметной турели. Полветра слева, метра три в секунду. На полувыдохе… «Пак!» Точно в лоб. Сразу – второй мексиканец, на балконе, толстый, с АК-74. Поправка на ветер. Сердце понеслось галопом, теперь уже не поймать паузы в бешеном ритме. Короткий выдох. «Пак! Пак!» В грудь и голову. Тощий индеец в портике слева. Корпус наполовину скрыт колонной. «Пак!» В ногу. Индеец падает на колено. «Пак!» В голову, пока не опомнился. Теперь – правый фланг. Второй индеец услышал вскрик и осторожно выглядывает из-за угла. «Пак!» Пуля попадает в плечо: ветер усилился. Поправка на ветер. Выдох. «Пак!» Точно в висок. Теперь – центр. Из двери на шум выбегает разводящий. Цветок трепещет на его груди. «Пак! Пак!» Разводящий валится в красные мальвы у входа, пытаясь уползти за крыльцо. «Пак!» Обойму долой. Новую – щелк! Затвор – клац!
Горячий воздух дрожит в прицеле ХМ110, превращая мишень в зыбкое марево. Индейцы жуют свою коку, мексиканец на крыше позевывает, облокотившись на турель. Цветок мальвы в кармане разводящего вяло свесил алые лепестки: время сиесты, самая жара. Разводящий бросает его, срывает новый и аккуратно прилаживает на то же место. Такое растение мальва: старые цветы на ней отмирают, на смену распускаются новые. Однако, какой сентиментальный мерзавец! Смеется. Тонкие усики топорщатся в перекрестии прицела. Что это его так развеселило? Ах, вот оно что: девушка на площадке. Ослепительно-красивая стройная мулатка. Волосы отливают вороненой сталью. Руки тонкие, изящные. Ножки точеные. В своем красном платье она сама похожа на цветок мальвы. Даже часовые на своих постах шеи вывернули – разглядывают жадно.
Девушка срывает поспевшие апельсины в большое блюдо: наверное, захотела сока. Мик облизнул пересохшие губы и потянулся ими к соломинке, воткнутой в зарытую тут же флягу. Вода теплая, затхлая, отдающая болотом и сладостью марганцовки: набирали в придорожной канаве. Мик поморщился и снова прильнул к прицелу. Разводящий с полным блюдом апельсинов что-то рассказывает девушке. Та весело смеется. Колумбиец в ответ сверкает белоснежными зубами.
Мик с горечью подумал о своих зубах, давно заждавшихся дантиста, и пощупал языком застарелые щербины. Одна, слева, осталась на память от ареста героинового короля Сильвано Батакалы в одном из его особняков на Санта-Монике. Здоровый охранник попался. Спасибо Рэду, всадил мерзавцу маслину в плечо, а мог и вовсе беззубым остаться. В лучшем случае. А правый верхний клык вовсе по глупости потерял, даже вспоминать не хочется.
Мик вдруг почувствовал острую ненависть к этому холеному красавчику. К его тонким рукам и тонким усикам, прямому, с легкой горбинкой носу, к его ровной ослепительной улыбке, и к вызывающе-алому цветку в кармане. Особенно к цветку. И еще особенно ненавистно ему было, что девушка улыбалась совершенно искренне. К ней самой Мик почувствовал какую-то томительную, щемящую жалость. Такая красивая, и что ее объединяет с этим обаятельным мерзавцем? Ишь, как задорно смеется… Кто она ему? Или не ему? Черные, слегка раскосые глаза, тонкие, чувственные губы, аккуратный, чуть вздернутый нос… Да, пожалуй, дочка удалась в папу. А ведь, наверное, и его любит. Да что там – наверное…
Мик пристально всмотрелся в фотографию, прилепленную жвачкой к стволу юкки, под которой находилась его засада. Пабло Мигеле Хуан-Мари л’Эстрада. Можно пробежать стометровку, пока произнесешь такое. Тоже когда-то ходил в красавчиках. Но после двух покушений подрастерял привлекательность: от первого – сухая рука, второе было посерьезней – взрывом изуродовало всю левую сторону лица и выбило глаз. Торговля героином – опасный бизнес. Но то были свои. Теперь за дело взялись федералы. Кто-то из них двоих поставит жирную точку в преступной жизни Пабло л’Эстрады. Только не станет эта смерть точкой в героиновой контрабанде, не станет. Уж так устроена эта жизнь – совсем как цветок мальва. Сегодня сорвешь один, завтра распустится новый. А выше – еще бутоны, ждут своего часа. А девчонку жалко. Совсем скоро ей предстоит стать сиротой. Что тогда ее ждет? Будет ли ей по-прежнему улыбаться этот щеголеватый колумбиец, или забудет на следующий день? Или самому ему лежать здесь, в мальвах у портика, с простреленной головой?
- Мик, это Рэд. Как там у тебя?
Чудак. Их здесь только двое, к чему представляться. Мик постучал по микрофону:
- В порядке, Рэд.
- Спать хочешь? Можешь вздремнуть часок, я разбужу, если услышу вертолет.
- Спасибо, я уже принял таурин.
- Как знаешь. Мик…
- Да.
- Ты ее видишь?
- Девчонка в красном?
- Хороша, верно? Я бы не прочь покувыркаться с такой в постели.
Рэд никогда не отличался чувством такта.
- До того, как прикончишь ее папашу, или после?- съязвил Мик.
- Боюсь, после – времени не будет. Нам придется очень быстро уносить ноги.
- Тогда не о чем и говорить.
- Да, не о чем.
- Как думаешь, а что с ней будет потом?
- Думаю, уберут по-тихому.
- Да, наверное. Жалко, красивая девчонка.
- Да, красивая. Может, хахаль этот с усами ее подберет?
- Вот уж нет. Я собрался положить его вторым номером.
- По-моему, ты слишком близко все к сердцу принимаешь. Будь проще.
- Не хочу. Мы двое суток пробирались в эту чертову гасиенду по болотам, по сельве. Я грязный, как черт, у меня все чешется от этих чертовых москитов. Я пью гнилую воду и жру эти чертовы галеты. А этот сукин сын пьет оранжад, носит белую рубашку и гуляет с красивой девчонкой. Я положу этого мерзавца одной пулей, Рэд. Одной пулей.
- Это уж как выйдет, Мик. Главное – не наделай глупостей. Наша задача…
- Я помню.
- Ты слишком любишь рассуждать. Ты хороший солдат, когда не рассуждаешь. Все просто, Мик. Не думай наперед. Просто выполняй текущую задачу. Надо ждать – жди. Просто лежи и жди. Надо стрелять – просто жми на курок. Не думай. Просто выбирай нужную цель и жми, Мик, и все.
- Забавно, ты говорил мне то же в самый первый день.
- И завтра скажу то же самое. Только так можно выжить при нашей работе, Мик. Только так.
- Да.
- Смотри, выходит патруль.
Мик перевел прицел к воротам. Двое черных выходили на обход с собакой.
- Как думаешь, повернут направо или налево?
- К чему гадать?
- Проверь интуицию,- подначил Рэд,- Ставлю пять баксов.
- К тебе. Налево.
- Черта с два. Направо.
Патруль дошел до развилки и повернул направо. Рэд издал короткий смешок:
- Ты должен мне пять баксов, приятель.
- Я тебе дважды жизнью обязан, что мне эти пустяки.
- Ну, жизнь я у тебя не потребую, а пятерку – да.
- Было бы с кого брать. Надеюсь, и в этот раз обойдется.
- Не дрейфь. У них питбуль, а у питбулей нюх ни к черту. Да и у патрульных – ни к черту.
- Хотелось бы мне иметь такую уверенность.
- В этом твоя вторая проблема, Мик. Работаешь без куража.
- Я знаю. Надо было мне бросить все это.
- Опять началось… А куда идти?
- Не знаю.
- Вот именно. Все, что мы с тобой умеем – это убивать. Просто ты немного устал, вот и все.
- Да. Пожалуй, даже сильнее, чем ты думаешь. Я устал от крови, от грязи. Я устал видеть их повсюду. Они тянутся за мной, везде, где бы я ни был.
- Такая у нас работа. Мы солдаты, Мик.
- Это я уже слышал. Скажи хоть раз то, чего я не знаю.
- Ты лопух, Мик. Ты это знал?
- Иди к черту.
- Мик, не обижайся, я же пошутил.
- Ладно, заткнись. Они приближаются.
Впереди справа свистевшие без умолку попугайчики сначала умолкли, но тут же загалдели с утроенной силой. По этому гвалту без труда угадывалось направление движения патруля: он медленно поднимался по склону холма. Изредка слышались удары мачете: патрульные между делом расчищали тропу. Мик отлепил от пальмы фотографию и сунул ее за пазуху. Потом аккуратно поправил маскировочную сетку, прикрыл винтовку лиственной трухой, достал пистолет, осторожно передернул затворную раму и затаился. От оружия исходил тонкий кисловатый запах сгоревшего пороха и легкий тошнотворный запах нагретого промасленного металла. Хорошо, что у питбулей обоняние ни к черту.
- Смотри, Бади, отсюда всю гасиенду видно,- сказали совсем рядом.
Мик почти перестал дышать.
- Точно. Хорошее местечко, чтобы перестрелять отсюда весь этот вертеп.
- Ну-ну. По верфи своей соскучился? Сколько тебе там платили, Бади? Двести сорок в неделю?
- Да не в этом дело, Бак.
- А в чем?
- Тоскливо мне что-то. Сон дурной видел. Будто залетел в комнату черный жако. Ходит по полу туда-сюда и говорит: «Буэнос ночес, Бади! Буэнос ночес, Бади!». А потом берет лапой гранату, как будто это манго, и давай клевать. Чека и выпала. А я лежу, и пошевелиться не могу, и слова сказать не могу.
- Да, дрянной сон.
- Третий день его забыть не могу. А это что там?
Мик сжал рукоять пистолета и напрягся, чувствуя, как пот горячей каплей сползает со лба на кончик носа.
- Где?
- Да вон, красное пятно.
- Ах, это… Это же Долорес. Кокетничает с Родриго, чертовка.
- Сукин сын этот Родриго,- сплюнул Бади.
- Да, этого у него не отнимешь.
- Зрение у меня совсем никуда. Отдохнуть я хочу. Махнуть куда-нибудь в Санта-Монику, на пляже поваляться. Девчонок пощупать.
- К окулисту тебе надо.
- И это тоже.
- Что эта собака туда так пялится?
- Да вот смотри, след ягуара. Совсем свежий, ночью прошел. Наверное, затаился где-нибудь там, в кустах.
- Пойдем-ка подальше от греха. Я не люблю, когда мне на спину сваливается с дерева ягуар.
- Пойдем. Завершим этот идиотский обход и выпьем холодного пива.
- Я бы не отказался и от чего-нибудь покрепче.
- Но-но. Через час прилетает хозяин, он этого не любит. И Родриго не даст.
- Сукин сын Родриго.
- Так и есть.
- Ладно, пошли пить пиво. Пошевеливайся, Плуто, глупая ты псина…
Голоса мало-помалу затихли, удалившись вниз по склону холма. Мик еще некоторое время послушал гвалт провожающих патруль попугайчиков, и наконец тихонько постучал по микрофону:
- Рэд, они убрались.
- Все в порядке?
- Да, твой трюк со следом ягуара великолепно сработал.
- Он всегда срабатывает. Что-нибудь услышал?
- Да. Имя этой девчонки – Долорес.
- И все?
- Нет. Этот смазливый тип с мальвой в кармане – Родриго. У них легкий роман.
- Мик, дай только выбраться отсюда, я тебе мозги вправлю куда следует.
- Ладно. Сказали, что объект прибывает через час.
- Плохо.
- Ветер усиливается?
- Да. Тебе оттуда пока не видно, с севера на нас надвигается дождевой фронт.
- Что будем делать?
- Ждать. Выполняй текущую задачу, Мик, и не размышляй много.
Мик вытащил винтовку из лиственной трухи, осмотрел затвор, не забился ли, сдул мусор с прицела и взглянул на площадку перед домом. Долорес не было видно. Должно быть, ушла делать оранжад. Патруль подходил к северным воротам, и его встречал Родриго. Заросли агавы у забора ходили волнами. Ветер порывистый, метров до восьми в секунду. Перебросившись с патрулем парой фраз, Родриго, не открывая ворот, махнул рукой на восток. Черные энергично зажестикулировали, показывая, что их не устраивает внеплановая прогулка, и затыкали пальцами в надвигающуюся тучу. Разводящий ответил довольно резко, постучал по наручным часам и вторично указал на восток. Патрульным пришлось подчиниться. Разводящий проводил их пристальным взглядом. Мальва в его кармане снова завяла. Родриго заметил это, выбросил цветок и сорвал у крыльца новый.
- Вот сукин сын!- ухмыльнулся Мик.
- Что там?- отозвался Рэд.
- Опять он с этим цветком.
- Цветком? О чем ты только думаешь, Мик?
- Он отправил патруль к тебе.
- Ясно. Хочет сделать полный обход, чтобы подстраховаться. Значит объект, в самом деле, прибудет очень скоро.
- Ветер довольно сильный. Я не уверен. Может, попробовать подобраться ближе к вертолетной площадке?
- Нет. Это слишком опасно. Если засекут – все насмарку. Оставим все как есть.
- Но…
- Отставить, сержант. Выполнять приказ.
- Да, сэр.
- Ладно, не дуйся. Я умолкаю. Дозор приближается.
Мик замолчал и осторожно переместил прицел в ту сторону, где в миле от него находилась засада Рэда. Мик представил, как напарник лежит сейчас в кустарнике ничком, уткнувшись грязным лицом с разводами камуфляжной раскраски в глушитель пистолета. Точно так же, как совсем недавно лежал и Мик, слушая шорох земли под шагами дозорных. Патрульных, разумеется, не было видно на таком расстоянии в густой растительности. Но беспокойное поведение попугайчиков снова выдало не слишком осторожный дозор. Те шли торопливо, нигде не задерживаясь: торопились к своему холодному пиву. Мик продолжал наблюдать, пока дозор не показался на тропинке, ведущей к южным воротам.
- Я в порядке,- сказал, наконец, Рэд.
- Чертовски рад тебя слышать, приятель.
- Они прошли в десяти футах от моей головы.
- Хорошо, что у питбулей плохой нюх.
- Да. Как там на площадке?
- Пока все спокойно. Но ветер усиливается.
- Гроза уже рядом. Где этот чертов вертолет?
- Надеюсь, близко. Если ветер усилится еще хоть немного, стрелять будет невозможно.
- Темнеет, чувствуешь?
- Да.
Птицы, трещавшие без умолку, внезапно смолкли. На гасиенду наползла тень. Ослепительно-белые стены и красные крыши, изумрудные газоны и алые мальвы на них поблекли, словно кто-то выкрутил на минимум цветность в телевизоре. Юкки у ограды встрепенулись под сильным порывом ветра, заходили волнами заросли агавы. Мик открыл было рот, чтобы спросить, что предпринять, и тут на вертолетной площадке зажглись посадочные огни.
- Я уж думал, он повернет на другой аэродром,- сказал Рэд.
- А я и сейчас не уверен, что пилот посадит машину при таком ветре.
- Фатум, приятель. Это фатум. Судьба. Судьба сегодня за нас.
- Ты о чем, Рэд? Мы же не сможем стрелять в такую погоду. Это немыслимо.
- Незадолго перед бурей бывает минутное затишье, Мик. Все должно сложиться удачно. Должно.
- А если нет?
- Не думай об этом. Подгоняй события под желаемый результат. В конце концов, просто верь.
- Ты мистик, Рэд.
- Просто у меня сильно развито шестое чувство.
- Ну-ну. И о чем же оно тебе говорит?
- Вертолет приближается.
- Ты его чувствуешь?
- Я его слышу.
Мик приподнял голову и в самом деле услышал стрекот приближающегося вертолета.
- Полмили,- сказал Рэд.- Готов?
- Да.
Сильный шквал пригнул к земле юкку, под которой прятался Мик. Мимо пролетело несколько оторванных пальмовых листьев. Молодая секвойя у северных ворот не выдержала и надломилась у корня, вершиной подмяв сетчатый забор. Кроны деревьев прострелили первые тяжелые капли. По вертолетной площадке несло ветки, мусор и сорванные лепестки мальв. Винтокрылая машина заложила глубокий вираж над гасиендой. Было видно, что пилот с трудом удерживает ее над площадкой. И тут, как по волшебству, ветер стих, и наступило абсолютное безмолвие, нарушаемое только шумом вертолета. Пилот не преминул воспользоваться этой паузой, и мастерски опустил машину точно в центре площадки.
Буря словно ждала этого момента. Небеса прорвало. Дождь хлестанул почти горизонтально, закрыв сплошной пеленой всю площадку. Мик видел только неясные серые тени, промелькнувшие в прицеле.
- Господи,- прошептал Рэд,- Где же справедливость? Почему ты помогаешь этому ублюдку, Господи? Почему ты не подождал еще минуту? Где справедливость, Господи? Есть она вообще, на этой чертовой планете, или нет?!
- И Бог бессилен, когда мерзавцу помогает сам Дьявол.
- Сейчас я сам – дьявол,- прокричал Рэд сквозь треск громовых разрядов,- Давай к северным воротам, живо!
- Иду.
Мик не спрашивал ни о чем. Все было ясно без слов. Задание надлежало выполнить до конца, иначе грош им обоим цена. Наружных часовых в такую бурю, конечно, сняли.
Мик выдернул из земли фляжку, прицепил к поясу, поднял винтовку и закинул за спину. Склон холма окутала темнота. Дождевые сумерки сгущались, переходя в ночную темень. И дождь в этой темноте хлестал что было сил, иссекая лицо и руки до потери чувствительности. Скатываясь в потоках воды с холма, Мик очень пожалел, что нет каски. Намокшая амуниция потяжелела втрое, и приходилось подтормаживать прикладом. Так Мик и доехал бы без особых приключений, если бы не ягуар. Большая кошка пряталась под навесом из камней в самом низу холма. Мик выкатился на пятачок травы прямо перед логовом. Ягуар ощерил желтые клыки и закричал, совсем как мартовский кот. Сполохи молний метались в его круглых огромных глазах.
- Брысь!- крикнул Мик первое, что пришло в голову, выхватив пистолет.
Ягуар зашипел и присел, показав Мику растопыренные дюймовые когти на передних лапах.
- Я не хочу тебя убивать,- крикнул Мик,- Уходи!
Однако ягуар продолжал шипеть, как проколотая шина, и не трогался с места. Сообразив, что зверю не слишком хочется покидать сухое убежище, Мик принялся осторожно отступать назад, все время держа рассерженную кошку на мушке. Так он и отступал тихонько, пока не поскользнулся и не покатился снова вниз. Вопли ягуара быстро заглушились шумом дождя.
Почва у подножия превратилась в настоящее болото. Ветер утих, и теперь дождь падал отвесно, сплошной стеной. Мик бежал, пригнувшись, по щиколотку в воде к упавшей секвойе, пока чья-то рука в темноте грубо не схватила его за шиворот.
- Где тебя носит, черт возьми?- прошипел Рэд.
- Я влетел прямо в логово ягуара.
Рэд с усмешкой хлопнул напарника по плечу, брызги разлетелись по сторонам:
- Ну, если ты в одном куске, волноваться нечего. Как ты насчет встречи с еще одним ягуаром?
- Если хочешь знать мое мнение – это чистое самоубийство. Их там около сорока человек.
- Сорок два, Мик. Ровно сорок два.
- Что ты предлагаешь?
- Наружные часовые сняты. У меня есть план. Выдвигаемся. На месте все покажу.
Рэд перебросил винтовку за спину, с ловкостью обезьяны взобрался на поваленную секвойю, перебежал по ней на другую сторону забора и нырнул в густые агавы. Мик последовал его примеру. Пригнувшись, они быстро миновали домик охраны и остановились с тыльной стороны апартаментов л’Эстрады. Рэд с тоской взглянул на мокнущий вертолет:
- Хотел же, дурень, пойти на пилотские курсы…
- Чего не пошел?
- Дурень – вот и не пошел. Ты план здания хорошо помнишь?
- Да.
- Какая комната за окном?
- Служебное помещение охраны.
- Хороший мальчик. Входим туда. Поднимаемся по лестнице. Наверху два спальных помещения, в каждом должно быть не больше двух человек. Свет погашен. Скорее всего, дозорные отсыпаются перед ночной сменой.
Рэд включил прибор ночного видения, дождался громового раската и осторожно приоткрыл дверь. Бегло осмотрев комнату, он проскользнул внутрь. Мик тоже включил ПНВ, проскользнул в комнату и тихонько прикрыл дверь.
С диванчика у камина послышался густой раскатистый всхрап. Спящий всхрапнул несколько раз, потом почмокал губами, и вдруг зарычал. Глухо и грозно. Пистолет Рэда издал тихий хлопок, и рычание прекратилось. Рэд подошел к дивану и прикрыл мертвую собаку пледом:
- Хороший песик…
Охрана на нижнем этаже устроила гостиную и столовую одновременно. Кофейный столик был уставлен пустыми пивными банками и грязной одноразовой посудой. В банке из-под кофе высилась гора окурков. Рэд еще раз внимательно осмотрел помещение и указал на лестницу.
Лестница предательски скрипела, как в плохом фильме. Мик старался ставить ноги ближе к стене, но все было бесполезно. Оставалось надеяться, что дозорные спят крепко. На верхней площадке Рэд прислушался. За обеими дверьми было тихо. Рэд указал напарнику на левую, а сам занял позицию перед правой. Мик взял пистолет наизготовку и осторожно повернул ручку.
Первого на кровати он увидел сразу. Черный дозорный спал, запрокинув голову и раскрыв рот. Со второй кровати раздавалось сонное бормотание. Мику показалось странным, что бормотание раздается в такт громовым разрядам, а потом он разобрал и слова: «Господи!.. Господи!..». Второй дозорный не спал и крестился, вздрагивая, при каждом ударе грома. Жалюзи были закрыты, и в комнате царила полная тьма. Дозорный не видел ничего, только слышал приближающийся скрип половиц. Мик не удержался и прошептал: «Буэнос ночес, Бади! Буэнос ночес!» Услышав свое имя, бедняга оцепенел, выдавив только «Иисус Мария!». Пистолет Мика еле слышно хлопнул, и Бади уткнулся простреленной головой в подушку. Мик перевел прицел на второго. После выстрела тот вздрогнул и забил ногами. Пришлось выстрелить еще раз. Напарник Бади поджал ноги и затих. Мик удостоверился, что оба дозорных мертвы, и дважды стукнул по микрофону.
Дверь открылась, и в комнату вошел Рэд.
- Копаешься,- недовольно шепнул он.
- Минус два.
- И у меня минус два. Давай в ванную.
Мик давно понял идею напарника. Туалетные комнаты охраны и апартаментов л’Эстрады были смежными. Окна их выходили на крышу южной террасы. Рэд сорвал жалюзи, поднял окно и выскользнул на крышу. Через пару секунд в проеме показалась мокрая рука и сделала знак следовать за ней. Мик перебросил ноги через подоконник и осторожно ступил на мокрую черепицу.
В туалетной комнате л’Эстрады горел свет, свет лился также из неприкрытой двери, но самого хозяина не было видно. Мик вопросительно посмотрел на напарника и ткнул пальцем в крышу, предлагая ждать здесь. Рэд отрицательно мотнул головой и указал на окна комнаты охраны, намекая, что кто-нибудь может обнаружить трупы. Мик протянул ему раскрытую ладонь, интересуясь, что же предлагает напарник. Рэд указал на Мика, затем на окно и выразительно чиркнул пальцем по горлу. Мик согласно кивнул.
Рэд вынул нож и немного повозился с оконной защелкой, после чего осторожно поднял раму. Затем стволом винтовки поднял жалюзи, чтобы Мик меньше нашумел, залезая в окно. Мик со всей осторожностью, на какую был способен, перенес внутрь сначала одну, потом вторую ногу, и встал на пол. Винтовку Мика Рэд оставил себе и показал поднятый кулак на удачу.
Внизу хлопнула дверь террасы. Человек пробежал под дождем до угла и нырнул в помещение охраны. Послышалось негромкое посвистывание. Человек позвал по-испански: «Плуто, это свои, свои…» Рэд показал на часы, ткнул в направлении комнаты и одними губами произнес: «В-ы-п-о-л-н-я-й!», а сам, прислонив обе винтовки к стене, быстро и бесшумно перемахнул подоконник окна комнаты охраны.
Мик приготовил пистолет и на цыпочках стал пробираться к двери, оставляя на кафеле пятна грязной воды. В ботинках урчало, чавкало и даже постанывало что-то. Радуясь, что находится в туалетной комнате, где такие звуки не редкость, Мик добрался до двери и заглянул в комнату. Пабло Мигеле Хуан-Мари л’Эстрада сидел спиной, в три четверти, в синем бархатном халате, за столиком перед огромным аквариумом, и что-то подсчитывал в своем ноутбуке. Настольная лампа высвечивала страшные шрамы на левой стороне его лица. Мик беззвучно приоткрыл двери чуть шире и поднял пистолет. Видеть своего врага л’Эстрада никак не мог, однако вдруг перестал печатать и пристально уставился в экран.
- Ради бога, не спешите стрелять,- внезапно сказал он.
Мик замер.
- Я вижу ваше отражение в аквариуме.
Мик промолчал. Л’Эстрада тихо спросил, не оборачиваясь:
- Стало быть, вы даете мне шанс? Так сколько?
Мик подумал, что выстрел может разбить пятисотлитровый аквариум и грохотом привлечь охрану. А это было ну совершенно ни к чему. Он снова промолчал, выжидая.
- Может быть, вы плохо понимаете по-испански? Я спрошу по-английски. Сколько вы хотите, чтобы закрыть дверь и забыть о моем существовании? Я могу сейчас перевести любую названную сумму на ваш счет. Назовите. Как вам нравится цифра пять миллионов долларов?
Мику стало любопытно, до какой суммы могут подняться торги, и он снова промолчал.
- Я не так богат, как обо мне говорят. Вы же неглупый человек, если смогли добраться до меня,- произнес л’Эстрада,- Десять миллионов.
Огромная золотая рыбка за стеклом беззвучно шевелила губами. Может быть, пыталась что-то сказать, а может быть, просто дышала. Мик не был уверен полностью, что в комнате больше никого нет, и продолжал стоять в проходе, не опуская пистолета.
- Могу я повернуться?- спросил негромко л’Эстрада,- Не очень удобно разговаривать затылком к собеседнику.
Мик легонько кивнул. Л’Эстрада осторожно повернулся, уставившись на убийцу единственным глазом. Голова его все еще приходилась напротив угла аквариума. Стоило только сделать шаг в комнату, и… Но что-то мешало Мику сделать этот шаг. Наверное, кураж, о котором говорил Рэд, наконец пришел и заставил чувствовать чуть больше обычного. И Мик чувствовал за стеной подвох. И молчал.
- Так сколько же вы хотите? Мои возможности не безграничны. Я не могу предложить больше двенадцати, в противном случае мне все равно не жить. Это более чем хорошая сумма. Подумайте. Через минуту она может оказаться на вашем счету.
Золотая рыбка за спиной л’Эстрады беззвучно шевелила губами. Мик ждал момента. Кураж пришел, и Мик знал, что момент наступит. И не ошибся.
- Послушайте…- произнес л’Эстрада, чуть запрокинув голову, чтобы получше рассмотреть убийцу здоровым глазом.
«Пак!»- хлопнул пистолет Мика. На стекло брызнуло алым и желтым. Тотчас же за стеной раздался утробный рык, и по стене метнулась огромная тень. Кураж не подвел. «Пак! Пак!» Мик перешагнул через труп собаки и вошел в комнату, оставляя на паркете пятна жидкой грязи. Л’Эстрада лежал на полу и хрипел. Кровавые пузыри выползали из покалеченного носа и лопались на подбородке. Мик приставил пистолет к его виску и дважды спустил курок. Потом проверил, закрыта ли дверь, отключил ноутбук и сунул его в наспинный карман разгрузочного жилета. Быстро соорудив у двери растяжку, он обошел липкую алую лужу, снова перешагнул через труп собаки и вернулся в туалетную комнату.
- Дело сделано.
- Копаешься,- беззлобно укорил Рэд,- Я уже хотел сам.
- Пора уносить ноги, да побыстрее.
- Не так сразу. Подрежем им крылышки. Я заминирую вертолет. А ты установи «клеймор» у здания охраны. Встречаемся у северных ворот.
Рэд подхватил свою винтовку, совершенно бесшумно спрыгнул на землю и растворился в ночи. Мик тоже спрыгнул вниз. Дождь не прекращался, и продолжал сыпаться отвесно, барабаня по набрякшей шапке. Прокравшись незамеченным до угла, Мик пригнулся и перебежал к зданию охраны. Натянув проволоку между колонн портика, он быстро установил «клеймор». Потом вернулся ко входу в главное здание и соорудил из остатков проволоки и последней гранаты еще одну растяжку. Теперь осталось миновать закрытую террасу и добраться до ворот. Мик не подумал, что в такую погоду там кто-то может оказаться. Но они были там оба. Девчонка, и за ней этот тип с цветком, Родриго. Мик поднял пистолет, но ему не хотелось задеть ее.
- Отойди!- крикнул Мик. Боясь, что она может не понимать по-английски, Мик применил все свои скудные познания в испанском,- Эскапар, эскапар! Инмедиатаменте!
Тупой удар в живот отбросил его на колонну. Мик почувствовал, как растекается расплавленный свинец в его желудке. Родриго прицелился вторично. Мик увидел, как всколыхнулся цветок мальвы в его кармане. И вдруг рядом с ним распустился еще один, а потом еще и еще. Родриго удивленно посмотрел на эти странные цветы, опустил пистолет и стал тихонько сползать по стене на пол, оставляя на каменной кладке широкие блестящие темные полосы. Так он и остался сидеть, уже мертвый, не захотел падать. Долорес еще некоторое время держалась за колонну, а потом все-таки упала. Рэд вынырнул из дождевой темноты, как мокрый призрак. Из глушителя его пистолета все еще вился дымок.
- Живой? Куда тебя задело?
- Мик открыл рот, и оттуда вывалился черный сгусток.
- Молчи, приятель. У тебя пуля в желудке.
- Рэд, я не хотел…
- Молчи. Я тебя хорошенько отделаю за все глупости, когда мы выберемся отсюда. А теперь молчи. Кажется, выстрела никто не слышал.
Рэд отволок труп Родриго вглубь террасы и вернулся за Долорес. Мик мельком взглянул в лицо колумбийца. Даже мертвый, он был чертовски красив. Мик поднял выпавший цветок и зачем-то сунул его себе в карман. Рэд положил тело Долорес рядом с Родриго.
- Давай-ка выбираться, приятель. Хватайся за меня и пошли.
Мик в последний раз обернулся, чтобы взглянуть на них.
- Красивая была пара…
- Ну тебя к черту,- крякнул Рэд от натуги, взвалив напарника на плечи.
«Клеймор» сработал, когда они были уже за воротами. Мик не мог обернуться, но видел отблески пожара в бликах мокрых пальмовых листьев. Первая собака догнала их у ручья. А дальше Мик почти ничего не помнил. Когда он очнулся, было уже светло. Вдалеке раздавались редкие винтовочные выстрелы. Мик чувствовал внутри какую-то необычайную легкость, как будто в его желудок зашили огромный воздушный шар.
- Как быстро настало утро,- сказал он, обращаясь к стоптанной раскисшей подошве ботинка Рэда перед своим лицом.
- Уже почти вечер,- сказал Рэд.- Я рад, что ты очнулся, приятель. Немного тоскливо сидеть тут одному.
- Вечер? Значит, вертолета не было?
- Вертолета не будет, парень. Рация разбита. Да и сесть все равно негде: мы зажаты в этом чертовом болоте. Я долго не мог понять, почему они от нас не отстанут, ведь Эстрада все равно мертв. А потом нашел этот ноутбук…
- Я не успел тебе сказать…
- Теперь все равно.
- Мое дело – дрянь, Рэд.
- Наше дело – дрянь, Мик.
- Один ты сумеешь выбраться. Дождешься ночи и выберешься.
- Но я не стану выбираться один. Я тебя вытащу.
- Мое дело – дрянь, Рэд.
- Ты повторяешься.
- Но ты же понимаешь, что надо доставить этот чертов ноутбук. Туда, куда надо. В нем списки, счета…
- В жизни есть вещи поважнее ноутбуков.
- Что же?
- Сама жизнь, приятель.
Мик вынул из кармана смятый увядший цветок:
- Ты не понимаешь. Вот – жизнь. Жизнь – это цветок мальва.
- Ну тебя к черту с твоим цветком.
- Ты не понимаешь…
Мик подумал, что это очень долго и трудно – объяснить все про цветок. А он невыразимо, просто чудовищно устал. Он слишком устал, чтобы что-то объяснять. Поэтому Мик просто сунул цветок поглубже в карман, сжал рубчатую рукоять пистолета и закрыл глаза в ожидании темноты.